Дебютант

Я шел, вдыхая всей грудью бодрящий воздух, искренне наслаждаясь столь редкой и необременительной прогулкой. Где-то там, в чернильной темноте, за мной по пятам следовали польщенный серьезностью мероприятия Гэвин, и Тригерт собственной персоной, решивший, видимо, размяться. Или не оставлять меня наедине с убийцей, особенно, учитывая мои «специфические» отношения с этой братией. Но мои невидимые сопровождающие нисколько не стесняли меня, не мешали, пока я тенью скользил по мрачным и пустынным улицам, не забывая, однако, периодически мотаться из стороны в сторону и весьма достоверно спотыкаться о выступающие камни мостовой. Имитация опьянения удавалась мне отлично, недаром я пару лет довольно успешно помогал банде мелких воришек заманивать в труднодоступные места всяких недотеп и обчищать потом их карманы. Понаблюдав за моими телодвижениями всего пару минут, любой наблюдатель, без сомнения, решил бы, что я перебрал, но усиленно пытаюсь это скрыть. Без приключений я миновал тот переулок, в котором погибла девушка, затем тот, где нашли жертву, поразившую епископа своим пением в церковном хоре, но вокруг по-прежнему ничего не происходило. Тихо, безлюдно, тепло — прекрасная ночь, особенно для разного рода незаконных делишек! Как жаль, что я сейчас не свободен, не то с удовольствием вспомнил прошлые веселые деньки: Кот до сих пор под впечатлением от моих разносторонних талантов, а потому совершенно не против подбросить мне какую-нибудь интересную задачку за неплохое вознаграждение! Развлечений мне в нынешней жизни точно не хватает (осматривание трупов к ним точно не относится), будем надеяться, в будущем, когда завершу начатое, я смогу сам выбирать занятия по душе и уж тогда оторвусь по полной. Тем временем, живописно вихляясь и насвистывая веселый мотивчик, подслушанный недавно в борделе незабываемого дядюшки Роми, я дошел до моста. Постоял перед ним пару минут, якобы в задумчивости, даже почесал затылок для верности, но потом все-таки решительно его пересек, аккуратно стараясь не провалиться в прорехи износившегося деревянного покрытия — старая конструкция давно требовала ремонта, но подобные расходы бюджетом города не предусматривались, что являлось предметом яростных словесных баталий между чиновниками местной ратуши и недовольными таким положением дел жителями. А пока они спорили, любители неумеренных алкогольных возлияний регулярно падали в реку, да и, случалось, тонули. Благополучно оказавшись на противоположной стороне хрупкого сооружения, я стремительно пересек небольшую площадь и, поравнявшись с заброшенной часовенкой, решил остановиться и все-таки сделать перерыв. К тому же, мне в ботинок неведомым образом попал то ли песок, то ли какая-то пыль и вызванные этим — на первый взгляд малозначительным обстоятельством — мерзкие ощущения здорово раздражали, заставляя меня пусть и негромко, но материться, грозя испортить созданный специально для преступника образ беззаботного мальчишки. Однако не успел я снять обувь, чтобы вытряхнуть мусор, как рядом со мной послышалось вкрадчивое: — Не поздновато ты гуляешь, дружок? Удивленный, я поднял голову: некая неправильность произношения, похожая на слабый акцент, показалась мне смутно знакомой. Где-то я его… Додумать мысль не вышло, так как в руках внезапно шагнувшего ко мне молодого мужика, блеснуло серебристым узкое, длинное лезвие. И вот тут я его узнал. Франсуа Девайн, по прозвищу Франдо, один из старших помощников священника Северо-Западного прихода, угрюмый тихоня, пятилетним ребенком брошенный матерью-француженкой и выросший в приюте. Вечно испуганный и на вид вполне безобидный, по какой причине он вдруг начал нападать на людей? Правда, ходили не очень хорошие слухи, что его регулярно трахал сам священник (действительно не равнодушный к