Хаос.

Нужен кто-то, кто сможет это остановить. Бон уже отвыкла от той жизни, когда она еще была на Шхуне. Нет теперь проблем, забот и переживаний, не таких сильных и порой даже смешных. Нету тех эмоций, тех воспоминаний, тех радостей и маленьких огорчений. Нету прежней БКС. -Меня зовут Бонюкс. Даже не знает, зачем она это произнесла. -Бон. Я всегда буду называть тебя Бон. Кулаки голубоглазой сжимаются. -Бон больше не существует. Есть я — Бонюкс, и я — единственное, что осталось с тех пор. Звучит так, будто прошло очень много лет. Наверное, так оно и есть: паруса на мачтах давно оборваны и превратились в грязные, колеблемые холодным ветром тряпки. Бон всегда считала, что грязнее и темнее пиратского флага нет ничего на свете. Фонари, висящие под истлевшим потолком, покрыты пылью и паутиной, свисающей с перегнивших балок — последние капли масла давно высохли на их холодных фитилях. Половицы поскрипывают под сапогами, некогда звонко стучащими по этим доскам. Некогда принадлежавшими БКС. Шэд тихо усмехается. Разве можно забыть ту Бон? Ту, которая подарила столько воспоминаний, столько радостей и печалей, столько дружеского тепла и надежды? Нет, конечно, забыть нельзя. Забыть такое — самое глупое, что можно сделать в жизни. -Почему ты так считаешь? Бон не хочет вспоминать, почему. И вообще ничего связанного с некоей Командой Торрента тоже вспоминать не хочет. -Шхуна перестала существовать для меня, ровно так же, как и я для вас, пираты, — презрительно сплюнула брюнетка. -Это звание было таким достоинством для нас. Чем же оно тебе не угодило? БКС уже на грани срыва. Почему собеседница не хочет принимать и переваривать факт того, что больше нет в команде Ксюми? Нет больше девочки в красном камзоле с пришитым на него розовым сердечком, с симпатичными фиолетовыми заячьими ушками, с вешалкой правой руке и со шваброй в левой. Нет больше той, что руководила всей Шхуной, держала ее под контролем. -Бонюкс, ты тут? — голос, внезапно раздавшийся в голове столь неожиданный, что казалось, Ксю дернулась. — Где ты? Возвращайся сейчас же! -Люпус? — шепчет в недоумении Бон. Девочка разворачивается и делает пару решительных шагов к выходу. Больше ей здесь, в принципе, делать нечего… Да и не рады ей тут. -Уже уходишь? — казалось, в голове Шэдоу промелькнула нотка искренней грусти. — Оставляешь нас. Оставляешь меня. -Винить меня в том, что я покинула вас из-за семьи так глупо, — фыркнула Ксюми. Чувство стыда перед командой, некогда терзавшее девчушку, совсем улетучилось. Шэд задумчиво шаркнула ботинком по сгнившей половице. Доска противно скрипнула, хрустнула где-то у основания. В воздухе, полном пыли на секунду застыла тишина, гробовая, зловещая. -Мы ничего не имели против, Бон. Мы не считали тебя предательницей. Просто… После твоего ухода из этого мира… Казалось, Ксю вздрогнула. -Что? — нервно выпалила она. — Что могло случиться после моего исчезновения? ..

