Пламя во тьме

«Жернова предназначения действуют, мельница судьбы работает… Предначертанному суждено сбыться».

      После неудавшегося покушения на Матерь Драконов, которое принудило ее покинуть столицу верхом на Крылатой Тени, минуло три часа.       Пожар смуты, что заставил древнюю твердыню вскипеть котлом крови, постепенно развеивался. Каратели, возглавляемые Нахарисом, выслеживали Гарпий повсюду, в домах, банях, лавках и борделях, и резали им глотки именем королевского правосудия. Безупречные под предводительством Серого Червя держали оцепление вокруг центральных кварталов, Барристан, командующий стражей, восстанавливал порядок на улицах. Непокорный Миэрин постепенно возвращался под контроль Великой Пирамиды. Опасность для Дэйнерис миновала — однако по неведомым причинам она все еще не появилась в своих владениях. Необъяснимая пропажа королевы была знаком беды: почему она не велела дракону лететь домой, когда подданные так в ней нуждались?       Рейстлин Маджере знал о покушении на Лунную Госпожу — слуги, живые и призрачные, добывали для черного мага информацию обо всем, что творилось в городе. Внутренне он воспринял новость с острой тревогой, а внешне выказал злость: стоило ему на день отвлечься, как бестолковые солдаты умудрились потерять королеву. Вмешательство с его стороны, однако, уже не являлось необходимостью, ибо девушка находилась под защитой дракона. Придя к такому умозаключению, маг посчитал, что тревога его надумана и не имеет под собой оснований. Черный дракон, скорее, погибнет, нежели позволит кому-либо навредить своей матери — а значит, волноваться о Дэйнерис определенно не стоило.       Однако проходящие минуты медлительно сливались в часы ожидания, и опасения за девушку все настойчивей терзали чернокнижника. Усилием воли Рейстлин снова и снова напоминал себе: он не слуга королевы и не ее нянька, он не должен мчаться на поиски Дени лишь потому, что ее некоторое время нет в городе. Но затем в покои мага явился осведомитель с новостью о драконах, которая заставила его изменить мнение. Рэйегаль и Визериона обнаружили на песке Золотой Ямы, одной из миэринских арен, уже закрытой на межсезонье. С младшими детьми Дэйнерис явно творилось что-то неладное — они лежали, не реагируя ни на что вокруг, погруженные в неестественно глубокий сон. Столь серьезное обстоятельство взывало к незамедлительному вмешательству: драконы — магическое сердце мира, и если с ними случится беда, последствия для чародея будут самыми катастрофическими. Быстро собрав в поясные сумки ингредиенты и зелья, которые могли оказаться полезными, Маджере перенесся из своих покоев на место происшествия.       Сегодня воздух над городом был прозрачен и чист, и лучи осеннего солнца, царившего в лазурном небе, заставили мага низко надвинуть капюшон на лицо. Взору его открылась арена, ничем не отличавшаяся от других, которыми был застроен весь центр Миэрина: трибуны из светло-желтого кирпича ярусами спускались к округлой площадке для поединков. На песке крепко спали Визерион и Рэйегаль, возле них стояли на страже несколько Младших Сынов. Увидев приближающегося Рейстлина, наемники тотчас расступились, давая ему дорогу. Никто не посмел спросить, имеет ли чародей дозволение здесь находиться. Его боялись, о нем ходила дурная слава — якобы, одно лишь слово из его уст способно убить. Пугающий облик мага только подтверждал эти слухи. Его нечеловеческая кожа на солнце отблескивала тусклым золотом, а мантия и на свету казалась столь непроницаемо-черной, как если бы была соткана не из бархата, но из чистого мрака. В тени под капюшоном сверкали жуткие желтые глаза, озиравшие все вокруг с холодным вниманием ястреба на охоте. Маджере подозревал, что неприятность с драконами как-то связана с пропажей их матери, и намеревался досконально разобраться в случившемся.       Первый же очевидный вывод, который сделал Рейстлин — в Золотой Яме совсем недавно кипела жестокая схватка. На песке, изрытом ударами хвостов и когтей, расплавленном в стекло от жара, лежали обугленные останки десятка воинов в латах. В воздухе витал стойкий запах горелой плоти, смешавшийся с железным духом пролитой крови. Обойдя арену, чародей обнаружил у выхода на трибуны еще один обожженный труп. Перевернув его на спину с помощью посоха, маг увидел лицо молодого темноволосого мужчины, искаженное предсмертной мукой. По-видимому, он пытался убежать с поля боя, но неумолимое пламя все равно его настигло. «Внешность южного вестероссца, одет богато, однако на купца или наемника не похож, — Маджере сосредоточенно размышлял, сопоставляя известные факты. — Его сопровождала большая, хорошо вооруженная охрана. Уж не амбициозный ли это юноша, который жаждал оседлать дракона?.. — маг позволил себе краткую ухмылку. — Похоже, те, кто вознамерился жениться на Дэйнерис, живут недолго».       