Шаги к отражению

      — Чёртов псих. Ты умер.       — Я не слышу достаточной радости в твоём голосе, Бэтси. Ты всегда этого хотел, так?       — Как ты можешь говорить? Разве твоё тело не мёртвое?       — Конечно, мёртвое. Ты видел. Ты нёс его.       Дождь в Готэме не идёт — хлюпает грязной, замызганной тряпкой по агатовым в густой темноте ночи окнам, не очищая, лишь размазывая по стеклам бурую кашу-болтушку из зла и отчаянья. Готэм пропитан этой смесью. Умыт кровью и желчью. Город пропах жутким ароматом страха и ненависти. Огонь, жестокий, всепожирающий огонь человеческой ярости давно прогрыз дыру до самого его сердца и обосновался там жирным скользким червём, едва способным управлять собственным огромным телом. Готэм, прорастивший в своём нутре сонмы паразитов, еле живёт, уже не трепыхается. Он привык так существовать изо дня в день и, как всякое ленивое существо, аморфное, инертное, не хочет, не видит смысла и выгоды менять что-либо. Ведь на перемены нужны силы. Нужно время. Нужны терпение и воля. Разве это осталось у дряхлого, подыхающего и задыхающегося гнилью наполнившей улицы мертвечины Готэма?       Забавно. Этот город не хочет, чтобы его спасли. Он принимает твою заботу весьма своеобразно. Снисходительно. Как почтенная матрона, давно своё изжившая, принимает робкие ухаживания молодого, но страшненького паренька, не нужного ей никоим образом. Смотрит с важным любопытством всезнающей дивы, отслеживая разворачивающиеся события ради простого и скучного интереса. Не собираясь давать желторотому юнцу и шанса. А ты действуешь. Но куда уходит всё твоё добро, всё то, что ты изволишь понимать под добром? В глубокую бездну. И знаешь, что забавно вдвойне? Всё твоё добро проглатывает глубокая бездна человеческой природы. Той самой, которую ты отчаянно пытаешься защитить, спасти, которой пытаешься дать тот шанс, что никогда не будет дан Готэмом тебе. Ведь это — шаг с крыши. Свой шаг ты сделал уже целую жизнь назад, и возвращения не будет.       Потому что физика — жестока, ты не взлетишь, не выберешься из пропасти, выбранной тобой добровольно. Не нажмёшь волшебную кнопочку "Отменить". И не менее волшебную: "Забыть". Не вспоминать.       Потому что время — не обернуть вспять. Холодные грязные капли дождя, смешанные с кислотой аэрозольных облаков и производственного шлака, не заставить падать вверх, не напитать ими снова, раз за разом, серые промасленные облака, истерзанные, израненные острыми крыльями самолётов.       Смирись с тем, что ты один. Как бы много людей ни было вокруг тебя, как бы много людей не знало лицо под маской и в маске, ведь иногда не поймёшь, где истина, где ты, настоящий и подлинный, ты всегда будешь один. Рыцарь тени. Рыцарь поздних сумерек, когда всё твоё правосудие — смазанный силуэт на кроваво-кирпичной стене. Против целого Готэма. Против его бурлящих котлов с сажей и маслом. С чувством безграничной свободы и вседозволенности. Тяжёлый готэмский воздух, пронизанный безумием и жаждой крови, оседающий навечно в лёгких каждого, кто единожды вдохнул его, оставил отпечаток на каждом и на тебе. Согласись, ты привык к этому воздуху, как наркоман к героину, нигде больше в мире ты не дышишь так, как в твоём умирающем городе.       Борьба за Готэм, как бы красиво её не обзывали, всегда будет борьбой против Готэма. И она, эта чистка авгиевых конюшен, стала для тебя смыслом существования собственной бренной оболочки. Если Готэм вдруг перестанет пахнуть кровью и трупами, что ты будешь делать? Какую маску придумаешь себе? Какое занятие придумаешь ноющим от долгого отсутствия тренировок мышцам? Ты подсел на эту затею, как на иглу. А сейчас неожиданно оказался в миллиметре от края. В миллиметре от смертельной передозировки.       Потому что совершенно внезапно для себя выиграл один раунд в безумной драке за лоскут Готэма. Ты этой победой внезапно лишил себя своей второй стороны, своего отражения. Лишил себя того, что подстёгивало исправно, мгновение за мгновением. Лишил острой потребности в своём теневом и безмолвном героизме. Чёртов псих мёртв. Мёртв мозг пожирающего сердцевину Готэма червя. Мертва отныне и часть твоего великолепного разума. И ты сходишь с ума, безумие настигает тебя медленно, верно, как матёрый хищник загоняет свою жертву. Ты начинаешь видеть невозможное, воспалённый подозрением и недоверием рассудок подкидывает тебе одну невероятную картинку за другой, тени мерещатся за каждой стеною, а на обычных, казалось, лицах видна растянутая улыбка. Рыцарь Готэма и сам не хочет верить в свою победу, сомневается в её реальности. В том, что фрик допустил, наконец, ошибку, не смог выкрутиться из ловушки или слишком сильно запутался в собственных сетях.       С недавнего времени и зеркало перестало говорить тебе правду: оно отражает измученное бледное лицо и говорит совершенно чужим голосом. Сорванным из-за вечного истеричного смеха. Зеркало кривляется и корчит рожи, будто напрашиваясь на удар тяжёлым кулаком. Согласись, ты сходишь с ума. Ведь странные голоса всё равно продолжают звать на помощь, даже когда их не от кого спасать, когда нет ни малейшей опасности. Ведь страшный голос всё равно достаёт тебя по ночам.       — Ты умер.       — Абсолютно точно. Абсолютно полностью. Тебя что-то не устраивает, Мышонок?       — Ты не можешь со мной говорить.       — Только значит ли это, что ты не можешь меня слышать?