***

-Тогда еще царило чувство какой-то тяжести. Все полагали, что так оно и должно быть. Все считали, что это нормально — депрессия. По моему, Салливан первый заметил, что над Шхуной уже неделю висят черные грозовые тучи. И, естественно, началось беспокойство. Ведь небо над нами всегда было чистым и голубым, днем на нем светило ласковое солнце, а по ночам в редких серебряных облаках там дремала задумчивая, прекрасная луна, окруженная маленькими, казалось, разноцветными звездочками. Шли дни, небо оставалось таким же темным. Мы бы могли привыкнуть, но однажды ночью грянул гром, и на нас полился дождь. Впервые. Дождь все шел, не переставая, около трех дней, дул ледяной северный ветер. Мы предпочитали не выходить на палубу, так как там было слишком мокро и холодно. Первой сдалась Люция, и со словами «с мачты попрыгать» выскользнула наружу. Больше мы ее не видели. Казалось, все впали в какую-то депрессию. В их взглядах чувствовалась безысходность, говорили они всегда монотонно и сухо, без каких-либо эмоций, радостных и даже грустных, которые по-любому должны были быть. Постепенно дождь уничтожал корабль. На палубе изрядно прогнили доски, и потолок над нами постоянно скрипел, ходил ходуном. Грозился обломиться в любую секунду. Решились исправить все это дело Феррумин, Атикин и Люциус. Около двух недель назад... Даже больше НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ назад они вышли на палубу, трижды клятую. Мы полагали, что с ними ничего не должно было случиться, однако Анис увидела из окна, как наши трое ребят, дружно взявшись за руки, прыгнули за борт. И все. И нас осталось восемь. Вернее, девять. Девятым оказался совершенно случайно нарисовавшийся здесь Мэд. Он просто незаметно влился в наши ряды, везде ходил с нами, помогал, и разговаривал как-то даже поспокойнее. Будто всегда был с нами. Только тихий был, подозрительно тихий. А наутро через три дня после последних потерь не досчитались еще двух: Мэда и Дэрзкофски. Кто-то, кажется, Милки Вэй, слышала, что они хотели о чем-то поговорить на палубе. видимо, это было их последней беседой. -Ты мне будешь рассказвать, как вы постепенно исчезали по таинственным причинам, выходя на палубу? — язвительно фыркнула Бон. -Дослушай. Итак… Теперь нас осталось около семи. Не выходил на палубу никто. Команда была похожа на ходячих мертвецов: недостаток свежего воздуха давал о себе знать. Мы пытались открыть окна, но их будто заклеили. Единственным источником кислорода для нас являлось окошко в комнате Анис — она так и не закрывала его после того, как наблюдала странное самоубийство трех наших товарищей. Пребывание в трюме нас убивало, а на палубе было слишком опасно. Салли все что-то твердил, что-то про хаос творящийся на Шхуне, и что нужен кто-то, кто сможет остановить это безумие. Что-то про БКС, теперь уже призрачную в сердцах пиратов. Море темнело, потихоньку начался «вечный шторм», как его окрестил СтарИванДер. Волны ходили ходуном и днем, и ночью, так что приходилось привыкать. И привыкали. Через окно в комнате Анис было видно, что паруса теперь оборваны и беспорядочно колышутся на ветру. Мертвые, бесполезные. Палуба прогнила окончательно, теперь, ходя по коридору, можно было видеть небо над головой. в некоторых местах балки уже обвалились. Через пять дней у Танито сдали нервы, и она почти уверила нас, что быть ничего страшного с нею на палубе не может. Мы пытались ее удержать, но куда там! Еще один человек нас покинул. Над Шхуной повисло беспокойство. Исчезли семь человек, и потери обещали возобновиться. Мы твердо решили больше не выходить на палубу ни в коем разе. Салли закрылся у себя, постоянно пил и ругался на кого-то, а нам советовал тоже запереть двери покрепче. Мы не послушали его. А зря. Потому что Никос знал — если мы не пойдем навстречу