Помимо человеческих останков, на арене были обгоревшие овечьи скелеты и туши с глубокими надрезами. Рейстлин подошел к окровавленному мертвому барашку, на солнцепеке уже начавшему смердеть падалью. «Похоже на приманку — надрезы сделаны, чтобы запах мяса и крови привлек драконов. Но зачем кому-то понадобилось их приманивать? Пожалуй, для способа самоубийства это чересчур затратно». Надев тонкие черные перчатки, чародей склонился над тушей — он спокойно отбрасывал свойственную ему брезгливость, когда того требовали обстоятельства. Рейстлин добавил каплю овечьей крови в пробирку с прозрачным зельем, и жидкость стала бледно-фиолетовой. «Мясо отравлено. Кто-то, кажется, упоминал, что дорнийцы питают пристрастие к ядам?»       Затем чернокнижник приступил к самой опасной и сложной части исследования. Под изумленными взглядами наемников, в глазах которых подобный шаг означал ужасную смерть, он приблизился к детям Дени. Воистину, немногие красоты мира могли сравниться с великолепием молодых драконов, чью сверкающую чешую украшала прихотливая мозаика шипов и пластин. Спящий Визерион переливался на солнце, точно скульптура из зеленого льда, светло-золотая Рэйегаль лежала рядом с братом, спрятав голову под крыло. Обычно королевские чада были полны неуемной энергии, и даже во время сна малейшее движение тотчас пробуждало в них любопытство. Но сейчас при появлении Рейстлина ни Визерион, ни Рэйегаль не шелохнулись. Беспрепятственно осмотрев драконов, чародей уточнил свои предыдущие выводы: детей Дэйнерис отравили сильным усыпляющим ядом.       Теперь маг понял, что произошло в Золотой Яме — полученные сведения сложились для него в цельную картину, и картина эта была весьма тревожна. Закончив выяснения, он немедленно переместился в Великую Пирамиду, дабы донести свои выводы до сподвижников Дэйнерис.       Тем временем, доверенные лица королевы встретились в главном зале, у подножия опустевшего трона, для совещания о дальнейших шагах. Появление черного мага заставило всех в удивлении смолкнуть: зловещий силуэт бесшумно соткался перед собравшимися, точно тень, которая непостижимым образом облеклась плотью.       Тирион Ланнистер с бордовым кровоподтеком на скуле, полученным во время столкновения на арене, приветствовал Рейстлина:       — Доброго дня, магистр. Рад, что вы к нам присоединились — сейчас ваши умения, очевидно, будут весьма полезны. Вы, вероятно, знаете, что от королевы вот уже несколько часов не было вестей. Либо она питает пристрастие к воздушным ваннам в неглиже, либо ее что-то задержало в пути — может статься, серьезные неприятности.       — Я скажу вам, что за неприятности, — мрачно ответствовал маг, — ее драконов отравили.       Рейстлин вкратце поведал присутствующим о том, что узнал. Дорнийцы усыпили драконов, приманив их отравленным мясом. Рэйегаль и Визерион уснули, но на Дрогона отрава подействовала хуже — вероятно, оттого, что он самый большой из тройки. Почувствовав призыв матери, он пробудился от оцепенения, сжег врагов в Золотой Яме и полетел на выручку Дэйнерис.       — Но зачем дорнийцам такие сложности с усыплением? — Даарио нетерпеливо перебил мага. — Не вижу в этом никакого смысла — разве что их цель состояла в краже драконов.       — Какой ты догадливый, наемник — видно, не зря тебя сделали главным дознавателем, — желчно заметил Рейстлин. — Может, ты еще и объяснишь нам, куда и почему пропала королева?       Нахарис поймал строгий взгляд Барристана и, невзирая на острое желание уесть высокомерного мага, замолчал. А Маджере, меж тем, продолжил:       — Дракон, однако, успел проглотить изрядное количество яда. Когда кхалиси оказалась вне опасности, он так или иначе должен был погрузиться в сон. А значит, сейчас Дэйнерис где-то в окрестностях Миэрина вместе со спящим Дрогоном — то есть, все равно, что одна. Без охраны… и без одежды.       Тирион, выступив на шаг вперед, со всей решимостью заявил:       — Господа, вы — как хотите, а я немедленно отправляюсь ее спасать.       — Это моя работа, Полумуж, — возразил Нахарис с огоньком в глазах, — уж я-то мигом найду драконье логово.       Смерив мужчин небрежным взором, чародей сухо проронил:       — Я один управлюсь намного быстрее, — и, не теряя времени на прощание, телепортировал прочь. Маг перенесся в свои покои — чтобы отыскать Дэйнерис, ему требовалась сила Ока Дракона.       Рейстлин не ошибался в своих выводах: Дрогон, доставив королеву в безопасное место, заснул беспробудным сном. Кхалиси, растрепанная, голая, совершенно обессиленная после всего пережитого, была вынуждена коротать время в пещере, затерянной среди холмов к востоку от Миэрина. Логово дракона представляло собой грот, усеянный обугленными костями, едко пахнущий дымом и пеплом. Занятий там не находилось решительно никаких, девушке оставалось лишь ждать, пока Дрогон не очнется ото сна, или же пока за ней не придут союзники. Ожидание тянулось томительно, королева не знала, сколько минуло часов с момента ее спасения, не знала, что творится в охваченном беспорядками городе и живы ли те, кто ей дорог.       