Луи увидел его весной. В это время в Японии цветут сады сакуры, поражая людей своим запахом и розовыми прекрасными бутонами. А у Луи расцвела душа.
Он медленно бродил по парку, выгуливая свою огромную рыжую собаку, периодически закидывая в рот ярко-желтые —
ананасовые или лимонные? — леденцы. Парень был поразительно высоким, но его движения были неловкие, когда он кутался в свой большой-большой розовый с оранжевыми вставками свитер крупной вязки. Он присаживался на корточки, складывал губы дудочкой, слегка чмокая ими и подзывая собаку к себе, а его кудри отливали золотом в весеннем ярком солнце. Собака быстро бежала к нему, тыкаясь носом в острую скулу и оставляя мокрый след, а парень вплетал свои пальцы в ярко-рыжую шерсть.
Луи был бы не против, если бы эти пальцы вплетались в его волосы.
Луи одинок. Очень одинок. Настолько, что иногда говорит со своим кактусом. Он стоит в углу на балконе и иногда слушает пьяные бредни Луи. На самом деле, это растение знает даже больше, чем Лиам.
— Луи, да выброси ты уже это жалкое подобие растения наконец, ты даже не поливаешь его, — Лиам тыкает пальцем в практически каменную землю, сводя брови к переносице.
— Не слушай его, Генри, он просто ревнует. И я поливаю его, Лиам.
И если Луи выливает оставшийся чай в горшочек с кактусом, то Лиам абсолютно точно не должен знать.
Он просто бегал на своих длинных неуклюжих ногах, смеялся, чесал за ухом пса, а Луи думал о том, что его ступни, наверняка, потрясающе длинные, с выступающими косточками, когда он напрягает пальцы. Его молочные руки должны быть очень теплыми и мягкими, с острыми костяшками и подстриженными ногтями.
А потом парень просто ушел, смеясь, уводя за собой весело прыгающую собаку, и лепестки с бутонов души Луи начали опадать, как лепестки сакуры во время холодного ветра.
***
Луи стал часто появляться в том парке, надеясь хотя бы одним глазком посмотреть на того потрясающего парня. Он ждал, что все окажется предельно просто, и парень появится.
— Все из-за собаки. У него потрясающая собака, знаешь, Лиам, — говорил Луи, прижимая руки к кружке с сердечками — сердечками, Лиам? — и оценивая взглядом коробку с шоколадным печеньем. — Один большой рыжий ураган.
— И конечно же тебе совсем не интересен хозяин этого пса, правда? — говорит Лиам, словно ненароком пододвигая сладость к Луи.
— Только собака, — кивнул Луи.
— Только собака, — подтвердил Лиам.
Ну не признаваться же, что Луи привлекает неуклюжий хозяин с прекрасной улыбкой. Поэтому Луи бродил по парку в поисках шоколадной копны кудрей или розового свитера, ждал янтарно-рыжую вспышку, путающуюся в длинных ногах своего хозяина, но, как говорит его старый друг-ирландец после второй пинты пива, — удача не на его стороне.
Он ждал, но ни собаки, ни кудрявого на горизонте не было видно. И, может быть, если бы Луи был терпеливее, он бы узнал, что Гарри выгуливает собаку только в 17:47. Но удача все еще не на его стороне.
***
Однажды Луи просто идет по улице, укутавшись в свою джинсовку, —
какого черта так холодно, сейчас же весна, — когда на него прыгает огромное существо, облизывая его лицо своим горячим языком. Оно сбивает его с ног прямо на грязный тротуар, и Луи буквально слышит цыканье прохожих. Он пытается не думать о боли в заднице, поцарапанных ладонях и мокром лице, обдуваемом холодным ветром, потому что сейчас прямо на него бежит тот самый кудрявый незнакомец.
— Господи, прости, ты не ушибся? — к нему подлетает хозяин, буквально поднимая его за шиворот на ноги и отряхивая.
И у него действительно теплые руки. — Он еще совсем маленький, не знает всех команд и—
— Ничего себе
маленький, — Луи оглядывает собаку, достающую ему до середины бедра.
— Прости.
Сейчас или никогда.
— Не хочешь немного шампанского?
***
Они лежали у Луи на балконе, укрывшись пуховым одеялом и смотря в большие распахнутые окна. Луи мягко расположился на кудрявом, переплетая свои холодные ноги с его. И у него действительно потрясающе длинные ступни. Стены на балконе выкрашены в вишневый цвет, а небо темно-синее; от парня пахнет мандаринами, и греющая левый бок собака тихо сопит. Они пьют шампанское из чайных кружек, нарушая тишину стуком керамики друг о друга.
— А я ведь даже не знаю, как тебя зовут, — Луи делает глоток шампанского, чуть приподнимая голову. Он наслаждается лопающимися пузырьками, что щекочут язык и отдаются покалыванием в носу.