хорошеньким мальчикам), но мало ли, о чем треплются обыватели? –Не двигайся, — жестко приказал мой новый собеседник, бесцеремонно приставив кинжал к левом боку и, резко наклонившись ко мне, вдруг запечатлел звонкий поцелуй в области ключиц. Лихорадочный румянец на его бледном лице и неестественный блеск расширенных черных зрачков подсказали мне, что бывший церковный служка находится под воздействием какого-то дурмана, да еще и возбужден сверх меры — оттопыривающаяся впереди ткань давно не стираных брюк недвусмысленно подтверждала мои выводы. Черт побери! Стараясь не дернуться даже случайно, дабы не насадить самого себя на острие, я с силой сжал челюсти, морщась от отвращения, в то время как слюнявый язык Франдо скользил по моей шее, а ледяные пальцы залезли под рубашку, грубо лапая меня за всевозможные места и явно оставляя синяки на коже. Какого дьявола я поддался на уговоры префекта и оставил оружие дома! Дурак недобитый! Впрочем, мгновенно начал соображать я, пытаясь найти выход из ситуации, если резко отклониться в сторону или неожиданно врезать нападающему по лицу, то у меня есть неплохие шансы избежать ранения и, возможно, скрутить типа. Не раздумывая больше не секунды, я попробовал слегка изменить положение тела, следуя собственным идеям, но тут случилось непредвиденное — в мой план вмешался давно позабытый племянник Питера, которому либо надоело торчать в засаде, наблюдая за разворачивающейся драмой, либо просто восхотелось погеройствовать. — Отойди от него немедленно! — потрясая пистолетом, заорал он, появляясь из ближайшего переулка с перекошенной от волнения и одновременного усердия физиономией. — Блейз, ты в порядке? А ты отойди от него, я сказал! Кретин недоделанный, взвыл я про себя, чуя неминуемые проблемы, ты мне все испортишь! И, конечно, раздражающие крики Гэвина спугнули Девайна: молниеносно оторвав меня от стены и, обхватив за шею волосатой рукой, отчего мой подбородок уперся ему в локоть, он выставил меня перед собой, прикрываясь словно щитом. Стальное лезвие при этом весьма ощутимо уперлось мне в ничем не прикрытый, обнаженный живот. И с каждой секундой это неприятное давление усиливалось, еще немного, и кинжал воткнется мне в плоть, проникая в нее как сквозь масло. Если останусь жив, убью лопоухого говнюка, поклялся я себе, медленно и мучительно! И куда, мать его, подевался префект? Долго я буду изображать тушку, готовую к разделке? И пошевелиться не получается, я почти врос во Франсуа… — Убирайся! — прохрипел вдруг тот, обращаясь к моему напарнику, растерянному и бледному от испуга, и не имеющему, кроме того, ни малейшего представления о том, что делать дальше. — Я…- попытался произнести бледный и несчастный помощник Тригерта, но почти сразу заткнулся, не зная, как себя вести. На миг мне даже стало его жаль, он совершенно не пригоден для такого рода работы, но слегка — пока еще — пропоровшее кожу лезвие моментально отрезвило меня. Черт побери, похоже, меня сегодня все-таки продырявят! И как бы не до смерти… Я уже сцепил зубы, мысленно готовясь к удару, но в этот момент откуда-то из темноты донесся голос префекта (самого его я не видел), как всегда, дьявольски бесстрастный: — Стой спокойно, Блейз. И почти одновременно с его словами грянул выстрел. Девайн, заорав от неожиданности и боли (пуля попала ему в предплечье), отшатнулся в сторону, роняя алые капли на мостовую, я же, получивший свободу, на пределе возможностей ломанулся в противоположную, подальше от убийцы. Никогда не стоит недооценивать противника, пусть и раненого: чтобы метнуть в несостоявшуюся жертву относительно легкий кинжал, много усилий не нужно. Отбежав на приличное расстояние, я остановился, переводя дыхание и не обращая на стоны и охи позади (судя по звукам, Гэвин пинал изловленного преступника ногами, отыгрываясь