И, как если бы для Дени на сегодня было мало неприятностей, дракон страдал от яда, а это скверно влияло на всадницу. Она испытывала изнуряющую слабость, ей очень хотелось пить — горло словно бы кололи незримые песчинки. Точно в насмешку, рядом с ее пристанищем, в теснине у подножия холма, бежал прозрачный ручеек. Он заманчиво сверкал на солнце кристальными брызгами, суля измученной девушке утоление жажды, но она долго не решалась спуститься к берегу, ибо в ее положении явно не следовало отходить от дракона. Однако жажда становилась все сильнее, и, в конце концов, королева покинула пещеру ради драгоценного глотка воды. Она вышла из тенистого грота на слепящее солнце и осторожно, чая не поранить босые ноги об острый камень, двинулась вниз по склону. Зеленые волны возвышенностей, убегающих вдаль, выглядели совершенно необитаемыми, и опасения, что кто-нибудь ее заметит, значительно поубавились.       Достигнув источника, Дэйнерис жадно припала к холодной струе. Она напилась вдоволь, побрызгала водой себе на лицо и на грудь, протерла виски. Девушка посидела у бережка еще чуть-чуть, выжидая, пока противная слабость в теле хотя бы немного отступит. После краткого отдыха она поднялась, чтобы идти обратно — но вдруг ее напугал приближающийся шум голосов.       Из-за склона холма выехали несколько всадников устрашающей дикарской наружности. Простое кожаное снаряжение едва прикрывало их медные тела, черные волосы были собраны в жесткие косы, кривые аракхи, кнуты и луки служили мужчинам оружием — грубым, но беспощадно эффективным. «Дело очень скверно, — обреченно подумала Матерь Драконов. — Это дотракийцы, которые поклялись убить меня, убить моих детей и сровнять Миэрин с землей». Не было никакой надежды, что беда минует Дени стороной: кочевники уже заметили ее и остановили коней, с любопытством разглядывая прелестную находку. Пред дикарями предстала беззащитная красота обнаженного тела, пробудившая в них похотливую жадность. Грязные лица оскалились ухмылками, послышались гортанные восклицания и одобрительный свист. Пустив лошадей вскачь, всадники в мгновение ока окружили перепуганную девушку.       Дотракийцы эти, однако, оказались лишь первыми из несметного полчища, с коим не посчастливилось встретиться королеве. Из-за холма появились другие наездники, десятки, сотни, тысячи — воистину, орде Дрого не было числа. Шум голосов нарастал, точно рокот надвигающейся бури, земля тряслась от топота копыт, из-за поднятой пыли и едкого запаха конского пота стало невозможно дышать. Скачущие воины сливались в мелькание силуэтов, но Дени со страхом заметила среди них одного, перед которым расступались остальные. Могучий муж восседал на огромном вороном жеребце, его пояс сверкал золотыми пластинами, за широкой спиной развевалась смоляная коса, длинная, как плеть. Грозный дотракиец неторопливо объехал девушку по кругу, пристально изучая ее, оценивая, как оценивают вещи или бессловесный скот. В сознании Дэйнерис болезненно запечатлелось лицо всадника, тяжелое, скуластое, со свирепо сдвинутыми низкими бровями. «Это сам кхал?.. Неужели догадался, кто я такая?» — предположила она, внутренне обмерев от ужаса.       Волею неудачи кхалиси оказалась одна среди враждебной орды, жаждущей ее плоти и крови — хрупкая белая фигурка, окруженная темным роем, обреченная быть растерзанной им. Участь Дени отражалась в прикованных к ней алчных взглядах дотракийцев: надругательства, зверские пытки и долгая мучительная смерть.        Именно так все и случилось бы, если бы гнетущую сцену не увидел Рейстлин Маджере сквозь Око Дракона. От зрелища сего в нем все как будто перевернулось, оборвалось и рухнуло в ледяную бездну. Однако для эмоций было неподходящее время: чародею определенно стоило поторопиться. Мысленным приказом он велел Оку отдалить наблюдаемую картину, и ему открылась панорама плоскогорья, заполоненного дотракийским воинством до самого восточного горизонта. Чернокнижник мрачно нахмурился, его золотой лоб рассекла резкая складка. Он уже нашел решение проблемы, весьма рискованное, но казавшееся наилучшим. Удостоверившись, что все необходимое для колдовства при нем, Рейстлин немедленно переместился на поляну к несчастной Дени.       При виде чародея, невесть откуда возникшего рядом с Дэйнерис, среди всадников разнеслись изумленные восклицания. Королева же испытала невыразимое облегчение, словно ее облекли в доспехи крепче драконьей чешуи и поместили в крепость неприступнее Миэрина. Пусть девушку по-прежнему окружали сотни врагов, а на ее защиту встал один лишь Рейстлин — почему-то она знала наверняка, что самое страшное уже позади. Дени вскинула на чернокнижника самоцветные глаза:       — Рейстлин… вы здесь. Я уж думала, мне конец.       Тот отрывисто сказал:       — Никто вас не тронет, кхалиси.       