*
Луи разбирается в оружии гораздо лучше любого самого дотошного военного. Он всего лишь человек, но его память можно назвать едва ли не абсолютной, но химия для него, черт её побрал, остается за гранью поминания. Многочисленные формулы, связи, реакции — Гарри любит это. В нем заложено это любить.*
Гарри готов поклясться Богу (это удивительно, ведь его Бог состоит из проводов и встроенной чипа в мозг), что Лу выглядит чертовски сексуально. Чуть темные волосы аккуратно зачесаны назад, создают резкий контраст с белой, мраморной кожей; темные штаны обтягивают стройные ноги, а на руках виднеются многочисленные сети вен. Стайлс напрягается, а в груди, кажется, что-то неприятно щипит. Гарри уверен, что сердце вот-вот да выпрыгнет из груди (это технически невозможно), когда Луи склоняется на ним, а в уголках его сомкнутых губ угадывается улыбка. Гарри молчит — как молчал и все это время. Электрический ток проносится по телу, а глаза цепляются за идеальное лицо с едва заметной щетиной на упрямом подбородке и острых скулах. — Это странно, — Лу едва шевелит губами, проводя широкой ладонью по рукам парня, чуть сжимая пальцы на тонких кистях. Гарри вздрагивает, сохраняет спокойствие до последнего. Черт возьми. — Абсолютно нет. Гарри рядом с ним кажется совсем бледным. Худой, болезненно бледный, со более темными вьющимися волосами и изумрудными глазами, который едва ли не напоминают болотные. Он считал себя неправильным, совершенно неисправным настолько, что физически хочется сглотнуть тошнотный комок в горле. Не идеальным. Какая разница, впрочем. Он приоткрывает рот, намереваясь, видимо, ещё что-то вякнуть, очередное что-то заумное, как Лу притягивает его к себе чуть ближе, впиваясь губами в его, чуть прикусывая. — Дерьмо, — слетает с губ Томплинсона. Его нога едва ощутимо касается его колена, заставляя Гарри чуть опуститься в низ, крепко ухватив пальцами темную ткань его водолазки. Чертовски неправильно, но, вроде, приятно. Луи отрывается, проводя губами по шее, чуть закусывая кожу, которая кажется нежной, бархатной. Гарри выгибается, а звук его протяжного стона вспарывает тишину. Парень ухмыляется, медленно расстегивая ремень, нарочно звонко дергает ширинку, на пару секунд Хазз забыл, как дышать. Ученый закрывает глаза, приоткрывая рот и впуская язык военного. Они целуются одну, две, три, четыре секунды. Терпко, лениво, сладко. Большие ладони Гарри плавно скользят по плечам, спускаясь на талию, а затем и ниже, сжимая его ягодицы и плотнее прижимая к себе. Гарри уверено ещё сильнее прижимается к мягким губам, чувствуя горьковатый привкус табака и шоколада. Стайлс торопясь расстегивает штаны, стягивая их вниз, тихо стонет. Виски нещадно гудят, наполняя голову тяжестью свинца. Лу снова подается бедрами вперед и трется своим членом о член Хаззы, заставляя того нетерпеливо повернуться к нему спиной, прижимаясь спиной к его груди. Член твердеет, возбуждение Томлинсона нарастает. Ему чертовски хорошо. Темноволосый входит, толкаясь чуть глубже, в очередной раз заставляя ученого предательски стонать. До безобразия пошлые шлепки голых тел так контрастно звучат с окутавшей их тишиной и тихим писком компьютера. Длинные ресницы Гарри чуть вздрагивают, когда понимает, что осталось совсем чуть-чуть до того момента, как тот самый электрический ток пройдет по телу, болезненно отдавая там, где должно быть сердце. Движения прерываются, становятся чуть более редкими, а после и вовсе исчезают. Лу стонет, тихо, чуть сжимая ладонями плечи Гарри. Эффект достигнут. Они стоят без движений несколько минут, а затем все снова встает на своим места. Томлинсон все-таки же прижимается грудью к спине ученого, положив голову на плечо, а после этого резко отходит, застегиваясь, приводя себя в порядок. Гарри выдыхает. — Ты опаздываешь, — Лу говорит тихо, но на его тонких губах играет полуухмылка. — Советую поторопиться. Но это определённо стоит того. У него сводит под ребрами. Стайлс медленно выдыхает, наблюдая, как фигура исчезает за полупрозрачными дверями. Ощущение, что очередная бомба взрывается под ногами. Гарри не хотел мириться редкими встречами. Гарри хотел бы сидеть вечером на диване, крепко прижимаясь к теплому телу, пересматривая старые фильмы и закусывая сладким попкорном. Если бы все могло быть по-другому. Если бы.