за подставу перед суровым начальником). В боку неприятно саднило, и скосив глаза, я понял, что меня все-таки задело: справа, прямиком под ребрами, виднелся довольно приличный разрез, «обрамленный» кровавыми разводами. — Как себя чувствуешь? Я вздрогнул, когда прямо передо мной абсолютно бесшумно возник Тригерт. Сукин сын! Доведет меня до «медвежьей болезни» этими своими незаметными появлениями! — Я спросил, — с обманчивой мягкостью повторил он, одновременно сграбастав мой подбородок цепкими пальцами, — как ты себя чувствуешь? — В порядке! — сквозь зубы процедил я, от его странно-ласкающего прикосновения сердце начало сбоить. Хотя, возможно, всему виной недостаток воздуха в легких, давненько мне не приходилось столь резво носиться по улицам, да еще и с подпорченной шкурой. — А Вы бы лучше следили за тем, кого берете себе в напарники. Я держал ситуацию под контролем, и если бы не придурочный родственник Питера, справился сам! –Поговорим дома, — префект, наконец, отошел от меня, напоследок хозяйским жестом потрепав меня по волосам. Я проводил его мрачным взглядом и медленно поплелся в экипаж. Меня явственно шатало от усталости, к которой, к тому же, добавилась невыносимая сонливость после всплеска эмоций от стычки с Франдо. Донельзя вымотанный, в кабинете Тригерта я оказался практически на грани обморока, и держался, лишь благодаря упрямству и крепкой уверенности в том, что перед хищником слабость никогда нельзя демонстрировать, иначе сожрет. А мой начальник не просто хищник, он — вожак. — Покажи мне рану, — обернувшись ко мне холодно потребовал префект, как только выпроводил Питера, крайне расстроенного бестолковостью племянника. А я-то с надеждой рассчитывал, про меня забыли… Где там! Даже тот ушат неудовольствия, перемежающийся отборными ругательствами и оскорблениями, что вылился в итоге на бедолагу Гэвина, не освободил меня от собственных разборок с суровым начальством. Хотя я как раз действовал правильно, в отличие от прочих, и ничем не заслужил явно приближающейся трепки. –Там царапина, — попробовал я отвертеться от бдительного осмотра, не нравился мне пристальный интерес Тригерта к моей персоне. Как оказалось, позднее, не зря я сопротивлялся его внезапной заботе. И заботе ли? — Блейз, подойди немедленно! Я подошел к нему и молча задрал рубашку, стараясь сохранять хладнокровие, но все-таки вздрогнул, когда невероятно горячая ладонь (у него внутри адский костер полыхает постоянно, что ли?) коснулась моей прохладной кожи. Однако его рука на этом не остановилась, почти привычно проследовав дальше, с неиссякаемым интересом повторяя рисунок моей татуировки. Я облизал мгновенно пересохшие губы, с усилием пряча внутреннюю дрожь, но моя непроизвольная попытка отстраниться потерпела крах, так как в этот момент Тригерт обхватил меня за плечи и без малейшего усилия подтянул к себе, с равнодушием игнорируя мое шипение — потревоженный резким движением, порез снова засочился свежей кровью. — Я разве не предупреждал, что твое тело принадлежит только мне? — хрипло спросил он, буравя, прожигая меня насквозь золотистым огнем янтарных глаз. — Но ты, кажется, не сильно возражал, когда давешний недоумок лапал тебя? И как, тебе понравилось? Я не возражал? Да он в своем уме? У меня не было выбора! Впрочем, возмутиться я не успел: префект внезапно отпихнул меня от себя, но вовсе не затем, чтобы отпустить, нет, ухватив меня за локоть, он грубо завернул его за спину и с силой оттолкнул меня к стене. Не сумев сориентироваться и как-то предотвратить неизбежное соприкосновение с твердой поверхностью, я застонал, не хило приложившись к ней щекой. В голове противно зазвенело, ноги норовили подломиться, а от тяжести навалившегося сзади тела создавалось устойчивое впечатление, что меня размазали в лепешку, ни