Боги, как же странно сейчас прозвучало привычное прозвище! Маджере, прошептав короткое заклятие, рассыпал порошок из поясной сумки. Вокруг него и девушки возникла мерцающая завеса из белых вертикальных лучей. Невзирая на эфемерную полупрозрачность, она создала надежную защиту от нападения — и очень вовремя. Огромный воин уже занес кнут, чтобы спутать королеву, но колдовская преграда остановила удар. Один из дотракийцев, выжидавших поодаль, резко крикнул что-то и выстрелил в чародея из лука. Стрела не достигла цели, увязнув наконечником в бледном сиянии. Когда же всадники попытались приблизиться к магу, кони будто бы наткнулись на невидимую стену — они зафыркали, затоптали на месте, роя копытами землю.       А Рейстлин, не обращая боле никакого внимания на врагов, начал творить заклятие. Он воздел руки к небу, и паучьи слова разнеслись в воздухе, как порывы ветра, шепчущие о рождении бури, как рокот прибоя — предвестник страшного шторма. Лошади почуяли угрозу прежде людей, они испуганно заржали, но всадники не позволили им бежать — слишком уж жарко манила их соблазнительная нагая добыча.       Чародей продолжал произносить магическую формулу — Дени с трепетом отметила, что прежде у нее на памяти он не использовал настолько длинных и, судя по всему, невероятно сложных заклинаний. Воздух задрожал от средоточия энергий: доселе незримые, они проникали в материальный мир, вызывая искры, сполохи и росчерки огня. Пламень этот разгорался от колдовской силы Рейстлина, уподобляя реальность гигантскому раскаленному горну, в котором ковалось оружие абсолютного разрушения. Черную фигуру мага объяло сияние, оно, пульсируя и закручиваясь, столбом устремилось ввысь, и небо над холмами стремительно поглотила завеса мрака.       Только сейчас королеве драконов по-настоящему открылось, кто есть Рейстлин на самом деле. Мужчина со слабым, больным телом, с сутулыми плечами, которые как будто всегда обременяла непомерная ноша, стал воплощением ужасающей мощи, несущей погибель всему живому. Дотракийцы испытали страх: над воинством раздались испуганные возгласы, и всадники торопливо направили лошадей прочь. Но для беглецов, как и для остальных недругов, оказалось слишком поздно. Своею темной магией и жестокой волей Рейстлин Маджере, поправ законы бытия, призвал поистине чудовищный катаклизм. Резким движением маг опустил руки перед собой, и последнее слово заклятия обрушило на орду всепожирающий огненный ливень.        Земля содрогнулась, от горизонта до горизонта разнесся гул, словно само мироздание тяжко застонало от боли. Ало-золотая вспышка ослепила Дэйнерис, она ощутила веянье адского жара всей кожей. С сумрачного небосвода, словно в страшных легендах о седьмой преисподней, хлынули раскаленные потоки пламени. Огонь с шипением заливал все вокруг, обращая действительность в апофеоз безумия и демонического ужаса. На глазах королевы тысячи живых существ погибали в огне, в ее ушах звучали мучительные крики умирающих, ее легкие пронизывал удушливый смрад горения и серы.       Постепенно действие заклятия сошло на нет: тьма сменилась бледным сумраком, и огненный дождь утих, обнажив картину полного опустошения. Куда бы Матерь Драконов ни обратила взор, она видела повсюду лишь серый пепел. Ручей, у которого она еще недавно утоляла жажду, испарился. Не было слышно ни насекомых, ни птиц, неестественная тишина давила на слух девушки, как давит толща воды в глубинах черного омута.       Рейстлин заплатил за ужасающее заклинание высокую цену. Гибельное пламя, что питалось от силы мага, иссушило его, обратило в истощенную тень самого себя. Когда истаяли последние огненные сполохи, его поглотило болезненное колдовское забвение. Ноги чародея подкосились, Дени, не раздумывая о приличиях, бережно поддержала его и устроила на земле. Она склонилась над Рейстлином и чуть дотронулась до пряди седых волос, выбившихся из-под бархатного капюшона. Сейчас она была не в состоянии по-настоящему осмыслить и принять все, что случилось — слишком многое ей довелось пережить за один безумный день. Но сколь бы непостижимой и страшной силой не обладал чародей, убивший за минуту десятки тысяч человек, сила эта не вызывала у Дени ни отторжения, ни боязни. Она любила черного мага, и сейчас ее очень тревожило, что он выглядит немногим лучше, чем в кошмарную ночь, когда умирал от лихорадки в Астапоре.       «Седьмое пекло, кто-нибудь, наконец, заберет нас отсюда? Я надеюсь, в Миэрине обо мне еще не забыли?..»       А между тем, сир Барристан и Даарио с отрядом Безупречных уже выдвинулись на ее поиски. Из Миэрина было видно огненную вспышку, запылавшую у восточного горизонта. Союзники Дени ни на мгновение не усомнились, что зловещее знамение как-то связано с их королевой, и немедленно отправились к месту катастрофы. Минут через сорок конного пути они достигли границы опаленной пустоши. Открывшееся зрелище заставило их ошеломленно застыть в безмолвии: некогда зеленые холмы покрывал серо-черный слой пепла, ленно влекомого ветром, словно поземка.       — Седьмое пекло, — пораженно прошептал сир Барристан, когда к нему возвратился дар речи, — мне ведь это не мерещится?..       