Дети смерти.

Первый день весны был холодным и пасмурным. Первый день надежды был тихим и кротким. Первый день был первой птицей, выпущенной новой порой в этот холодный и спящий мир, который еще мирно спал с зимы. Не спали лишь беспокойные души, которым не дано уснуть, не спали лишь не знающие сон тела, которые давно забыли о сладкой дреме. И в этот пасмурный первый день весны, одна беспокойная душа сумела найти утешение в бессонных очах чужого лица. Душа трепетала и страдала, она так долго уже страдает, так долго не может найти покой, так долго хочет перестать следовать за прошлым, что невольно перестала ощущать в себе жизнь, перестала следить за течением времени. Эта душа просто устала и хочет покоя. Однако вряд ли ей его найти. Не знающее сон тело тоже когда-то было обременено такой же неспокойной душой и горячим сердцем, покуда их у него не отняли. Тело просто существовало и испивало постепенно отведенный ему срок. Кожа не старела, не покрывалась морщинами, органы не тревожили расстройствами, а кости совсем не дряхлели, однако его чувство меры говорило ему о скорой кончине, которую оно себе мысленно представляло и хотело. Тело хотело исчезнуть. И возможно скоро оно могло осуществить свое желание. Душа тянулась к бездушному телу, и словно глупое дитя, искала там родственную душу. Беспокойная душа чувствовала в недрах тела что-то ей подобное. Пыталась это что-то разбудить и вызвать. Его объятия были холодными. Его руки были ледяными а дыхание совсем не ощущалось на себе. Однако на интуитивном уровне его объятия воспринимались как самые горячие и желанные. Она чувствовала, что хочет остаться с ним вот так, она чувствовала к нему нелепое притяжение, чувствовала, но отрицала это. Душой она тянулась к нему. Но даже в мыслях запрещала себе об этом думать. "Какой бред! Кто он, и кто я? Мне будет очень стыдно, если я осмелюсь даже думать о чем-то на его счет. Никогда больше не заикнусь о нем!" С самого начала она терпеть его не хотела. Именно не хотела. Ибо могла, но не хотела, заставляла себя не мочь его терпеть, хотя мысленно уже почему-то среди всех его выделяла. Сама того не замечала, как глядя на него, может осуждать его в мыслях своих и скрыто ним восхищаться. Его скоростью, его реакцией, его пронзительными темными глазами, его сильными руками, его самым приятным ее уху голосом и его крайне воспитанным и благородным поведением в обществе. Она скрытно для самой себя восхищалась им и в тайне мечтала хотя бы раз увидеть его улыбку, чтобы "оценить зубы этого напыщенного индюка, и противность его выражения лица при этом! все-таки он ей ни чуточки не нравится! какой вздор!". Однако было и оставалось правдой то, что она часто наблюдала за его реакцией в некоторых ситуациях, она часто пыталась привлечь к себе его внимание дерзостью и вызовами, она следила за его поведением и повадками, и отводила судорожно взгляд, будто током пораженная, как только они нечаянно ими встречались. И каждый раз после того, как он замечал ее слежки за ним, она нервно отворачивалась, прикусывала губу и мысленно орала на всех и вся за свою неосмотрительность, глупость и дурацкий интерес и в этот момент она ничего вокруг себя не замечала, кроме своей досады и стыда. А теперь... А теперь совершенно ничего не поменялось, просто после своих неумеренных страданий и истязаний она стала более спокойная и безразличная. Она осталась все той же милой девочкой внутри себя, милой и наивной малышкой, которая верит в мир, несмотря на эти крутые повороты судьбы. И сейчас обнимая его, она чувствовала то, что никого бы в этот момент кроме него не хотела бы обнимать больше и ни в ком, кроме него, не хотела бы сейчас искать поддержки больше всего. Может это и была банальная влюбленность, однако она была патриотом своей влюбленности, она была верна себе и тому, кому, сама того не понимая, отдала свое детское и хрупкое предпочтение, которое отрицала и избегала. А он, был сам себе предоставлен в своих суждениях и намерениях. Его ничего не интересовало, кроме утонченной музыки, которую давно уже не приходилось слышать. Он иногда ловил ее взгляд, понимал чем он вызван и не хотел, чтобы она заходила дальше в своих амбициях и симпатиях по поводу него. Он не догадывался даже, что она всячески пытается отрицать это самой себе, однако он прекрасно видел в ее глазах симпатию. Он думал, что с приходом новой поры, когда все баньши вольются в общество и раззнакомятся с новыми представителями высшей знати, тогда каждая найдет себе друзей