Сырость.

В коридорах, в подземельях... Он никогда не полагался на зрение. Глаза давно были выколоты, поэтому уже не кровоточили, а только изредка, при дуновении холодного ветерка, не пойми откуда взявшегося, в пустых глазницах щипало, жгло. Атикин щурился, болезненно стиснув зубы - он так бессилен перед этой темнотой, застилающей взор. -Бон? - словно впервые, громко спрашивает он, и дрожащий голос его пульсирует во мраке погребов жутким эхом. - Бон, ты здесь? Не оставляй меня, пожалуйста... Тут сыро... Но нужно было привыкнуть, и Тик привыкал. Сначала, дрожа от холода, боли и своей же беззащитности, трясущимися руками нащупывал стены, двигался, не отходя от сырых кирпичей подземелья. Порой, когда он шел "по стенке" слышал легкое потрескивание - тогда он точно знал, что рядом факел. Что рядом тепло. -Ксюми? - сколько раз он повторял это слово! Каждый шорох заставлял его сердце биться сильнее - вдруг это она? Атикин ведь так долго искал ее... Он уже не чувствовал той странной штуковины на шее, похожей на колесо, лишь изредка, когда слишком резко поворачивал голову, ощущал легкое покалывание. Оно было быстрым, словно укус комара, и неприятно обжигало кожу холодом. Атикин молча терпел, поджав губы, и с трудом приподняв тяжелые руки, обмотанные цепями, утирал капли крови, стекающие по ключицам. Он не хотел, чтобы при встрече с Бон она увидела его таким. Да что там. Везде пахнет сыростью. Он слышал как кто-то ходит за ним по пятам, след в след. Что-то нечеловеческое. В такие моменты парня сковывал страх, страх перед невидимым соперником, приходило осознание собственной беззащитности. Собственной слепоты. -Я... не вижу ничего... Я ничего не вижу! - надрывался Атикин, озлобленно, словно загнанный в угол котенок, огрызался. И становился таким беспомощным... Вскоре пришло осознание того, что шаги и скрежет за спиной - ничто иное, как просто эхо. Что тот монстр, который крадется во тьме, медленно ступая, будто боясь, тот монстр, что хрипло дышит, время от времени пытаясь снять железный обруч с шеи, тот монстр, чья кровь по каплям остается на холодном полу, чьи глаза не видят ничего, кроме темноты - что это и есть Атикин. Что он сам превратился в чудовище. Тик уже не удивлялся. По коридорам бродил свободно - научился опознавать, где есть стены. Потеря зрения его не смущала, ровно так же, как и то, что теперь не человек. Пленники, подопытные или просто жертвы пыток, сидящие по камерам подземелья, дрожали от ужаса, когда видели проходящее мимо их дверей существо. Атикина не беспокоили шепчущиеся людишки. Он знал, что ищет только ту самую. Для него не представляло труда напасть на кого-либо. Тяжеленные, проржавевшие и местами даже колкие цепи теперь не являлись бременем, а наоборот - очень надежным оружием. Тик распознавал каждый шорох, каждый стук, треск, каждое слово, произнесенное за стеной. Услышав шаг, Атикин уже заранее знал, кто это - крыса или человек, а если человек, то какой именно. Пленников было много, и у всех были совершенно разные шаги - это парень понял точно, так как приходилось ориентироваться на слух, в крайнем случае - на нюх и осязание. Эхо уже не смущало странника, бродящего по подземельям и внушающего ужас всем и вся. Он это чувствует. Однако вскоре в подземелье робко застучали чужие шаги. Пугливые, быстрые и мелкие, семенящие, звонко шлепающие по лужам воды, скопившейся на полу, казалось, они принадлежали ребенку. Может, Тик бы и принял незнакомца за дитя, но однажды "новые шаги" подали голос: -Есть... Есть тут кто нибудь? - парень даже услышал звон чего-то металлического - таким мог быть только звон упавшей масляной лампы, который тут же заглушил испуганный вскрик незваной гостьи - судя по голосу, это была девушка. - Отзовитесь, пожалуйста... Атикину казалось, что он знал этот голос раньше. Что задолго до того, как он попал сюда, задолго до того, как лишился зрения этот высокий, слегка дрожащий и такой очаровательный голос он где-то слышал. Он отчаянно пытался вспомнить, кому же принадлежал этот голос, но из головы вылетело абсолютно все, что могло вылететь. Единственной девушкой, которую он помнил, была Бон, и Атикин пытался как-то сопоставить эти две личности - незнакомка, затерявшаяся в подземелье и БКС, последняя, кого он видел до этих кошмарных дней. Тик помнил свою подругу. Ксюми всегда носила ярко-красный камзол, на