Один звонок вечером.

Лучше Кёко чувствовать себя не стала. Страшная новость ужасно давила, голова болела от одной только мысли о замужестве. Казалось, что страшный рок обрушился на плечи юной особы. «Надо собраться! Я и так вчера сорвала съемки, это недостойное поведение. Если я хочу стать профессиональной актрисой, то должна оставлять все свои личные проблемы за пределами съемочной площадки и полностью отдаваться работе. Сегодня ещё игра в Хиллов. Не хочется идти. Цуруга-сан не должен заметить мое состояние. Будет стыдно. Я не хочу, чтобы он меня осуждал, как тогда… с местью Шо. И вообще! Актера не должны выбивать из работы такие глупые проблемы!» — рыжевласка усмехнулась своей мысли, что считает свое неизбежное замужество глупой проблемой. Она нанесла легкий макияж, чтобы хоть как-то скрыть красные глаза. «Макияж должна делать любая девушка, — сказала как-то Моко и силой заставила учиться основам.» В любой другой день это воспоминание вызвало бы сладкую эйфорию и улыбку на лице, но не в этот раз. Все воспоминания омрачались под натиском факта — замужество. На съемках режиссер был обеспокоен тем, что она все ещё с первого раза не может войти в роль, да и отвлекается часто. «Раньше я такого за ней не замечал. Она впечатлила меня тем, что придумала абсолютно идеальный образ, что с первого раза играла безупречно, но то, что сейчас, и то что было раньше — это будто два разных человека. Я президенту позвонил, но путного он ничего не ответил. Она мрачная, как туча»  — думал Ито, смотря на игру девушки, исполняющую одну из главных ролей. Как-то незаметно наступил вечер, солнце уже не светило столь сильно, заставляя жмуриться. В фургоне Джулли Вудс гримировала Кёко в Сецу для игры в Хиллов. Такая процедура вызывала обычно восторг, юная актриса не могла усидеть на месте, желая увидеть полученный результат. Вот уже в зеркале отражается не скромная рыжая девушка, а дерзкая блондинка с розовыми прядями, одетая в обтягивающие рваные джинсы, откровенный топ, который не скрывает плоский животик, и вся украшенная цепями. Неформалка накинула плащ и направилась в отель к своему обожаемому «братику». POV Рен «Интересно, как там Кёко? Пусть подозрения президента о том, что случилось что-то серьезное, не оправдаются.» Я открыл дверь в наш номер. В комнате веяло прохладой, и распространялся запах чего-то явно подгоревшего. Пройдя в комнату, увидел свою любимую, раздраженно бубнящую что-то себе под нос и моющую кастрюлю. Меня она не заметила, и я решил сообщить о своем присутствии: — Привет. Чего бубнишь? — Братик! — воскликнула девушка, испугавшись, она явно не ожидала, что кто-то будет отвлекать её от столь «важного» дела, вряд ли что дело только в этом. — Чего пугаешь так? — Съемки уже закончились? — спросила она, не осмыслив свой вопрос. «Съемки? Вышла из роли. На неё не похоже. Да и чего удивляется? Знала же, что в 21.00 буду здесь. Она не рада меня видеть? Ни на Кёко, ни тем более на Сецу, которая обязана до безумства любить меня, это не похоже… Любить меня? Я уже требую любви? Совсем чокнулся… Так надо узнать, что её беспокоит!» — Рен решил действовать: — Сец, я тебя обидел? Кёко удивилась такому вопросу: — С чего ты взял, братик? «Настырная какая, ничего не говорит. Ты раздражена и расстроена! Милая, что случилось?» POV Кёко Я отвернулась от него, чтобы он не видел моего лица. Сейчас я выгляжу жалко, сжимаю кулаки, чтобы не заплакать. «Что мне сказать, чтобы он поверил? Надо в стиле Сецуки, но не могу даже взглянуть на него.» POV Автор Рен заметил, как, отвернувшись, она сжала кулаки. Он, подойдя к ней сзади, осторожно положил руку ей на плечо и мягко сказал: — Кёко, что случилось? Девушка вздрогнула и повернулась от прикосновения, а его мягкий тон голоса сорвал все маски, которые скрывали её боль. Слезы хлынули из глаз. Сдерживаться она больше не могла. Актер обомлел от увиденного, но через несколько секунд прижал её к себе. Она вздрагивала от всхлипов и, сильнее прижимаясь к нему, как к спасательному кругу, пытаясь успокоиться, но не получалось. «Господи, что случилось? Кёко, милая, что с тобой? Почему ты плачешь?» — Рену сдавливало сердце от плача девушки. — Ну, все, тише… — мягко шептал, поглаживая её по волосам. — «Надо отнести её в спальню». — и, подняв «хрупкое перышко», он отправился к кровати. Уложить ее не получилось: когда отпускал её на кровать, она вцепилась в его рубашку и разрыдалась ещё сильнее. Ему ничего не оставалось, как обнимать её, чтобы облегчить её страдания. — Тише, милая, тише… — успокаивающе бормотал ей над ухом Рен. — Все хорошо, не плачь. — Не хочу! — только и сказала девушка, но слова её были обращены не ему, а той, кто хочет разрушить её жизнь. Через четыре часа девушка уснула у него в объятьях, не переставая плакать даже во сне. Укрыв одеялом своё сокровище, Цуруга вышел на кухню и стал набирать номер того, чьи догадки оказались верны. — Здравствуйте, Такарада-сан. — Рен?! — удивился тот, но сразу напрягся, ведь племянник не звонит, когда играет в Хиллов, да и в принципе особо никогда не звонит. — Что случилось? — Я даже не знаю, как вам сказать, — актер действительно был в замешательстве, — слушайте. — Мда… — только и смог произнести президент. Он был озадачен тем, что услышал. — Она ничего не рассказала? — Нет… Попытаюсь узнать, что произошло, только завтра, как проснется. — Хорошо. Я позвоню твоему и её режиссеру и освобожу ваc от работы, — Лори посмотрел на часы, — на сегодня. А дальше посмотрим. Держи меня в курсе происходящего. — Спасибо, до свидания, — поблагодарил Рен дядю и отправился в спальню. Девушка мирно посапывала, но мокрые дорожки на щеках выдавали её боль и переживания. Поправив одеяло, он собирался уйти, но девушка схватила его за рукав: — Не уходи… — чуть слышно произнесла она, а в глазах её отражался страх. — Не уйду, — актер лег рядом с девушкой, обнимая свою любимую. — Спи, я буду рядом… Спи. Девушка ничего не ответила, а только сильнее прижалась к родному теплому человеку. Так они и уснули.