***
Балкон в этой скромной двухкомнатной квартирке был чем-то вроде священного храма. Это была не какая-то холодная полностью застекленная лоджия, и не подобие давно позабытого чердака, на который относили старье, ветошь и атрибуты, отжившие предназначенный им сезон. Это была довольно просторная для балкона площадка, отгороженная от мира периллами из желтого кирпича, из которого был сложен и весь дом. Справа от двери, едва вы ступали в это священное место, располагался пуф, сделанный на заказ, длинна, ширина и высота которого были подобраны точно вровень с уготованным ему пространством. Обивка и наполнитель, а также его количество, - все это было выбрано Сакурой лично наперекор всем дизайнерским советам. На стене была оборудована мягкая спинка из тех же материалов, отдельная от самого пуфа, так что Сакура находилась в ее мягких объятиях, отгороженная от мирских забот. Рядом с пуфом к стене был прикреплен откидной деревянный столик, необходимый девушке, чтобы поставить ноутбук или огромный бокал с изображением мульт-героя – подарок Наруто из парижского Диснейленда, - наполненный каждый раз чем-то новым в зависимости от настроения и проблемы, от которой Сакура пряталась в этом поистине волшебном месте. В противоположной стороне площадка сужалась и так же оканчивалась стеной, за которой следовала череда окон. В том углу стояла старая обувная полка, на которой Сакура хранила временно ненужную ей обувь, и большой нелепый цветок, который чем-то нравился девушке. Может, своими большими и вечно зелеными листьями, которые дарили покой и радость в непогожие деньки. Кстати о них. Не думайте, что все выше описанное переживало на этом балконе любую непогоду. Для каждой находящейся здесь вещи, будь это оригинальный вырезанный из орехового дерева пуф, обитый самым высококачественным твидом, или старая обувная полка, - все имело собственный чехол, защищающий их от любой непогоды. Теперь вы понимаете, насколько дорого Сакуре было это место? Вы скажете, эта девица просто свихнулась, раз обращается со своими вещами, как некоторые родители не обращаются с собственными детьми, но я отвечу: все мы имеем свою страсть, будь то любимая кукла, личный дневник или место, которым не хочется делиться ни с кем. Это словно ваш маленький мирок, где вы можете быть тем, кем не можете быть даже с самым близким другом. Кем порой не можете быть даже с самим собой. В этом месте вы честны и беззащитны, но одновременно в безопасности, которую вам дают ваши фантазии. Помимо восстановления душевного равновесия, дарящего вдохновение, легкость и уверенность в собственных силах, в таком месте важной целью остается не забыть реальность, которая лишает вас всего этого. Стоит признать этот факт, раз у вас существует такое убежище. Если спросите меня: я не считаю это пороком. Конечно, отчасти потому, что и сама ему подвержена, но отчасти и потому, что есть люди, которые заставляют меня забывать о нем. Эдакие люди-убежища, дарящие мне вдохновение и умиротворение, как дневник или любимая музыка в тишине сада среди гигантских можжевельников. Как этот балкон дарил Сакуре веру и надежду. Итак, вернемся к нашей героине, медленно сходившей с ума по ее же собственному мнению. Таинственный разговор, показавшийся ей лишь сном наяву, произошел с ней в пятницу, и уже в понедельник, возвращаясь домой после тяжелого рабочего дня, Сакура поинтересовалась у соседки, не знает ли она, кто живет в соседней от нее квартире. Эта квартира относилась к другому подъезду дома, поэтому Сакура не знала, кто мог бы там жить, но всезнающий блюститель порядка их двора вполне могла обладать подобными сведениями. К удивлению девушки, женщина отметила, что эта квартира пару месяцев назад была освобождена прежним владельцем и выставлена на продажу. Если квартира пустовала в ожидании нового хозяина, то тот голос мог принадлежать одному из десяти миллионов токийцев, обратившемуся в агентство недвижимости «Муравейник», если верить источнику, которому Сакура вне сомнения доверилась. В тот день, вернувшись домой, девушка, оставив покупки на кухне, сразу отправилась на балкон. Пару минут она молча просидела на пуфе. После осмелилась заглянуть за стену – ничего. Вернее, все то же закрытое окно, за которым виднелась пустая комната. Соседка не обманула – квартира действительно пустовала, но надолго