пошевелиться, ни вздохнуть. Кроме того, упирающееся мне прямо в задницу немаленькое достоинство Тригерта, находящееся в полной боевой готовности, сразу наводило на крайне неприятные мысли, хотя я постарался задушить панику в зародыше, осознавая ее бессмысленность. — Я не собираюсь больше повторять, Блейз, — прошептал префект, обжигая мою шею жарким дыханием, — никому! Нельзя! Дотрагиваться до тебя, кроме меня, запомни! Ты — моя собственность! Твое тело, душа и даже мысли принадлежат мне! Подкрепляя свои слова действиями, его юркие пальцы оказались в моих штанах и уверенно легли на мой член, сжав его у основания, отчего я дернулся, почти уткнувшись в стену носом. Но тут, вопреки моим опасениям и извращенной логике происходящего, непредсказуемый тип резко отошел от меня, выпустив мою, доселе зажатую словно в тиски несчастную руку, на волю. С трудом сохраняя равновесие, я еле-еле выпрямился, ощущая странное тепло в израненном боку, потом кое-как развернулся, учась дышать заново и внимательно следя за Тригертом. Кто знает, вдруг это только перерыв? И дальше меня ждет нечто куда серьезнее? Но мой недавний мучитель, похоже, закончил на сегодня со странными воспитательными мерами: не обращая на меня больше никакого внимания, невозмутимый и внешне абсолютно спокойный, он задумчиво рассматривал пейзаж за огромным окном. — Приведи себя в порядок, ты закапал мне кровью весь пол, — вдруг сказал он, мельком взглянув на меня, —, а еще лучше обратись к доктору, он сегодня в особняке, пусть осмотрит твои… повреждения. Ничего не ответив, чтобы ненароком не получить добавки, я вышел вон, стараясь контролировать каждый вздох и взмах ресниц. До своей комнаты я добрался на удивление быстро, несмотря на то, что каждый шаг давался весьма нелегко. Он сведет меня с ума, смахивая испарину со лба и пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, думал я, сидя на кровати. Но получалось плохо, так как самое неприятное заключалось не в непостижимости характера Тригерта, особенности его личности как раз можно объяснить (тяжелая работа, убийства, жестокость), нет, самым неприятным — лично для меня — было то, что вернулся я к себе в состоянии сильнейшего возбуждения. Меня практически трясло от неудовлетворенного желания, а отрывочные и хаотичные воспоминания о том, что именно и как прижималось ко мне сзади, заставляли мой член буквально каменеть. Этой ночью, активно помогая себе руками достичь разрядки, я впервые представлял себе не двадцатилетнюю красотку Эмму с овощного рынка, нет, передо мной из темноты раз за разом выплывало суровое лицо Тригерта с его привычной, пугающе-хищной ухмылкой. Сумасшествие накрывало с головой. Будь я кем-то другим, например, обычным простолюдином или тем аристократишкой, каким меня представляли окружающие после устроенного Севиллом перфоманса, и не имей той задачи, что стояла передо мной сейчас, я, наверное, точно бы сломался под давлением обстоятельств и творящегося безумия. Стать вещью, ловить всякий сброд, рискуя жизнью и здоровьем, быть трахнутым префектом городской полиции, не имея возможности отплатить и, наконец, испытывать абсолютно необъяснимые эмоции по отношению к этому самому префекту — никакой разум не выдержит подобного. Но я свободный, меня воспитывали и учили иначе. И чтобы не впадать в панику и сохранить рассудок в порядке, я прибегнул к единственному доступному способу — максимально сосредоточился на своей Цели, отбросив все лишнее и ненужное. С Тригертом разберусь позже, сначала — дело. Тем более, оно близко к завершению, а, значит, мне нужно мобилизовать все ресурсы моего организма, пусть и истощенного событиями последнего времени. Пользуясь тем, что в субботу вечером мой начальник вместе с Питером уехал на званый ужин к епископу Хавенгофу (и не собирался возвращаться