Ты еще пожалеешь

Этот мир соткан из боли. Той, что электрическими разрядами пронзает каждую клеточку тела. Той, что выбирает из памяти самые ужасные воспоминания, прожигающие душу. Этот мир не то будущее, которое они так пытались защитить, а живое воплощение их самых потаенных страхов. Ведь не о том ты мечтал, правда, Гарри? Впрочем, ответить ей больше некому. Кому повезло больше? Погибшим или живым? Вот уже месяц Гермиона Грейнджер существует в этой тесной, пропахшей сыростью камере в каком-то подвале. Раз ее, грязнокровку по определению, оставили в живых, то на ее персону у кого-то есть особые планы. Наивно думать иначе. Гермиона была наслышана о том, что происходит с теми, кто попадает в руки Пожирателям. Смерть тем несчастным кажется спасением… Дни смешались в один, длинный, серый и пустой. Это сны яркие, за них хочется зацепиться, в них хочется остаться и именно от них так тоскливо на душе, когда понимаешь, что это только иллюзия, изощренная игра воображения. Во снах она до сих пор в Хогвартсе вместе с Гарри и Роном, во временах их детства, которое столь резко оборвалось. Однако стоит ей апатично привыкнуть к гнетущему однообразию и неизвестности, как за ней приходят несколько человек, открывают дверь и велят следовать за ними. Гермиона не спрашивает куда, от нее будто бы ждут неповиновения, потому девушка не может доставить этим людям такого удовольствия. Молча выполняет их требования, явно вызывая глухое раздражение. Ее выводят на каменную площадку, которая также служит и своеобразной ареной, за действом на которой своего развлечения ради следят прислужники Темного лорда. Причем, в большей степени они заняты разговорами друг с другом, а уже после – происходящем на арене. Еще один показатель того, насколько им все равно, что будет. Впрочем, среди царящего гула смешавшихся голосов Гермиона не слышит каких-нибудь возгласов на тему своего появления. Некогда ее имя было тесно связано с Гарри Поттером, но после его смерти оно осыпалось пеплом и забылось даже среди Пожирателей. Прошло два года, видимо, этого времени достаточно, чтобы превратиться в забытую уже легенду. Наверное, ее не узнали, потому как уже успели похоронить. Напротив Грейнжер – незнакомая девушка, которая в сложившейся ситуации выглядит особенно жалко и растерянно, словно пойманный охотником дикий зверек. Про себя Гермиона решает, что, наверное, она предстала перед столь ненавистной публикой тоже далеко не в лучшем виде. Их имен не объявляют. По сути они просто вещи, расходный материал, которому имена не нужны. Им с каким-то торжеством вручают палочки, затем люди исчезают тенями и какой-то голос доносится уже где-то в голове, объявляя, что поединок начался и отсюда живой уйдет только одна из них. Ранее Гермиона слышала о таких поединках, но никогда не думала, что ей доведется принять в них непосредственное участие. Грейнджер только усмехается, как все банально, но едва успевает отразить заклятье. В глазах ее оппонентки – страх, который заставляет снова замахнуться. Яркие всполохи заклятий перед глазами, а воздух словно наполнен чужой болью, тех, кто был здесь до них. Гермиона отбивается, но не нападает. Она чисто на инстинктах, чувствуя палочку в руке, - какое, право, забытое ощущение, - просчитывала любой полный отчаяния шаг соперницы, потому могла с легкостью ту обезоружить. Гермиона намеренно бьет заклятьем мимо девушки, в тех, кто наблюдает за дуэлью, но магия разбивается о невидимый барьер. Значит. Подстраховались. Наивно было считать иначе. Однако зачем ей сражаться с человеком, который так старательно цепляется за жизнь, а у нее это желания просто нет? Гермиона позволяет выбить у себя из рук палочку и нанести удар заклятием. Не смертельным, сбивающим с ног. Видимо, ее соперница не имела особого опыта в прошлой войне, либо все еще колеблется, когда приходится убивать. Наверное, они ждут момента ее отчаяния, что она начнет умолять о пощаде. Другую девушку бьет крупная дрожь, она направляет палочку на Гермиону и смотрит ей в глаза. Успевает беззвучно прошептать пару слов, которые Грейнджер не может разобрать, но, как ни странно понимает их смысл. Однако это хрупкое равновесие рушится, стоит со стороны донестись: - Авада Кедавра! – и незнакомка падает замертво. Казалось бы, пора привыкнуть к смерти, которая ходит по пятам, но отнюдь не предлагает свои Дары, но каждый раз сердце замирает в груди, словно что-то внутри умирает вместе с погибшим. Среди звенящей пустоты в голове появляются две диаметрально разные мысли: что стало причиной этого убийства и что магический барьер односторонний. Среди гула, резко повысившего тональность, раздается чей-то смех: - Нечего было выжидать. Все веселье испортила. Вот как? Так просто? Поднявшись, Гермиона только выпрямляется, вскидывая на зрителей полный упрямого вызова взгляд. Не страшно. Когда нечего больше терять, когда собственная жизнь обесценена, то ничего уже не страшно. И умирать не страшно. Умереть же с высоко поднятой головой будет лучшей оплеухой всем этим смердящим чувством собственного превосходства волшебникам, что кичатся чистотой своей крови, но никак не помыслов. - Никто не хочет предложить цену? Начальная ставка… – предложение идет вразрез с дальнейшими событиями, которые выстроились в голове Гермионы, руша их как карточный домик. Она не слышит продолжения фразы, понимая, что для нее еще ничего не закончилось. Что за горькая ирония?.. Взглядом она ищет палочку, которую выронила из рук, но обмирает, когда слышит: - Я хочу. Гермиона вздрагивает, осознавая, кому принадлежит этот вкрадчивый голос, в который словно бы вплетена надменная насмешка. Драко Малфой. Человек из прошлого, с которым ее прочными цепями связывает вражда еще с первого курса Хогвартса и который вопреки желанию Гермионы здравствует. Судя по его выхолощенному внешнему виду, семья Малфоев не только здравствует, но и процветает. Гермиона встречается с ним взглядом, в котором явственно читается ответ на не озвученный ею вопрос: Малфой ее тоже узнал. Правда, кажется, не собирается извещать о том окружающих его волшебников и устраивать какое-либо представление им на потеху. - Мистер Малфой, я так понимаю, что ставок больше не будет и что эта грязнокровка ваша. Драко многозначительно усмехается, а Гермиона чувствует, как ее шею сдавливает невидимой силой. Ошейник, с некоторых пор в магическом мире атрибут раба. Словно бы издалека она слышит Малфоя, мальчишку, которого осаждала раз за разом: «Ты еще пожалеешь, Грейнджер». Не страшно. Страха действительно нет. И за пустой оболочкой впервые Гермиона что-то чувствует. Злость, что острыми краями прошлась по коже, заставляя сбросить странное оцепенение. Малфой не вернул Гермионе желание жить, но добавил в ее существование хоть какого-то смысла. Кто и о чем еще будет жалеть, Малфой.