ли. На следующий день Сакура лишь пару раз вспоминала таинственный голос, а в следующие выходные, сидя на своем привычном месте и читая книгу, девушка услышала, как окно за стеной вдруг отворилось. - Восхитительный вид, тишайший район! – проговорил голос совсем не тот, что Сакура ожидала услышать. Этот был женским, резким, суматошным, летящим впереди его владелицы, которая, казалось, боялась опоздать даже там, где ее вовсе не ждали. – Соседка – юная особа, - не курит, громкую музыку не слушает, сцен не устраивает. «Как оказалось, устраиваю. Если это выселит их отсюда, то и ремонт устрою посреди ночи», - подумала Сакура, услышав, как потенциальные жильцы (видимо, молодая пара) в голос восхитились. Харуно в тот момент была готова приложить любые усилия и сделать все от нее зависящее, чтобы в соседней квартире поселился только обладатель таинственного голоса. Но ремонта устраивать не потребовалось. Через пару дней пришли новые потенциальные покупатели, еще через пару – одинокая кошатница, а в тот же день сразу за ней – пожилой мужчина, осторожный и недоверчивый в каждом своем слове и в каждом слове неуемной риелторши, которая почем зря больше расхваливала Сакуру, как соседку, чем саму квартиру. Через пару недель посещений они внезапно прекратились. Наступило лето, и девушка находилась на балконе все реже, как бы сильно ей не желалось обратное. Единственный минус ее волшебного убежища: оно располагалось на солнечной стороне дома. Солнце шло через небосвод с полудня и до самого вечера, скрываясь за крылом этого же дома, изгибающегося буквой «Г». Зато вечером… Внизу галдела толпа детей на игровой площадке, а в воздухе, помимо их восторженных криков, витала долгожданная прохлада и целый миллион запахов, каждый день разных. Порой Сакуре слышался аромат моря, хотя до него было добрых пару десятков миль, а иногда – сладкий аромат цветочного магазина за углом. Гари и пыли, свежести и асфальта, свежескошенной травы с лужайки за домом или моторного масла. Однажды девушка едва подумала о мяте, как тут же ощутила одновременно тонкий, но и резкий аромат, щиплющий в носу. Солнце не давало Сакуре находиться на балконе, но дверь его всегда была отворена, так что тонкий слух улавливал любые звуки, доносящиеся с лоджии соседней квартиры. А теперь, когда наступил июль, Сакура почти всегда была дома, изредка выбираясь в университет, чтобы сдать необходимые экзамены. Вскоре наступили ее последние летние каникулы, которыми Сакура еще могла насладиться, но после – после следовал последний год ее обучения, по окончании которого Харуно становилась абсолютным специалистом по ее собственному мнению и «никчемной салагой» по мнению ее будущих коллег. Главное, чтобы дети так не считали. Девушка надеялась, что сможет понравится им, пусть со временем. Она считала главными показателями блестящего преподавания – уважение учеников и знания, которые она попытается оставить в их головах. Посещения прекратились на месяц, и Сакура перестала думать об этом спустя пару недель. Девушка понимала: она живет в самом огромном и густо населенном городе в мире. Сотни тысяч людей в один и тот же момент могли просматривать объявление о продаже на сайте агентства, и это не гипербола. Сакура, хотя и имела столь необычное местечко, сколь необычным оно было представлено читателю, но все же не строила замков вне зависящего от нее. Возвратившись с летней подработки, попутно зайдя в магазин за любимым какао, девушка с привычным ей рвением отправилась на балкон, попутно остановившись у книжного шкафа в ее комнате. Вчера она дочитала очередную книгу. Стоило начать новую из недавно купленных. Выпускные экзамены «совсем не за горами», как говаривали университетские профессора, поэтому девушка стремилась обладать достаточными знаниями, которые помогли бы ей удачно сдать экзамены и впоследствии стать отличным специалистом. Кто знает, может после выпуска ее пригласят в одну из этих чудовищно роскошных частных школ, где учатся дети действующей элиты страны. Там и платят побольше, и будет множество возможностей набраться исключительного опыта, общаясь с иностранными учителями и учениками, которых довольно мало в муниципальных школах. За подобными мыслями о недалеком будущем, девушка погрузилась в чтение. Солнце окончательно скрылось за домом, готовясь к закату. Сакура жила на самой