котором гордо красовалась одинокая нашивка в форме сердца. На плечах были золотистые погоны, на поясе - кожаный ремень. У Бон были коротко постриженные русые волосы (глаз прикрывала челка), голубые глаза и теплые руки, на которых были изящные белые перчатки - это он помнил точно. На голове ее красовались пушистые заячьи ушки - мягкие, будто плюшевые, но они были живые. Кажется, они были фиолетовыми. Сапоги Бон, черные, блестящие, всегда бойко стучали по палубе. А сейчас он слышит такой же, ну или почти такой же стук в сырых коридорах погребов. Может, это и есть БКС? Атикин предполагал, что девушка, бродящая в подземелье вполне может оказаться той самой Бон, которую он ищет. Что она вернулась за ним. Кажется, Атикин начал потихоньку следить за этой незнакомкой, пытался услышать ее голос, ее чувства. -Черт, - в очередной раз пискнула она, когда споткнулась обо что-то. Тут же опустила глаза и увидела обглоданную кость. - Мамочки! - кажется, ударилась спиной о стенку и мелко затряслась, схватившись за волосы. - Надо выбраться отсюда... Надо найти выход... Обратно на Шхуну... Атикину плохо верилось в это, но все, что он знал о Бон, вполне совпадало с тем, что он подслушал от незнакомки - она жила на некоей "Шхуне", была пираткой, как и ее товарищи, а также ее лучший друг - по совместительству парень куда то бесследно исчез. Как ни странно, но она имела привычку шутить сама с собой, смеяться и даже напевать мотивы под нос. "Наверное, ей просто страшно тут, - думал Тик, - Вот и поет, чтобы не бояться". Но девушка упорно искала выход, поэтому надо было узнать, кто же она, пока не стало поздно. Он точно знал, куда идти. Незнакомка беззаботно щебетала в паре комнат отсюда, и даже на таком расстоянии ее было слышно - услужливое эхо жутким звоном раздавалась по подземелью. Надо было как-то привлечь ее внимание. Атикин знал наверняка, что всхлипывание, чей-то голос или любой другой звук, издаваемый затерявшимся человеком точно заставит девушку повернуть в его сторону и поспешить на помощь. Кажется, она шла как раз по направлению к библиотеке, где затаился Тик, и надо было укрыться в какой-нибудь комнатушке, желательно большой. Чтобы когда она зашла достаточно далеко, выхода назад уже не было.

***

Ксюми резко развернулась, услышав что-то. Казалось, кто-то звал ее. Но никто в этом подземелье не был другом, знакомым, все были чужими, так что имени ее знать никто не мог. -Бон? - голос настолько тихий, что растворяется в тишине подземелья. - Бон? Где ты? Я... не могу найти тебя. И голос этот казался странно знакомым, будто кто-то из друзей-пиратов был здесь. Будто этот кто-то ждал ее здесь долго и томительно. Она же сама шагнула в темноту, сама попалась в этот капкан сырого подземелья. Тогда она не знала, зачем идет сюда, и в конечном итоге заблудилась в многочисленных коридорах, хотя, казалось, местность, в которой она находилась, была не такой большой. Фонарь начал потихоньку гаснуть. Девушка запустила руку в сумку - там была трутница, опиум и пара склянок с маслом. -Лучше приберечь это. - решила Ксюми. В конце концов банки с воспламеняющейся жидкостью попадались ей крайне редко. Зов, как предполагала Бон, исходил из комнатки, в которой она еще не была - на пыльной табличке, висящей над дверью, было выведено "Библиотека". -А какой-то философский смысл этого? - фыркнула БКС, - Кто будет ходить в эту библиотеку? Тут даже пленников из камер не выпускают! Поразмышляв, зачем же нужна в подземелье библиотека, девчушка пришла к выводу, что она была предназначена для того, кто руководил всеми пытками и вообще всеми темницами. Фонарь уже тускло светил в сыром и затхлом воздухе, поэтому Бон поспешила в эту самую библиотеку. -Бррр, холодно, - поежилась девушка, зайдя в помещение. - Да и жутко тут. Мертвецы какие-то... - она задумчиво оглядела одну из скульптур, стоявших вдоль стен. - Гадость. Хотя ничего гадкого в статуях не было, так как это были всего лишь грубо вылепленные, но изящные в позах люди. Можно было принять их за мумий или за замурованных в бетон людей, так как ни лица, ни атрибутов одежды, ни прочих мелких черт Ксюми на скульптурах не заметила. -Ну да ладно. - фыркнула БКС, пожав плечами. В конце концов, это еще не самое жуткое, что можно тут увидеть. Немного побродив по комнатам, Бон нашла три странных предмета, похожих на куски пленки, вставленные в деревянную рамку. Пленка явно содержала в тебе какое-то послание, но вот только ни на свет фонаря, ни на мягкие лучи свечей она не реагировала - нужно было что-то более мощное, например, прожектор. -Только вот где мне его найти? - сокрушалась Бон, уныло рассматривая бессмысленные изображения. Внезапно она заметила, что на рамках написаны фразы. Присмотревшись к пыльным дощечкам, Ксюми прочитала:

