Verfolger

Эти шаги. Он узнает их из тысячи. Тяжёлые, шаркнувшие по коридору приближаются к беспомощной цели. Любой его взгляд или взмах руки заставляет задыхаться в страхе. Он всегда знает чего хочет. Да, этого у него не отнять. Глаза его были направлены только на прячущуюся жертву. – Кайл выходи! Я всё равно тебя найду! Это одна из любимых игр Эрика: жертва должна убежать и спрятаться на гигантской, заброшенной стройке многоэтажного дома, а парень считает до 10 и, щёлкая, идет искать. Эта игра может длиться часам, пока Кайл не выдаст себя.  Вот и сегодня он слышит над головой эти шаги в армейских, чёрных ботинках. Он слышит, как с каждым скрипом и шорохом повышается в груди адреналин и холодеет кровь. Нельзя, чтобы тот нашёл его. Нельзя! Картман остановился.  Воцарилась тишина. Нельзя шевелиться и даже дышать, он может почувствовать это. Парень замер, просматривая этаж в лёгкой темноте, с кривой улыбкой. С виду он остаётся спокойным, хоть и сжимает в правом кармане острый, перочиный нож. Его это забавляет .  Что же могло произойти с ним? Ведь Эрик был совершенно другим, нормальным ребёнком. В один день всё кардинально поменялось, всё изменилось и разрушилось одновременно. Все отвернулись от него, ушли, бросили несчастного мальчика одного в кромешной темноте тихого дома, и тогда он  решил: " Я буду причинять боль другим, подавляя свои чувства". К счастью, под руку попался Кайл из-за своего доброго сердца и пустой головы. Теперь эта игрушка бегает по заброшенной стройке на окраине города, боясь быть пойманным. Раздался лёгкий скрежет ржавого листа железа под дрогнувшей ногой рыжего. Это конец. Сердце остановилось. Тишина. Шаги на верхнем этаже исчезли. – Нужно смотреть под ноги, Кайл, - протянул Эрик, стоя позади несчастного парня. В его глазах было безумие и животная жажда  крови. Как он это делает ?! Невозможно! Он только что был на верху! Но нет. Кайл уже зажат в лапах хищника. На белой шее сразу же выступает укус багряного цвета. Рядом еще один и еще один, и так до самого плеча. Сжимая рыжие, кучерявые волосы в кулак, он с силой запрокидывает чужую голову. Кричать? Нельзя, это только усугубит ситуацию. Щелчок и по горлу проскальзывает ледяная сталь.  – Сегодня ты спокойней чем обычно, надо сломать тебе руку!  Тело парня съёжилось и в ужасе похолодело. Только неделю назад, врач снимал гипс с его левой ключицы, значит сегодня будет правая.  Тёплый и скользкий язык проскользнул по бледной щеке. Мерзко. Эти игры. Сколько они еще будут длиться? Долго ли ему придётся терпеть всё это? Говорить родителям ? Нет! Это же страшно!  Лезвие слегка скользит вверх, достигая нежно розовых губ. – Так и хочется их испортить. С силой надавливая на нож, он всё глубже и глубже проникал в кожу, пока кровь маленькой каплей не сползла к подбородку.  – Шикарно. Медленно приближаясь к шёлковой коже, он, высунув острый и скользкий язык, заставив Кайла сильно зажмуриться, провёл по самой багряной капле вверх, впившись в раненные губы. Губа стала сильно пульсировать и ныть. Шея гореть. Глотать, а уж тем более дышать, просто невозможно. Это никогда не закончится. Вечные муки, вечная боль. Его глаза всегда наполнены злостью, рот кривится в жестокой и восхищённой улыбке при виде крови на теле своей любимой жертвы. Картман, что с тобой стало? Каким ты был, казалось, что хуже некуда, но нет! Теперь, они тут в полном одиночестве, играющие в жестокие игры до самого заката.  – Эрик, я не могу дышать, шею отпусти!  Не может быть, он разорвал поцелуй и решился! Он простонал о мольбе своего истязателя?! Тот в ответ без всякого желания и больной радости в глазах отпускает кучерявые волосы, выпрямившись в полный рост. Кайл, сильно кашляя, упал на колени, опираясь похолодевшими руками о землю. Это просто игра, которая не поддаётся правилам. Сегодня он режет его кожу и всасывается в рану, словно голодный паразит, завтра - сломает ему ключицу или лодыжку, в безумии упиваясь криками, через неделю, не замечая, проходит мимо. Таков он! Скрытный и непредсказуемый. Люди боятся его и избегают встречи с глазу на глаз. И только чистое, доброе сердце пришлось ему по вкусу в тот вечер, когда он впервые позволил себе вонзить острый перочиный нож в ногу Кайла, именно тогда он увидел слёзы и минутное молчание, слившееся с тишиной вечера, и только тогда, в нём закипело желание мучить, услышав крик, на перебой с порывом ветра.  