Притихший, было, Даарио очнулся от остолбенения и крепко выругался на низком валирийском, а к ругательству прибавил:       — Так или иначе, мы должны отыскать королеву — я уверен, она где-то рядом.       Лошади под всадниками истерично заржали, не желая ступать по мертвой земле, точно она была проклята.       — Тихо, тихо, — Барристан похлопал белого коня по холке, успокаивая. — Что ж, похоже, дальше придется идти своим ходом.       Союзники, спешившись, продолжили путь. С содроганием они обнаружили у себя под ногами обугленные кости людей и лошадей. По сохранившимся среди костей остаткам снаряжения Даарио безошибочно распознал, что в этом месте тысячи дотракийцев встретили свою смерть. А еще через какое-то время рыцарь и наемник увидели впереди, в черной низине у подножия холма, знакомую светлую фигурку. Матерь Драконов сидела на обожженной почве рядом с бесчувственным магом, она смотрела на него неотрывно, словно он — единственное, что есть на белом свете. Когда она подняла глаза на рыцаря и наемника, нечто неуловимое в темно-пурпурных глубинах показалось обоим пугающе чуждым.       — Кхалиси?.. — окликнул королеву сир Селми. — Клянусь Семерыми, вы целы!       Даарио, невзирая на всю серьезность момента, не удержался от довольного замечания:       — Наконец-то я получил свою плату.       Барристан, смерив Нахариса строгим взором, отстегнул от плеч белоснежный гвардейский плащ и подал девушке. Она завернулась в него, прикрыв наготу, и поднялась на ноги.       — Что здесь случилось? — наблюдая за безмолвной, отчужденно-задумчивой королевой, рыцарь тревожился все сильнее. — Что за ужасный пожар разрушил все вокруг? Неужто ваши драконы…       Почувствовав взгляд девушки, он осекся. Взгляд этот выразил ее состояние красноречивее слов — она видела нечто, от чего человек, менее стойкий духом, вмиг лишился бы рассудка.       — Драконы здесь ни при чем, — веско сказала Дэйнерис. — Это Рейстлин Маджере отправил дотракийскую орду прямиком в пекло. Он убил кхала Дрого и всех его всадников своей магией.       — Рейстлин Маджере?! — опешил Даарио. — Я всегда подозревал, что эти ходячие мощи не так-то просты, но… разорви меня Иные — как он мог уничтожить целое войско?       Дени доверяла своим сподвижникам, а потому открыла правду им обо всем, чему стала свидетельницей. Для них случившееся выглядело совершенно невозможным, но вид опаленной земли, усеянной костьми дотракийцев, не оставлял сомнений в ее словах. Новая эпоха вступила в свои права: истинная магия вернулась в Известный мир. Таинственные силы снова, как столетия тому назад, определяют судьбы человечества, а тот, кто владеет этими силами, облечен неизмеримо большей властью, нежели любой из смертных правителей.       — По правде, кхалиси, все это весьма пугает, — Барристан нахмурился, глядя на изнуренного чародея. — Выходит, он может заполучить абсолютно все, что угодно: любые богатства, мыслимые и немыслимые, славу, влияние на каждое событие в мире. И теперь, когда у нас есть представление о его истинной силе, я не могу не задаться вопросом: для чего он уже почти что год играет роль вашего советника? Кто он на самом деле, этот Рейстлин Маджере, откуда он прибыл и какие преследует цели?       — Поверьте, сир Барристан, я и сама хотела бы знать, — Дени задумчиво примолкла, а затем, после краткой паузы, тихо попросила: — Давайте пока не будем об этом — лучше просто возвратимся домой. Кем бы ни являлся Рейстлин, сейчас ему, похоже, очень плохо. А я устала, безумно устала… и есть хочется.       Вскоре королеву и мага Маджере благополучно доставили в город. Миэрин был охвачен волнением — до горожан уже начали доходить слухи, что дотракийских захватчиков вместе с самим кхалом уничтожило адское пламя. Новость эта поглотила людские умы: кто-то испытал глубочайший ужас, другие — благоговейный восторг, а большинство — и то и другое. В глазах миэринцев случившееся, несомненно, являлось чудом, знаком наивысшего покровительства Красного Бога.       Вот только сама Матерь Драконов знала, что спас ее отнюдь не Красный Бог.       Когда-то давно Маджере предупредил королеву: если он впадет в колдовское забвение, следует не искать ему лекарей, а просто оставить в его собственных покоях. Со слов чародея, там обитали магические слуги, способные о нем позаботиться. Дени поступила именно так, как велел Рейстлин — она распорядилась, чтобы чернокнижника принесли в его комнаты. При появлении солдат с бесчувственным магом запертые двери приоткрылись, и у порога возникли странные и жуткие существа. Безликие силуэты с белесыми глазами подхватили Рейстлина и увлекли его в недра сумрачных залов. Створки за ними тотчас захлопнулись, ибо колдовская защита никого не допускала внутрь без дозволения хозяина. Сердце королевы сжалось от тревоги: ей оставалось лишь надеяться, что чародей знал, о чем говорил, и призраки окажут ему лучший уход, нежели целители.       