"Диапозитив 1" "Диапозитив 2" "Диапозитив 4"

-Где-то должен быть еще один... - Бон прикусила губу. Вроде бы, она уже обошла все комнаты, конечно, исключая ту дверь, за которой было темно и холодно, но диапозитива номер три почему-то нигде не было. Еще раз обойдя местность, в которой она находилась, девушка пришла к выводу, что нужный ей предмет находится именно в темной комнате. -Ну, была не была, - выдохнула Ксю и толкнула дверь. Последняя постаралась проскрипеть как можно громче и отвратительнее - так же страшнее будет! Бон осторожно нырнула в помещение. Закрыла за собой дверь. Фонарь погас, и поэтому девушке пришлось потратить последнюю трутницу - близ двери на тумбочке стояла свеча, и она могла послужить хорошей заменой фонаря первое время. Правда, воск, стекший с нее буквально приклеил свечу к поверхности тумбочки, и взять ее было как минимум невозможно. -Ну да ладно, все равно комнатка небольшая, - решила Ксю. Как потом оказалось, комнатка была немаленькая, причем совсем не маленькая, и свеча окидывала мягким светом территорию только в радиусе пяти метров от нее - дальше темнота сгущалась темным дымом, застилающим глаза. Девушка проворчала что-то, похожее на "пфф, тоже мне, я и так справлюсь", и уже было шагнула во тьму, но тут что-то в углу комнаты испуганно закопошилось. Ксюми уж было задохнулась и побледнела от ужаса, и быстро нащупав рукой книгу, собралась было запустить ее в темноту, но тут нечто тихо спросило: -Бон? Это... это ты? - снова этот голос, знакомый до боли... - Ты здесь? Я... я не вижу тебя... я не вижу ничего... -Ты меня знаешь? - ошеломленно прошептала девчушка. Книга выпала из ее рук. -Так это... так это ты, Бон! Я искал тебя... долго искал... Только не уходи, слышишь? Не оставляй меня. Я ничего не вижу... -Я не уйду отсюда, - улыбнулась Ксю, смело шагнув вперед. - А... Почему ты об этом просишь? Что-то не так? В углу комнаты что-то снова начало двигаться, на этот раз сопровождалось все это лязгом цепей. Некто, видимо, поднялся с пола и теперь направлялся сюда. -Ты в порядке? - забеспокоилась Бон. Молчание собеседника ее пугало. -Да... В порядке... Некто подошел совсем близко и остановился в метре от девушки. Но даже это не давало полностью его разглядеть, тут было слишком темно. И как назло, от дуновения слабого ветерка из приоткрытой двери свеча начала гаснуть. -Ты ведь... стоишь передо мной? - растерянно пробормотал некто, наклонив голову набок. - Я... не вижу... -Я здесь, успокойся... - Бон облегченно выдохнула. - Кажется, мы где-то с тобой виделись, но вот только не помню где... Дверь резко захлопнулась, пламя свечи дрогнуло и мгновенно растворилось в темноте. Бон почувствовала, как колени предательски подкашиваются, в глазах плывут круги, а по спине ползет холодный, тягучий страх. -Неужели ты... Забыла? - голос, уже перешедший на сухой, обжигающий хрип, больно ударил в щеку, и девушка с ужасом поняла, что существо стоит вплотную к ней. -Ч-что ты делаешь? - внезапно пискнула Бон, и на ватных ногах отошла к стене, ударившись затылком о холодные камни. Надо было бежать отсюда, бежать! -БонКсюми. Можно же просто Бон, верно? - тихо продолжил незнакомец и шагнул вперед: цепи угрожающе шаркнули по камню, и Бонюкс от наступившего страха готова была закричать. - Почему... Ты забыла меня? -Да кто ты? - голос Бон дрожал, и та, давясь собственным ужасом, лепетала одно и то же: - Кто ты? Кто... Глаза ее понемногу привыкли к темноте, и фигура незнакомца теперь была более различима. Свеча вдруг неожиданно вспыхнула, правда, совсем тускло, будто пыталась бороться с сырым холодом этого подземелья, и свет упал на тощие очертания тела существа... Вспомнила. -Атикин? - ошеломленно прохрипела Бон, и почувствовав, что в глазах потемнело, сползла по стенке на пол и тяжко вздохнула, еще раз стукнувшись головой о холодные камни. - Зачем же так пугать? И почему ты меня не ви... Она подняла голову и ужаснулась: на его абсолютно обнаженном