Повернувшись широкой спиной к стоящему на коленях Брофловскому, Картман стал считать, произнося каждую цифру всё громче и громче: – Eins, zwei, drei, vier, fünf... И достигнув десяти, он с горящем отвращением в глазах, наотмашь ударил приподнявшегося парня по лицу.  – Tier!  Эти слова полные гнева резали сердце больнее удара. Они заставляют чувствовать тебя животным постоянно, каждый день, каждый час, каждую секунду. Делают из тебя безвольное, слабое существо - рыжую овечку. Схватив Кайля за горло, впиваясь в искусанную кожу ногтями, он слегка улыбнулся, заглядывая в закатывающиеся глаза. С каждой секундой чувства парня стремительно умирали. Его доброта, его отзывчивость, его мягкость, его сердце черствело, всё становилось лишь приятным воспоминанием. Еще чуть чуть, и он потеряет сознание, но допустит ли это Эрик? Ни в коем случае. И, выжидая какие-то секунды, он снова вцепился губами в израненные губы Брофловского.  Эти игры могут длиться часами, от расцвета до заката, пока истязателю не надоест, или жертва окончательно не сломается . Держа одной рукой белую шею, другой рукой Картман мгновенно расстегнул оранжевую куртку. Кровь словно яд растекалась по венам, сжигая и уничтожая улики. Отстраняясь, давая жертве лишь секунду вздохнуть, он параллельно раздирал на парне одежду, не думая в чём тот побредет домой. За курткой последовала рубашка, клочья белой, с каплями крови майки и зелёные штаны, пока парень не остался стоять перед ним практически голый. Звериное желание закипало внутри одного, и желание жить умирало внутри другого.  Повалив Кайла на его собственную одежду и ледяной бетон, Эрик придавил его всем своим телом, впиваясь зубами уже в оголенную грудь и торс, оставляя за собой окровавленные укусы и тут же выступающие округлые гематомы. – Хм.. Он задумал что-то страшное, чего раньше еще никогда не делал. Его заводили болезненные стоны своей овечки. Снова в нём блеснуло безумие, и, протянув замораживающую кровь песенку "про красную шапочку и серого волка", он прошипел, прислонив к собственным губам палец жертвы. – А что, если мой нож побалуется с твоим членом?  И стянув с неподвижного от ужаса парня трусы, он достал своё острое лезвие. Щелчок, и парень готов потерять сознание. Мир остановился. Слёзы уже нескончаемым потоком текли по вискам, капая в никуда. Неужели, сейчас он испытает ту самую страшную боль? Дрожь лихорадила оголённое тело, губы дрожали. Его парализовало.  Острый язык медленно скользил по внутренней стороне бедра, пересчитывая старые шрамы, а холодные руки сжимали ноги до онемения. Нож впивался всё глубже и глубже, следуя за мокрым языком.  Не надо! Раздавалось в груди Брофловского. Ему хотелось кричать! Схватить парня и воткнуть этот нож ему прямо в безумное сердце и бежать, бежать как можно дальше, бежать чтобы никто не нашёл, но нет, он может лишь стонать и терпеливо умирать с бесполезными чувствами. Ледяное лезвие коснулось члена.  – Не надо... Неожиданно для обоих еле слышно протянул Кайл.  Картман удивлённо приподнялся, спрятав улыбку, но не убирая остронаточенного ножа от тоненькой, почти прозрачной кожи рыжего. Он лежал, не в силах пошевелиться. И осмелившись, теряя самообладание, на свой страх и неограниченные мучения, он приподнялся. Их глаза встретились.  Взгляд зеленых глаз, наполненный отчаянием и злостью, скрипящие зубы под пожатыми губами и до боли нахмуренные брови, с взглядом голубых, похотливых глаз с ехидной расплывающийся улыбкой и приподнятой бровью вверх. В сердце Картмана что-то щёлкнуло. Оно забилось чаще.  Что это? Неужели он открыл в себе что-то новое? Или может быть в этом парне, что стоит перед ним на коленях со связанными руками каждый день? Всё это так странно для них обоих и, в то же время, волнующее!