На арене

      В то время цирк приезжал без предупреждения. Такие вещательные устройства как телевизор и радио были еще мало распространены в 30-е годы прошлого столетия. Поэтому бродячий, или как еще называли передвижной цирк — шапито мог рассчитывать лишь на внезапность, и на отсутствие таких же конкурентов. В большинстве случаев складывалось в первом варианте, но случалось, что труппа приезжала в город буквально на следующий день после другого цирка, и все было впустую. Население, потратив все деньги, не шло на представление. Еле собиралась хоть четверть зала, и то, преобладающая часть зрителей были дети. Что уж говорить про остальные развлечения, вроде эротического представления или соревнований с опасными хищниками.       Цирк «Ринглингов» появился там, где вчера еще было пустое поле. Никаких объявлений, афиш или анонсов в местных газетах. Он медленно брел с работы, когда увидел пару десятков вагонов и ржание лошадей в некоторых из них. Заваленный старым хламом пустырь, который служил границей между городом и простиравшейся за ним равниной, теперь был другим. Билетный киоск был хорошо виден из-за временных ворот, поставленных для ограждения, окошечко закрыто, а сама будка заперта. Шатры неподвижны, за исключением небольшого колыхания от легкого ветерка. Все замерло в ожидании. Уже было раннее утро, но уже все в городе прослышали об этом. К полудню новость распространилась еще в нескольких рядом прилежавших городках. Разве есть более эффективный способ передачи новостей, чем сарафанное радио? Яркие плакаты или вывески были ничто по сравнению с тем, с какой скоростью распространялась информация среди жителей. Несмотря на время тяжелой депрессии, люди продолжали жить. Ведь жизнь - это самое удивительное шоу на земле. Утренний свет позволил разглядеть то, чего он не увидел ночью: фургоны выкрашены в красный цвет и отделаны золотом, даже колеса позолочены. На фургонах гордо значится: «Цирк Ринглингов». Брезентовые шатры растут как грибы, хотя самый большой все еще не установлен. Вокруг него толпятся рабочие и, согнувшись, пытаются правильно его разложить. В середине уже возвышаются деревянные мачты, на самой высокой реет звездно-полосатый флаг. Быть может, дело в привязанных к ним веревках, но всё вместе очень напоминает палубу и мачты корабля. По всему периметру бригады по восемь человек с кувалдами с головокружительной скоростью вколачивают боковые стойки. Пока одна из бригад вбивает стойку, пять остальных перемещаются дальше. Стоит ужасный шум, от которого Румпель морщится, но все равно желание видеть перебарывает неприятные ощущения. Глянув на часы, он с неудовольствием подмечает, что пора на работу. Кинув печальный взгляд мужчина, опираясь на видавшую виды трость, не спеша покидает разрастающийся сказочный городок, обещая себе, что непременно придет на выступление. Пусть и деньги, потраченные на билет, сделают немалую прореху в его весьма скромном бюджете. Но отказать себе в том, что любил с детства и что его родители позволяли лишь раз в году в честь дня его рождения, он не мог. С приближением сумерек, у ворот собралась немалая толпа зрителей. И конечно же, и он был среди горевших в нетерпении.       В этот час все было больше похоже на муравейник. На одной стороне бригада чернокожих натягивает транспаранты. На другой — шум и звон: это люди в белых куртках воздвигают пирамиды из стаканов с лимонадом на прилавках палаток в красно-белую полоску. Воздух напоен ароматами воздушной кукурузы и жареного арахиса, которым сопутствует едкий запах зверинца. Он стоял в постепенно опускавшейся на город ночи. Вокруг шеи намотан шарф, чтобы не был страшен никакой холодный вечерний ветерок, в ожидании увидеть своими глазами. Наконец, преодолев безумную толчею перед кассой, он попал за металлический заборчик, отделявший цирк от не оплативших. Вот шатер, в котором будет проходить представление. У входа уже тоже собралась очередь. Какой же он огромный! До самого неба, а держится на длинных прямых шестах, торчащих под разными углами. Брезент натянут туго-туго и кажется, что еще чуть-чуть и он с треском лопнет. Чуть дальше стоят еще несколько шатров и вагончики артистов. Его тянет туда. Оглядевшись по сторонам он двинулся в ту сторону. Самый ближайший шатер оказался подарком. Подарком для того, кто всю жизнь мечтал попасть по ту сторону арены, но физическая травма, полученная в детстве, закрыла двери. Вдоль двух, из четырех стен шатра, оказавшегося зверинцем, выстроены яркие, раскрашенные в пурпур и золото клетки, а в них — львы, тигры, пантеры, ягуары, медведи, шимпанзе. А верблюды, ламы, зебры и лошади стоят, зарывшись мордами в охапки сена, за низкими веревками, натянутыми между стальными кольями. И, наконец, в ограждении из проволочной сетки обитают два жирафа! Он ищет слона, но его нет. И тут его взгляд на миг останавливается на девушке. Перехватывает дыхание. Четко вычерченный овал лица, фарфорового цвета кожа, стройная фигурка. Девушка беседует с человеком в цилиндре и во фраке. Она вся в розовых блестках, на ней облегающий, как тонкая, вторая кожа костюм. Каштановые волосы туго затянуты в узел, открывая изящную шею. Почувствовав его взгляд, девушка оборачивается и чуть смущенно одаривает его нежной улыбкой. Её собеседник, заметив что женщина не отвечает на один из его вопросов тоже поворачивается, проследив за её взглядом:       — Что вам здесь надо? — резко вопрошает седой мужчина, и идет к Румпелю, выталкивая его из шатра. Оступаясь несколько раз, Румпель покинул шатер. Точнее его выпихнули, и он со всего размаха приземлился на удачно лежавший стог сена.       — И чтобы больше здесь я тебя не видел, — озлобленно процедил сквозь зубы обидчик. — Сколько вас тут зевак, чертовы воры! После вас все пропадает…       — …Эй..Эй! Альберт, перестань, — вмешивается выскочившая незнакомка. Не замечая возмущений, она протягивает ему руку:       — Как вы? Простите его ради бога, — извиняется она за мужчину, который презрительно фыркнув, уходит в шатер.       — Ничего, — смущенно отводит взгляд Румпель. — Я сам виноват. Он начинает старательно отряхивать колоски, прицепившиеся к шерстяным брюкам, надеясь, что девушка уйдет. Слишком неуютно ему под её внимательным изучающим его взглядом. Он ясно это чувствует. Но также и не чувствует пренебрежения, или насмешливой оценки.       — Я Бэлль, — протянула руку шатенка. В её глазах пляшут искорки непонятного ему веселья. Но он искренне надеется, что это не из-за всей этой ситуации.       — Очень приятно, Бэлль… — мягко и осторожно отвечает он, косясь на предложенную для пожатия руку красавицы. Проследив за его взглядом, она смеется:       — Ну же, я не кусаюсь, — хватает смело она его за руку, и энергично трясет пару раз, прежде чем отпустить.       — Да уж, — не удерживается от заразительной улыбки Румпель, — у вас тут хищники посерьезнее.       — Буду рада видеть вас на сегодняшнем выступлении, — взмахнула чуть руками Бэлль. — У меня акробатический номер.       — Я приду, — кивнул мужчина в ответ. — Я люблю цирк. Он сразу понял, что вывеска около кассы была именно про эту Бэлль. На небольшом плакате была нарисована девушка, летавшая под куполом. Позади девушки, из шатра, раздался голос недавнего неприятеля:       — Бэлль! Начинается! Живо готовься…       — Мне жаль, — чуть повела плечами красавица. — Но мне пора, — улыбнувшись на последок, Бэлль начала отходить к шатру.       — Конечно… — понимающе кивнул в ответ Румпель, делая пару шагов назад. Их разделяло около семи метров, когда он еле слышно выдохнул её имя, смакуя на губах:       — Бэлль… Девушка внезапно повернулась, и лучезарно улыбнувшись, сказала:       — Вы так и не сказали свое имя. Мужчина открыл было рот, чтобы исправить свою оплошность. Он помнил, что не ответил ей. Он просто посчитал, что это не будет какой-то существенной информацией, которая так важна этой молодой девушке. Зачем забивать голову ненужным?       — Меня…       — … нет нет! — протестующе качнула головой шатенка, перебив его на полуслове. На её лице появилась лукавая ухмылка. Румпель непонимающе уставился на Бэлль. Он был готов к чему угодно. Но не к тому, что прозвучало после:       — Вы скажете мне его после представления, — появилась в глазах хитринка у красавицы. Сделав что-то вроде поклона, она резко развернулась и побежала в шатер, из которого уже слышалась музыка в перемешку с рычанием зверей и криками других артистов. Потоптавшись с полминуты на месте, Румпель тряхнул головой, думая, что это все было. И было ли это вообще? Только что случившееся с ним было на самом деле. Это подтвердил выскочивший опять тот же седой Альберт. С выражением лица, будто ему под нос сунули навоз, он смерил Румпеля и спешно прошел мимо него в сторону касс. Проводив взглядом неприятного человека, Румпель втянул воздух, витавший вокруг. Ни запах навоза, ни старых полотен шатра, ни вонь тянувшаяся шлейфом из зверинца не могли испортить то настроение, которое было у него сейчас на душе. Опираясь на палку, он поспешил в сторону самого большого шатра, из которого были слышны первые звуки оркестра. Представление начиналось…