под стать. И как только бы это случилось, ее взгляд, наверняка, все меньше бы устремлялся на него, все реже она бы искала его в толпе, и все реже стала бы дерзить ему. И как только он понял, что ее симпатия не сильнее льда в середине апреля, он перестал резко реагировать на ее острые безосновательные упреки и ее дерзости. Ему просто было всё равно, потому что она была такой же как и все, еще одной из толпы и одной из тех, кто покупался на красивое лицо снаружи, не особо переживая об истинном лице внутри. И все его прогнозы начали оправдываться, как только она попало в свет. Он перестал замечать ее взгляды на себе, однако начал замечать другие - отстраненные и холодные, не свойственные ее натуре и характеру. Затем появился парень, который занял ее на весь вечер, ее будущий друг, о котором он тоже предсказывал. Но и с ним ее взгляд не расцвел, не ожил. Она была всё так же поглощена своими мыслями. Была всё так же далека. И уже он стал за ней наблюдать, стал задаваться вопросом, что же произошло на самом деле в том доме, пока Шикамару еще не пришел. Что же там было. Что произошло. И не успел он до конца растолковать эти вопросы у себя в голове, как она уже пропала из виду. Скрылась за дверью. Исчезла, как ветер. Который раньше только то и делал, что крутился около него, а теперь просто непривычно пропал. И как же он был зол, пока думал вместе с ребятами, где найти этих чертовых существ, и как же он был рассержен, пока вспоминал странные взгляды между подружками за столом, и как же он был жесток, когда, вспомнив заклинание на перемещение, они услышали ужасные шумы непогоды по ту сторону кольца транса и заметили в нем темные оттенки громыхающего неба. Гуляла непогода, и прям как по иронии у того самого их родного озера, как полгода назад. Силы природы были вызваны им на помощь. И как он был особенно быстр и резок, когда увидел, что она стала падать с дерева у поляны. Молниеносно подхватив ее, он заметил темные влажные глаза, которые тут же сомкнулись. И как он был озадачен, когда она оказалась на грани миров. Когда ее буквально пришлось оттуда вытаскивать в муках и криках. Она кричала бешено и неистово. Будто это не она кричала, а ее душа. Кричала и просила ее отпустить. Просила оставить ее в том мире, потому что в этом ее ничего не держит, потому что этот новый мир ей не рад. Как же она кричала... А он слушал и уже не мог сохранить прежнее холоднокровие. Трудно смотреть, когда человек мучается, как ему больно, как он, беззащитный и слабый, просит ослабить его страдания, а ты не можешь. Ее было жаль. Жалость да и только. Приятно было смотреть, однако, когда она пришла в себя и как томным тяжелым взглядом снова взглянула на этот мир, когда она вечером вошла к ним в гостиную и даже улыбалась после всего. Она пыталась держаться и это было похвально, он решил похвалить ее и он ей помог дойти до комнаты. Пусть знает, что она молодец, что жить продолжать стоит и что этот мир ее принял. Ей надо это показать. Наруто со своими приколами, Сай со своими закидонами, Шикамару со своими ленивыми нравоучениями, Неджи со своими пошлыми странностями и он, со своими ровными знаками внимания, помогут ей это втолковать, да и не только ей, да и ее четверым непослушным подружкам. Однако его сердце все еще было запаяно холодным металлом. Да и Сакура уже не хочет ничего выказывать, даже если и будет что-то чувствовать. Она не выдаст себя дальше, не взглянет и не покажет истинных чувств. Она будет сильнее и по возможности задавит эти чувства также незаметно, как они и были рождены в ней. Она все это сделает, она перестанет его замечать нарочно, как бы ей не хотелось, вопреки, посмотреть на него. А он, больше не ловя ее взгляд, наоборот все чаще вспомнит о том, какой она была до того момента, когда попала в свой дом и все чаще станет понимать в чем речь. Однако это все будет после того, как они оба в безмолвном молчании опустят свои руки с друг друга, отведут взгляды и сперва она, выплакавшись, тихо и гордо уйдет обратно, а потом и он, проведя ее хромую походку вдаль, тоже встанет и решит закурить, забываясь в дыму и в ветре, пройдется по холодному лесу и поймет, что хочет попасть в ее дом и осмотреть там все, что связано с этой газетой и с ней... Душа и тело неотделимы. Как в прекрасном есть ужасное, так и в ужасном есть своя красота. Как в материальном есть духовное, так и в духовном - материальное. Душа - прекрасное зелье, тело - идеальный сосуд. И одно без другого возможно, но не совершенно. Марти Дарская