хаосу, то хаос сам придет к нам. Ночью что-то пробралось в комнату Анисалис и поволокло ее на палубу. Тихий скрежет, доносящийся из коридора смутил еще не спящую Милки, и та решила удостовериться в том, что просто пьяный Салливан в бреду бродит по коридорам и скребется в двери. Как она потом рассказывала, в затхлом свете умирающих масляных ламп она увидела что-то. Что-то, отдаленно напоминающее Люцию. Что-то бесформенное, отвратительное. Тогда то существо, тащившее Анис на палубу, окинула Вэй продолжительным, пронзающим взглядом. И, воспользовавшись секундным замешательством девочки, скрылась из виду. -Прямо в душу заглянула, тварь. — дрожа, тихо шептала Милки, и слезы катились по ее щекам. — Я ничего не могла сделать! Ничего! Когда я ее увидела, она остановилась и стояла спокойно. Будто знала, чертовщина этакая, что не трону я ее. Не смогу. А она тихо так, хриплым шепотом мне бросила: мол, всех вас заберу. До последнего. И Вэй роняла голову на руки, тихо всхлипывая. Мы стояли молча, лишь изредка гладили ее по голове и говорили, что в этом нет никакой вины Милки. Мы думали, как защититься от этого кошмара, пробравшегося на Шхуну. На НАШУ Шхуну. Увы, пока мы размышляли следующие три дня, это нечто снова пробралось к нам и на этот раз утащило Милки. Свидетелей этому не было, но мы уже точно знали, что только тот хаос, что охотится за нами, может оставлять такие царапины на прогнивших стенах. Следующей жертвой стала, как ни странно, ФанВерсия. Она всегда и везде была с нами — боялась оставаться одна. Один раз ей было немного грустно, и она посчитала нужным посидеть в шкафу. Придя с собрания, Сид обнаружил ее в коридоре, близ лестницы на палубу. Я думала, что фантомам нельзя навредить. Фанка была вся израненная, хрипло скулила и щурила свои черные глаза. След из темно-синей крови тянулся от нее по коридору прямо к шкафу, где она всегда жила. Фантом тогда дрожащими руками держалась за мою одежду, всхлипывала и невнятно жаловалась. Помню, как гладила ее по серым волосам. Впервые в жизни видела погибающего монстра. Мы пытались помочь ей, перебинтовать раны или хотя бы, обеспечить покой, но все было тщетно. После мучительной и тяжелой ночи ФанВерсия уползла на палубу. В лапы смерти. -Бонюкс, сейчас же вернись домой! — словно гром в голове прозвучала фраза. — Или ты не понимаешь? Мы не можем войти в этот мир, ровно так же, как и твои друзья в наш! Голос Имечка эхом отдался в голове девочки. Но ей было не до этого… -А потом? — у Бон уже пересохло в глотке. Шэдоу тяжко вздохнула. -Хаос уже не стеснялся, а наоборот, показывал себя во всей своей красе. Если быть точнее — то каждый день приходилось сталкиваться с чем-то ужасным. С чем-то нереальным. Хаос посылал нам фантомов пропавших друзей. Каждое утро, просыпаясь, мы не знали, что готовит нам этот день. За любым углом, за любой дверью, даже за спиной могли оказаться они. Это были даже не призраки, нет, это было что-то вроде двойников. Наши ребята никогда бы не позволили себе на нас напасть. Приходилось уворачиваться от нападавшей с потолка псевдо-Люции. Приходилось отбивать камбуз у Атикина и Феррумина, шкафы у ФанВерсии и Милки, коридор у Анис и Мэда, право жить у Люциуса, дышать — у Танито, спать спокойно — у Дэрзкофски. Наша жизнь превратилась в кошмар. Мы ходили измученные недосыпом, постоянными атаками собственных друзей, недостатком воздуха и пищи. Вскоре тени утащили СтарИванДера. Помню ужас в его глазах — ужас осознания того, что придется также нападать на нас, причинять нам боль. Салли больше не закрывался. Наоборот — прежде чем запереться, затаскивал меня к себе, не оставлял одну. Всюду ходили вместе, и обязательно с оружием. Даже шуточная когда-то швабра теперь спасала жизнь. Спали по очереди — дежурили, и обязательно в одной комнате. Не отпускали друг друга ни на секунду, потому что только вместе могли защищаться. Как на войне. Решили, что если и уйдем, то вместе, не оставим друг друга на растерзание кошмарам.  — Шэд горько усмехнулась, — Не в обиду, конечно, Дэрзкофски. Я всегда по нему скучала после того, как они с Мэдом пропали без вести, и мне даже было немного совестно перед ним, что именно Мэд, а не я, был тогда с ним, и что именно я осталась в последних рядах с Салли. Помню, как заканчивались припасы, и мы планировали выйти наружу, чтобы больше не мучаться. Оставили часть провизии на случай неудачи «совместной смерти». Никос утверждал, что именно так оно и выйдет, потому что должен остаться тот, кто позовет на помощь. И тогда придет та, что сможет остановить это безумие. -Больше чем уверен, что ты останешься здесь. — Салливан обреченно ронял голову на руки. — Они не тронут тебя. Хаосу нравится, когда ему пытаются противостоять, и он будет ждать, когда придет БКС. Тогда произойдет что-то вроде финальной битвы. Либо этот мир будет уничтожен навсегда, либо он вернется в былые цвета и краски, и мы снова увидим друзей. ТЫ снова увидишь друзей. Ты одна будешь помнить весь ужас того, что здесь когда-то было без Бон. Она же избрала тебя, поставила на свой пост перед уходом. Ты должна будешь ей сообщить. Но потом он заберет тебя, как и нас всех, и всю оставшуюся работу должна будет сделать БКС. Тогда возражать было бесполезно, потому что это было правдой. Добивать меня одну столькими кошмарами, оставлять в одиночестве для хаоса было бы слишком унизительно и скучно. Требовался более сильный соперник, тот, кто сможет противостоять ему. И хотя тот факт, что скоро я останусь одна, был аргументирован и неоднократно, мы надеялись, что скоро нас постигнет быстрая и безболезненная смерть — легкая и стремительная, та что унесла жизни наших друзей. Что мы умрем вместе, наш корабль развалится на доски и пойдет ко дну, и не останется ничего от Команды Торрента, которую поглотит Бесконечный Океан этого мира. -Но ты ведь осталась… осталась чтобы позвать меня! Чтобы спасти нашу Шхуну! -Да, осталась. Было горько принимать это решение, но оно было правильным. Наши друзья канули в вечность, и сейчас придет мой черед, но только ты сможешь спасти всех. Ты сможешь остановить хаос и изгнать его отсюда навсегда. Бон потупила взгляд. Так вот почему голос Шэд в голове назойливо твердил днями и ночами, что нужно вернуться сюда! Так вот почему снились кошмары, вот почему не жилось спокойно. Мир, который БКС охраняла, без нее умирает и разрушается, долго и мучительно. -Сколько ты… ждала меня? -Почти семь лет. — вздохнула Шэд и грустно усмехнулась. — Какая ирония. Дэрзкофски ждал этого момента, но его забрала вечность. Для тебя эти годы промелькнули так быстро, что в мире Яточки они равны трем месяцам, поэтому ты удивилась, насколько обветшала Шхуна. Казалось, подул легкий ветер, и что-то в коридоре отдаленно скрипнуло, будто кто-то шел сюда. Шэд, все это время сохранявшая спокойствие, вдруг мелко затряслась. -Оно… Оно пришло за мной, Бон, — в голосе девочки мелькнула дрожь. — Оно пришло забрать меня, чтобы биться с тобой на равных. Выбирай. Либо ты спасаешь нас всех, спасаешь этот мир, либо нет. Ксюми молчала. Молчала и сжимала кулаки, потому что так глупо было бросать Шхуну, когда на ней воцарился хаос. Надо было что-то делать. -Бонюкс, немедленно возвращайся! Это не просьба, а приказ! И девочка даже не дрогнула. -Не сейчас, Люпус, я занята. -Ч-что?! -Я занята. Вернусь позже. -Я обещаю, Шэд. Я спасу вас. Викушка молча кивает, улыбаясь в последний раз. Бон выходит на палубу. Для нее она совсем не представляет опасности. Ксюми — творец этого мира, она здесь Бог. Она вернет на Шхуну мир и покой. Потому что она - тот, кто может победить хаос и остановить это безумие.