окраине города, так что прямо за ее «Г»-образным домом простирался широкий пустырь. И хотя зарево, окрашивающее облака в тысячу оттенков красного, было совсем рядом, с балкона девушки его никогда не было видно, потому что он выходил на внутреннюю сторону – во двор. Таким образом, закат для всех обитателей этого крыла дома начинался много раньше, так что после него было довольно светло на протяжении нескольких часов. Сколько же раз Сакура наблюдала этот своевременный закат, ни капельки не желая, чтобы он был нормальным, как все закаты. Но в городе Токио понятие заката было ровно таким же, как и для всех жителей восточного крыла этого «Г»-образного дома, как и для Сакуры с высоты седьмого этажа с ее площадки в семь квадратных метров. Сегодня закат был по-особенному красив: лучи солнца, все еще видневшиеся из-за домов и светившие наивно-желтым светом, словно густой ванильный крем, были покрыты густым голубым сиропом неба. В тот же момент Сакура пожалела, что не остановилась у той кондитерской на углу и не купила пару пончиков с точно такой же голубой помадкой, сдобренной россыпью шоколадной крошки. В животе вдруг заурчало. Девушка от неожиданности убрала вытянутые ноги с перилл и поджала их к животу. - Ваш желудок говорит, что он голоден, - усмехнулся Голос как ни в чем не бывало, будто они с Сакурой говорили только вчера. Девушка вновь замерла в растерянности, не в силах произнести ни слова в ответ. Тем не менее, она подобрала ноги и села на четвереньки, словно щенок, ожидающий дальнейшей команды или похвалы. Сакура уже почти осмелилась взглянуть за стену, чтобы развеять раз и навсегда мысль о том, что ее воображение слишком жестоко с ней шутит, как вдруг вновь, как и в прошлый раз, увидела струю дыма с тем же уже знакомым ароматом и левую довольно бледную широкую мужскую ладонь с длинными красивыми пальцами, на среднем из которых был надет золотой перстень с круглой печатью, изображающей герб, какие раньше были у каждого самурайского клана. Перстень был очень старый, но было видно, что его обладатель довольно тщательно следил за чистотой своего, без сомнения, фамильного украшения. Сакура в ту же секунду запомнила эту ладонь, к которой почти сразу присоединилась ее сестрица. Это были благородные руки, как те, которые императоры подавали своим подданным из-под ало-золотых рукавов своих одеяний. Единственное грубое, что они могли видеть за свою жизнь – эти руки, - лишь грубую бумагу книг, насколько и это было возможным. Что же обладатель столь аристократичных ладоней забыл в окраинном районе мегаполиса? Почти в то же время, как все эти мысли пронеслись в голове Сакуры, девушка осознала и еще один уже не столь приятный факт: молодой человек видел ее ступни. Сакура невыносимо смутилась, залившись румянцем. - Давно вы здесь? – выпалила она, после зажав рот рукой. Голос мягко рассмеялся. - Полторы сигареты назад, - ответил он, и рука с оставшейся половиной сигареты исчезла за стеной. Девушка не осмелилась даже взяться за перилла, хотя очень хотела перегнуться через них и увидеть, наконец, этого обладателя царственных ладоней и очаровательного голоса. Но Сакура не смела. То ли от стыда, то ли от интриги, которая витала меж двух квартир вот уже почти два месяца. - Я просто наблюдал за закатом. Прошу прощения, если принес неудобства… - вновь произнес Голос, и Сакура вдруг услышала, как зажужжали роликовые ставни. - Не принесли! – выпалила она, и окно остановилось. – Никаких неудобств. Ставень зажужжал, но после девушка услышала, как ее собеседник улыбнулся, а руки снова появились по эту сторону перилл. - Я очень рад. Так началось их знакомство. Никаких имен. Только ступни, руки и сладко-горький дым сигарет. - Вы здесь живете? – спросила Сакура сев так, что спиной прислонилась к стене. - Нет, - ответил Голос. Девушка огорченно вздохнула, но так, чтобы ее не услышали. - Эта квартира ведь продается, а вы осматриваете ее уже второй раз. - Третий, если хотите, чтобы ваша статистика была точной, - парировал Голос с веселящей интонацией. – Я был здесь вчера в одиннадцать утра. Сакура замерла всем телом, ожидая продолжения. - Да, вчера в одиннадцать я ее купил, и вот я тут в третий раз. Девушка вдруг набрала полные легкие воздуха, а в глазах ее зажегся радостный огонек, который тух с каждой следующей секундой. - Но вы здесь не