— А я не могу найти себя в мире. Наверное, у меня просто нет этого самого места, — кудрявый утыкается Луи в волосы, зарываясь в них носом и улыбаясь. — Я вечный странник, дрейфующий по бескрайним морским просторам. Я никогда уже не подниму свои паруса навстречу ветру.
— Даже самые долгие плавания заканчиваются.
Луи думает о том, что этот парень наверняка прекрасно готовит.
Он видел след от муки в его кудрях. Может быть, он даже ведет какой-нибудь блог про готовку, расписывая, в какой пропорции надо разводить соду с кефиром, чтобы ее погасить, сколько цедры нужно для лимонного пирога или шоколада для маффинов.
— У тебя есть ручка?
— Да.
Луи приподнимается и рыскает пальцами по столику, где точно должны были лежать ручки, потому что еще утром он дописывал здесь свой конспект по гражданскому праву.
В окна иногда попадает свет проезжающих машин, и Луи может видеть небольшие буквы на руке. Кудрявый черкает ручкой по коже Луи, выводя аккуратные каракули на пальцах и запястьях. Он пишет коротенькие строчки о мандаринах, темном небе и ярко-желтом одеяле, об игристом шампанском, что остается легким послевкусием на тонких губах.
Луи смотрит на его длинные ресницы, мягко лежащие на скулах, на идеальную каплю носа и ноздри. Они раздуваются, когда кудрявый особенно усердно выводит слово, и Луи это смешит.
— Что? — парень отрывает перо ручки от кожи Луи и поднимает глаза.
— У тебя смешные ноздри. Они дергаются, когда ты… — Луи улыбается, шмыгая носом. — Неважно.
Кудрявый смотрит на Луи, сощурив глаза, а потом специально дергает ноздрями, заставляя Луи громко рассмеяться.
— Я, кстати, Гарри. А собаку зовут Фридрих, — пес слегка дергает ушами, но не просыпается.
— Привет, Гарри. Приятно познакомиться.
— Привет, Луи.
У Луи дырка на белой футболке, а у кудрявого небольшая дыра в душе. Он верит, что когда-нибудь найдет свое место в мире. Их страхи путаются в ступнях, а они путают ступни в теплом одеяле и смеются.
Луи просто хочет немного тепла. Душевного, такого, какое прокрадется в самое сердце, пробежится по венам, разогревая заледеневшие до самых кончиков пальцы. Гарри просто хочет найти пристанище, но сейчас для него это не так важно.
Счастье — это не то, что было или будет. Счастье — это то, что происходит в данный момент. Просто Гарри умеет быть счастливым здесь и сейчас, ловить его в каждом миге, в каждом мгновении бытия, и он совсем не против поделиться этим даром с Луи.
***
Утром Луи просыпается от того, что его ступни буквально занемели от холода. Собака больше не греет его левый бок, небо голубое и запах мандаринов совсем покинул маленькую комнату, по-прежнему выкрашенную в вишневый цвет.
И это именно тот момент, когда все рассыпается по крупицам. Вокруг Луи в воздухе кружатся куски штукатурки, и единственное, что остается, — схватиться за голову. Что он и делает.
Луи яростно трет глаза, поднимается, складывает одеяло в четыре слоя, подходит к прикрытому, —
наверное, Гарри утром закрыл, — окну.
— Он тоже кинул нас, Генри? — Луи проводит подушечкой указательного пальца по иголкам кактуса и ухмыляется. От него, само собой, не исходит ответа, лишь такая же колючая тишина. — Да.
Луи решает не думать об этом, потому что, ну, правда, такое случается. Это жизнь.
Он идет на кухню, чтобы бросить одеяло в корзину для стирки, потому что оно все еще чуть-чуть пахнет мандаринами. И он совсем не ожидает увидеть там Гарри у плиты и Фридриха, путающегося в ногах своего хозяина.
— Доброе утро, — Гарри поворачивается, улыбаясь, и Луи видит ямочки. — Я решил, что было бы неплохо приготовить что-нибудь, потому что твой холодильник абсолютно пуст и—
Луи роняет одеяло и подходит к Гарри. Он прижимается к нему невыносимо близко. Он целует его, потому что может. Потому что Гарри не ушел. Луи видит в нем кого-то особенного, когда он спешно разрывает поцелуй, чтобы перевернуть блин. Кудри спадают на молочное лицо, а глаза пристально наблюдают за парящим в воздухе куском теста.
— И ты слишком много говоришь, Гарри.
Гарри смеется и понимает, что каждый корабль рано или поздно находит свою гавань, Луи просто любит мандарины, а Фридрих тыкается носом в голую лодыжку Луи, выпрашивая кусочек блина. И Луи знает, что такое счастье.