Последний день осеннего месяца, ознаменованный столь многими событиями, неумолимо перетекал в вечер. Возвратившись к себе в покои, Дэйнерис получила возможность все обдумать, подвести итоги и посчитать потери этого бесконечно долгого дня.       Сегодня королева была без подруги — Миссандея, как выяснилось, сломала ребро во время давки на арене. По счастью, благодаря вмешательству Нахариса наатийка избежала более тяжких ранений. Ее жизни ничто не угрожало, но пока она, приняв порцию макового молока, отдыхала под присмотром целительниц.        По крайней мере, за драконов Дени могла не волноваться. Ее дети постепенно оправлялись от отравления — похоже, яд не причинил им серьезного вреда. Дрогон, пусть и неуклюже, с остановками в пути, но все же добрался до Миэрина. Теперь он вместе с Рэйегаль и Визерионом дремал на террасе, примыкающей к покоям матери.       Некоторое время девушка провела со своими детьми — их близость, как всегда, успокаивала ее и ободряла. То, что случилось сегодня, сильно потрясло Дени, однако она думала о пережитом без тени тяжести на душе. Войско захватчиков пало от руки Рейстлина, и хоть победа досталась королеве столь необычным образом, все равно это была победа. Мерзкий кхал уже никогда не потревожит Матерь Драконов. Конечно, оставалось немало других врагов, жаждущих ее смерти, но чародей ведь сказал однажды, что все они сгорят в огне, и Дэйнерис нисколько не сомневалась в истинности этих слов. Пусть Барристан и другие считают Рейстлина чудовищем — королева безмерно им восхищалась и со страстным нетерпением ожидала его возвращения.       А когда в потемневшем небе зажглись первые звезды, к девушке явился сир Селми. Серьезное и печальное лицо рыцаря предвещало дурные известия. Гвардеец сообщил, что Джорах Мормонт так до сих пор нигде и не объявился — а значит, призрачной надежды на его спасение из Ямы Дазнака больше не было. Сегодня лорд-изгнанник с Медвежьего острова погиб на песке арены.       — Погиб?.. — оторопела королева. — Но как? Разве Гарпии могли…       Она запнулась на полуслове, вспоминая последние минуты перед тем, как покинула Яму верхом на Дрогоне.       Сир Барристан со скорбью проговорил:       — Когда дракон выдохнул пламя, Джорах стоял рядом с вами. Увы, Ваша Милость, не все мы неопалимы… Боюсь, даже его останки будет нелегко опознать.       — Valar Morghulis, — прошептала побледневшая Дени. — Боги, какая же это нелепая гибель. Джорах, Джорах…       — Соболезную вам, кхалиси — он был не только вашим другом, но и моим тоже. По крайней мере, он погиб той смертью, которой желал — защищая вас.       Собрав в кулак душевные силы, королева не допустила дрожи в своем голосе:       — Позаботьтесь, чтобы останки Джораха нашли и подготовили к погребению. Обо всем остальном поговорим завтра — а сейчас, я думаю, вам будет лучше уйти.       Сир Селми понимал, что девушке необходимо принять и осмыслить то, что она узнала. Коротко кивнув в знак прощания, седобородый рыцарь удалился прочь.       Матерь Драконов прилегла на диван у себя в гостиной и замерла, бессмысленно глядя в мраморный потолок. Хоть внешне она и не выказала слабость, известие о смерти Джораха глубоко ее опечалило. Сколько раз несносный, угрюмый, безмерно скучный упрямец спасал ей жизнь? Сколько бед они прошли вместе, рука об руку — от Пентоса до гибельных Красных Пустошей? И пусть в последние месяцы она встречалась с рыцарем очень редко, чему даже радовалась — было так невыразимо странно думать, что больше они не увидятся никогда! Вот только почему-то Дени не могла плакать, едва ли она испытывала боль от утраты. На душе девушки царила гнетущая ледяная тяжесть, задушившая все прочие чувства. Неужели «дева из валирийской стали» ожесточилась настолько, что потеря старого друга не заставит ее проронить ни единой слезинки?       Тоскливые размышления королевы прервал вкрадчивый стук в дверь.       — Это я, Ваша Милость, — низкий женский голос прозвучал, как рокот набежавшего прибоя, — вы позволите мне войти?       — Леди Мелисандра?.. — удивилась и обрадовалась Дени. — Да, конечно — входите.       Девушка уже почти оставила надежду, что жрица когда-нибудь явится: очень немногие возвращались живыми из проклятой всеми богами Древней Валирии. Матерь Драконов была далека от веры в Красного Бога, но она уважала Мелисандру, как искусную заклинательницу и, несомненно, умную женщину. Для королевы, изнуренной не столько физически, сколько душевно, визит этот стал возможностью отвлечься от тоски — так или иначе, Джораху она уже все равно ничем не могла помочь.       Кхалиси приветливо встретила гостью у дверей своих покоев. Колдунья крови, как всегда, гипнотически прекрасная, облаченная в алое с головы до пят, шагнула в комнату, принося с собой сладковатый аромат дурманных ночных цветов. Долгое и опасное путешествие не оставило и следа изможденности на ее белом сердцевидном лице. В руках Мелисандра держала продолговатый сверток из бордовой ткани футов трех в длину.       