теле красовались многочисленные порезы и шрамы (особенно большая рана в форме креста была на груди, и все еще кровоточила). Атикин сжал покусанные губы в тонкую линию, казалось, немного покраснел и прикрылся ладонью, кажется, понял, на что в первую очередь упал взгляд брюнетки. По полу снова шаркнуло, и Ксюми окинула взглядом его еще раз. Отощавшие, но еще крепкие руки сковывали цепи - даже не оковы, просто проржавевшие тяжелые цепи, которые он всегда волочил за собой с трудом. -Тебе не тяжело? - тихо спросила она. -Привык, - уныло отозвался Тик, глубоко вздохнув. Бон продолжала осматривать его. На шее беспардонно красовалась непонятного назначения металлическая штуковина, похожая на колесо, и было интересно, как его голова вообще в ней застряла. Но ясно было, что "колесо" давило сильно: по исцарапанным ключицам парня стекала кровь, местами застывшая. Волосы, отросшие (ровно как и небольшая щетина) до косм, слабо покачивались из стороны в сторону на слабом ветерке погребов, а бандана, измазанная сажей, побледнела и осунулась, точно спряталась на голове. А глаз не было. Только черное кровянистое месиво вместо них. По щекам, сухим и колким, размазывались дорожки крови. -Прямо совсем ничего не видишь? - жалостливо спросила Бон, и на душе ей стало так тяжело... -Ничегошеньки. - сказал, как отрезал Атикин. - Все кругом черное. Он присел рядом с Ксюми, тяжело вздохнул. -Теплая, - задумчиво произнес он, когда Бон положила ему на плечо голову. - А тут сыро и холодно. -Замерз, наверное, - горько прошептала Бон, сдерживая слезы. -Да я привык. Ко всему можно привыкнуть. Я без глаз. Без одежды. Без друзей. В незнакомом месте. А привык ведь. Он не договорил, но почувствовал, как по плечу течет теплое. Ксюми тихонько всхлипывала, давясь слезами и вцепившись ладошкой в его сухую, крепкую руку. -Ты чего? - испугался он, и, нащупав Бон, прижал ее к себе, поглаживая по волосам. - Всё же хорошо... -Хорошо, говоришь... Как же ты теперь... Ничего не видишь... А тут сыро! Тут холодно! А ты - босиком, как по траве... На тебе цепи, колеса, ты в крови весь, а живешь! Счастье-то какое! - она уже навзрыд плакала теперь уже в исцарапанную грудь Атикина. Тот растерянно гладил ее по голове, ткнувшись носом ее макушку. - А без глаз как? Без глаз - самое страшное... А живешь, выжил ведь! -Знаю я этих алхимиков. - фыркнул Тик, закрыв веки, - У них там в лаборатории уж точно завалялась настойка, вернет мне зрение. Мне это местный пленный сболтнул, при смерти был. Бон на секунду затихла, но потом снова всхлипнула, и приобняв за плечи Атикина, этого монстра подземелий, зарыдала. -Живой! - шептала она, закрыв глаза. - Живой, вот чему радоваться надо!.. И Атикин чувствовал, как в осунувшемся от голода животе словно распускаются розы: сиреневые и голубые, желтые и розовые, всех цветов, спектров и оттенков. Как порхают над ними бабочки. Как разгорается в сердце пламя. Он больше не чувствовал себя монстром. Понял, что Бон любит его таким, какой он есть. Ранее существующая для него внешность убогого и жуткого существа, которым он являлся здесь, совсем исчезла, и теперь он знал, что все эти цепи можно снять, раны и глаза можно исцелить, выйти в белый свет и вдохнуть полной грудью свежий морской воздух, улыбнуться друзьям-пиратам. Что этот плен подземелий не вечен, и камни его, сырые и покрытые мхом, ничто иное, как западня для человеческого разума. Вовсе не для тела. В коридорах, в подземельях... -Есть тут один диапозитив... - тихо выдал Атикин. - Ты же его ищешь? Да что там. Везде пахнет сыростью. -Его, ищу уж сто лет, - усмехнулась Бон и, подтянувшись поближе к колючим щекам Атикина, обжигающе-жарко шепнула, - Давай чуть-чуть попозже? -Можно, наверное. У нас много времени... - задумчиво начал Атикин. - Чего ты хочешь? Он чувствует. -Мне холодно, - вплотную прижавшись к Тику, выдохнула Ксюми. - Ты можешь... Согреть меня? -Не вопрос, - отрезал Атикин и обхватил девушку руками. Звон уроненной масляной лампы не отозвался эхом в пустынных коридорах. Не слышно было как Ксю, откинувшись на сырой пол, вцепилась ручонками в цепи на запястьях Атикина, заставив их звонко шаркнуть о камни. Не слышно было, как тонко она вскрикнула, как жарко он дышал ей на ухо. Коридоры, знаете ли, молчат при надобности, задумчиво отражая свет умирающих свечей на холодных стенах подземелья. Они это чувствуют.