довольно долго, там предполагались весьма продолжительные увеселения), я незаметно ускользнул из дома, прихватив с собой пару полезных и острых вещичек — ночные улицы отнюдь не безопасны для прогулок. Без проблем я пересек несколько кварталов, с осторожностью обошел по окружности пару злачных мест, нельзя, чтобы меня видели поблизости, для всего остального мира я крепко сплю в своей комнате после пары бокалов красного вина. Стремительно миновав рынок, я завернул за ближайший угол и принялся терпеливо выжидать. По моим прикидкам, где-то спустя минут десять-пятнадцать здесь появится тот, за кем я вот почти три недели вел незаметную, но очень пристальную слежку. Мне требовалось выцепить свою мишень без экипажа и сопровождающих, одного, что, учитывая его статус и положение, представлялось довольно сложным. Пару раз мне помогли ребятки Кота, сообщившие о внезапных изменениях в маршруте моего объекта, но в целом я старался действовать один, чем меньше людей в курсе моих действий и мотивов, тем лучше для окружающих. Целее будут. Неожиданный шорох вынудил меня осторожно выглянуть из моего укрытия — и взгляд тут же уперся в знакомую фигуру в длинном, подбитом мехом лисицы, плаще, характерная походка которой (чуть скованная из-за давнего армейского ранения в бедро) делала ее обладателя легкоузнаваемой персоной при любых обстоятельствах. Стальной Виверн торопился к своей зазнобе, бесконечно прекрасной, но глубоко замужней графине Кэнлис. И хотя по мнению церковников, прелюбодеяние является грехом, лично для меня сия порочная страстишка оказалась весьма кстати. Впрочем, учитывая, что супруг этой отнюдь не благодетельной дамы занимал должность Второго судьи, мой бывший подельник, должно быть, все еще пытался обойти или отменить запрет на участие в Торгах живым товаром. Хитрая бестия. — Дядюшка! — Весело выкрикнул я, выступив из темноты прямо перед остановившимся от удивления лордом Севиллом. — Какая приятная встреча! — Блейз? Что ты здесь де… Фраза закончилась хрипом, поскольку, резко взмахнув рукой, я одним точным движением полоснул Стального Виверна остро заточенным лезвием стилета по горлу, с быстротой молнии уклоняясь в сторону, дабы избежать попадания на мою одежду даже малейших брызг крови. Изумительная сталь, не зря я отвалил за нее столько денег, подумал я, бесстрастно наблюдая, как затихают едва заметные конвульсии рук и ног упавшего на мостовую тела. Затем я затащил труп в переулок, где скрупулезно обыскал его, забирая деньги и прочие ценные вещи: необходимо создать видимость ограбления. Хотя полицию вряд ли устроит подобная версия, характер раны говорит о том, что ее нанес кто-то знакомый, никого другого так близко к себе не подпустишь. Но мне наплевать выводы расследования, меня тут вообще не было. Закончив с мертвецом, я немного постоял, отдыхая и внимательно изучая обстановку: не хотелось бы наткнуться на возможных свидетелей. И только убедившись в том, что все в порядке и меня никто не обнаружил, я отправился обратно. Однако на полпути, уже избавившись от барахла Севилла, я внезапно изменил мнение, решив заскочить в паб своего старого знакомого из прошлой жизни. В конце концов, я блестяще справился с проблемой в лице Виверна, ведь после его смерти никто не сможет отменить мое усыновление, следовательно, я навсегда останусь в клане Доуэров. А для моих личных целей это чертовски важно. Короче говоря, такое событие непременно нужно отметить, да и расслабиться мне не помешает. Помешанные на соблюдении жестких правил Тригерта обитатели особняка здорово меня достали. И что случится после пары кружек пива? Быстренько выпью и вернусь в дом, никто ничего не заметит, спят все давно. Энергично кивнув в знак согласия с собственными мыслями, я рванул на себя тяжелую, обитую кованым железом, деревянную дверь.