Женщины устроились на диване, служанка Ирри принесла им два бокала легкого красного вина. Дэйнерис ощутила на себе уже знакомый взгляд Мелисандры — бархатный, манящий, он излучал таинственную полуулыбку, даже когда жрица не улыбалась губами.       — Я слышала, сегодня случилось нечто необычайное, — проникновенно молвила гостья, — огненный дождь уничтожил орду гнусных грешников. Поднимем же бокалы за вашу славную победу.       Дени выпила с ней, но после глотка вина рассудительно заметила:       — Это, скорее, победа Рейстлина — я-то для нее не сделала ровным счетом ничего.       — А разве не ваши драконы — источник его силы? — с тихой ухмылкой напомнила жрица. — Впрочем, не стану отрицать, что магистр — великий чародей, и в этом искусстве ему нет равных. Мне никогда не достичь подобного могущества, я не способна мановением руки развеять ваших врагов в прах. Но, смею заверить, моя госпожа, я тоже не теряю времени напрасно. У меня есть для вас особый подарок, привезенный с родины вашей крови.       С этими словами жрица плавным жестом раскрыла бордовый сверток. Под тканью тускло блеснул изящный черный клинок из валирийской стали. Дени благоговейно взяла его в руки, почувствовав прохладную тяжесть металла. Когда-то она видела подобные бесценные мечи в коллекции магистра Иллирио, но дар Мелисандры имел немало отличительных черт. Он был выкован из необычного сплава, настолько темного, что узор плетения едва угадывался на гладкой поверхности. Гарда представляла собой раскрытые драконьи крылья, у основания клинка располагалось несколько рун — девушка с удивлением приметила символ песочных часов. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что символ этот часто встречается в рунических алфавитах и не является личной подписью Рейстлина.       — Красивый, — восхитилась королева и добавила чуть смущенно: — жаль, что я почти не умею сражаться на мечах.       — Этот меч — волшебный, — красные глаза Мелисандры сверкнули огнем, точно тлеющие угли от порыва ветра, — его истинная сила заключается отнюдь не в крепости стали и остроте лезвия. Вы держите в руках Светозарный — легендарное оружие Азора Ахая.       «Светозарный?.. Верно, потемнел от времени», — Дени с сомнением взглянула на черное, как вулканический обсидиан, лезвие. Разумеется, девушка, как и любой житель Эссоса, знала легенду о последнем герое и его волшебном творении. В первый раз она прочла эту историю еще в браавосийском доме сира Виллема, будучи маленькой девочкой. А с недавних пор, когда красные жрецы нарекли ее саму воплощением Азора Ахая, предание о Светозарном зазвучало повсюду, возможно, даже слишком часто.       «Когда мир поглотила Долгая Ночь, герой по имени Азор Ахай был избран, чтобы сразиться с порождениями тьмы. Для победы над чудовищами он решил сотворить особенное оружие. Не смыкая глаз, он работал в храме тридцать дней и тридцать ночей, закаляя свой клинок в священном огне. И вот, наконец, после многих тяжелых трудов меч был готов. Но когда Азор Ахай погрузил его в воду, сталь разлетелась на куски. Будучи героем, он не мог отступиться от замысла, и потому начал снова. На этот раз он ковал пятьдесят дней и пятьдесят ночей, и меч вышел еще лучше первого. Азор Ахай поймал льва, чтобы закалить клинок в его алой крови, но меч снова рассыпался на части. Велико было горе героя, но он понял, что должен сделать. Сто дней и сто ночей ковал он третий клинок, и когда тот раскалился добела в священном огне, Азор Ахай призвал к себе жену. „Нисса-Нисса, — сказал он ей, ибо так ее звали, — обнажи свою грудь и знай, что я люблю тебя больше всех на свете“. И она сделала это, и Азор Ахай пронзил дымящимся мечом ее живое сердце. Говорят, что ее крик, полный муки и радости, оставил трещину на лунном диске, но кровь ее, душа, сила и мужество перешли в сталь. Так был выкован Светозарный, Красный Меч Героев».       — Красный Меч Героев… — Дэйнерис скептически разглядывала черный клинок. — По правде, трудно поверить, что он уцелел спустя восемь тысячелетий.       Мелисандра невозмутимо улыбнулась — она явно ожидала, что подобные сомнения возникнут, и, разумеется, у нее на все имелся ответ.       — Позвольте поведать подробнее о моем путешествии, кхалиси — полагаю, после рассказа вам многое станет ясно.       Видения в пламени с удивительным постоянством являли жрице некое место — скалистый берег в Землях Долгого Лета. Повинуясь указаниям Владыки, красная женщина решила отправиться на поиски того самого берега. Нелегко было найти капитана, который согласился бы пуститься в плаванье к проклятым берегам, но Мелисандра умела убеждать, и ей удалось нанять экипаж. После долгого и опасного пути через Горестный Залив судно бросило якорь у черных утесов острова Валирия.       Не найти под солнцем места ужасней, чем руины почившей драконьей империи. Тлеющие вулканы раскаляли воздух и отравляли его смрадным дымом, багровое марево застилало небеса, а хрупкую почву разъедали потоки бурлящей магмы. Экипаж отказался покидать корабль, и Мелисандра в одиночестве ступила на гиблую землю. Долгие часы она исследовала побережье, поддерживая в себе силы с помощью магии. На исходе третьих суток заклинательница обнаружила среди скал спуск в туннель — ступени были вырублены в базальте человеческими руками.       Туннель этот привел жрицу в тайное подземное святилище. Черные стены из драконова стекла покрывали асшайские и валирийские руны, повествующие легенду о Долгой Ночи, а в центре, на плоском алтарном камне, лежал таинственный клинок. Надпись на камне гласила, что меч Светозарный был привезен, как трофей, из Асшая, три тысячелетия тому назад.       — Не думаю, кхалиси, что это обман, — заключила красная женщина. — В ваших руках — подлинный клинок Азора Ахая… По крайней мере, его считали таковым валирийские чародеи, а я бы не стала подвергать сомнениям их выводы.       — Но разве меч из легенды не должен пылать огнем? — Дени задумчиво провела пальцами по темному металлу. — Вроде бы, именно в этом заключается его главная особенность...       Колдунья крови чуть нахмурила безукоризненно гладкий лоб.       — По правде, меня и саму занимает тот же вопрос. Клинок, несомненно, магический, и магия его сильна — однако она запечатана некой защитой. Печать, вероятно, поставили валирийские маги, как меру предосторожности: столь могущественный артефакт не должен оказаться в дурных руках. Пока что мне не ведомы способы снять защиту, но, уверяю вас, в скором времени я разгадаю эту тайну. Близится ночь, кхалиси, ночь, что темна и полна ужасов, и мы нуждаемся в оружии против слуг Великого Иного.       — К слову, об Иных, — девушка припомнила некое обстоятельство, которое давно уже казалось ей странным. — Я знаю, что на Севере, в Землях Вечной Зимы, собирается армия мертвецов. Оружие против них — это, конечно, замечательно, но почему мы вообще говорим о сражении, если Иные не способны перейти через Стену?       — Боюсь, она не будет для врага преградой… при некоторых обстоятельствах, — Мелисандра заметно помрачнела. — Я рискую, открывая вам тайну, ибо это одно из опаснейших знаний во всем мире. Стена есть магическая граница, отделяющая земли людей от царства Великого Иного. Но даже самое могучее защитное заклятие развеется при выполнении определенного условия — сей закон магии непреложен. Для защиты Стены условие таково: ее разрушит смертный, который по доброй воле, понимая последствия своего поступка и желая их, откроет мертвым путь в мир живых. Этот смертный не будет знать страха, а душу его поглотит столь великая ненависть, что он утратит все человеческое в себе и станет новым Королем Ночи.       В голосе Мелисандры, обычно плавном и уверенном, вдруг проявилась тень суеверной боязни.       — Недавно я задавала Владыке вопросы о нашем враге, — продолжила она почти шепотом, — и в пламени соткался образ волков. «Волки возвращаются на Север», — прошептал мне огонь, а затем видение истаяло. Будущее туманно, моя госпожа, и пока я ничего не могу утверждать наверняка. Но, очевидно, пришествие Короля Ночи как-то связано с войной, которая сейчас бушует на севере Семи Королевств.       Дэйнерис, поглощенная открывшимся ей знанием, деловито кивнула.       — Я расспрошу об этом сира Барристана — он следит за событиями в Вестеросе через своих старых знакомых. Возможно, им удастся что-нибудь разузнать.       Сколь бы интересна и значима ни была беседа, для женщин близилась пора прощаться, ибо стрелки на часах уже указывали на отметку полуночи. С позволения Дэйнерис жрица забрала меч, дабы заняться изучением скрытой в нем силы и способов ее пробудить. Кхалиси проводила Мелисандру до дверей, и та, выразив госпоже благодарность за встречу, удалилась восвояси.       А Матерь Драконов отправилась к себе в спальню, чая восстановить силы после сегодняшних потрясений. Однако, невзирая на усталость, заснула девушка нескоро — визит красной женщины породил для нее множество нелегких вопросов. Дэйнерис Бурерожденная всегда мечтала стать кем-то большим, нежели простой смертной, она грезила о магии с самого раннего детства. Но, увы, как однажды сказал ей Рейстлин, она не способна призвать и слабую искру чар. Ныне же Мелисандра посулила Дени исполнение давней мечты — очень может статься, что волшебный клинок наделит ее неким подобием колдовской силы.       Девушка вспомнила и другие слова чернокнижника, которые он повторял не единожды: за все в этом мире приходится платить. Матерь Драконов знала, сколь великой и страшной ценой далось чародею обретение могущества. Какую же цену доведется уплатить ей, когда Светозарный вспыхнет огнем?       Королева испытала острую тоску оттого, что Рейстлина нет рядом, и она не может поговорить с ним обо всем, что волнует.       «Скорее бы он очнулся», — подумала Дэйнерис, постепенно погружаясь в беспокойный сон.       Она еще не ведала, что маг Маджере не очнется ни завтра, ни на следующий день — его поглотило беспробудное забвение на грани жизни и смерти, значительно ближе к смерти, нежели к жизни.