живете… - Пока нет. Стоит сделать капитальный ремонт – квартира в ужасном состоянии. Сакура счастливо улыбнулась, но никто не видел этой улыбки. В тот же момент девушка поняла, что ей не очень-то и любопытно увидеть юношу. Балкон вдруг в действительности стал волшебным местом – местом, где было нечто необъяснимо таинственное, чего не было больше нигде. И Сакуре не хотелось разрушать это волшебство. Ее собеседнику, казалось, тоже. - Итак, пока меня не было… Успели еще кого-то возненавидеть? – спросил Голос, и Сакура вновь счастливо улыбнулась. - Только риелтора. Водила сюда целую кучу народа! – пожаловалась девушка. Голос вновь улыбнулся, на этот раз ласково и похвально. - Прошу прощения, что заставил поволноваться. На мгновение оба они замолчали. Между двумя балконами повисла тишина, томимая любопытством. Сакура не знала, чего ей стоило ожидать и делать. - Сегодня восхитительный закат, - произнес Голос вновь, переплетая пальцы ладоней. Харуно встала с пуфа и проследовала к обувной полке, верхний ярус которой она давно использовал в качестве сидения. Присев, девушка кротко взглянула в сторону Голоса, проверяя, не развеется ли волшебство по причине ее собственного удобства. Но нет, ей все еще были видны лишь ладони. - Да, сегодня прохладней, чем вчера, из-за ветра. Он разогнал облака, и небо такое чистое, - ответила Сакура, улыбнувшись и всмотревшись в размытую границу небосвода. – В такие дни я называю его… - Ванильное небо. Сакура бросила на Голос короткий взгляд, переполненный чистейшей надеждой, вмиг осознав, в какой процентной вероятности Голос мог быть ее самой настоящей родственной душой. Девушка читала про это и изредка видела в фильмах, предпочитая тем книги, но никогда не встречала подобного в реальной человеческой жизни. Одной жизни, потому как после обретения этой самой родственной души, человек перестает быть один. Он начинает делить все свое существо с тем, кто является будто бы недостающей частичкой его души, кусочком его сердца, отсутствующим паззлом его судьбы. - Верно… - наконец, ответила Сакура, до конца не понимая, как он мог догадаться. – Вроде бы, я об этом не упоминала… Голос вновь улыбнулся. Сакура не видела этого, но чувствовала так, что не могла объяснить. - Просто, я тоже так подумал.***
Они болтали до темноты, после чего попрощались и разошлись по своим квартирам. На следующий день с самого утра разговор вновь начался, в то время как аристократичные ладони держали крепкий утренний кофе, а не очень изящные ступни Сакуры покоряли новые асаны. На удивление легко было разговаривать с этим Голосом. Они не называли друг другу ни имен, ни рода деятельности. Даже про свои интересы мало кто говорил – они сами всплывали в ходе разговора, который тек туго, словно свежайшая патока, но и быстро, точно вода из недр природного родника. Никто не сказал ни слова о своей семье или работе, привычках или университете, но в то же время было сказано намного больше, чем описано в энциклопедиях. Разговор просто шел, не имея конца, не прекращаясь даже когда собеседники расходились каждый по своим делам, отлучались в уборную, за еще одной чашкой чая или новой пачкой сигарет. Даже перед сном они не желали друг другу «спокойной ночи», а просто продолжали общаться во снах. В случае Сакуры так и было – девушка начала путаться между реальностью и снами. В первую же ночь ей приснился Голос, но даже в той другой реальности он был похож на каждого, но в то же время не похож ни на кого. Сознание девушки даже во сне металось от лица к лицу, примеряя к Голосу каждое из них, но все они не подходили. Попросту не вязались с аристократичными ладонями и, как ни крути, а все же, довольно мерзкой и низменной дурной привычкой. И хотя воображение продолжало примерять на Голос то русалочий хвост, то огромную косматую голову без шеи и тела, а все же Сакура была рада, что не видела этого лица. Так ей было бы легче перенести разочарование. А однажды Он пропал. Исчез, как будто Его вовсе не существовало. Голос исчез, оставив после себя лишь человека, проживающего по соседству. Это было так низко с его стороны: он не предупредил, не пообещал вернуться, и Сакура почувствовала себя брошенной, и именно в тот момент в ее жизнь вернулся тот, которого она легко вычеркнула из жизни. Он был подобно сахарозаменителю: маленькой таблеткой, безвкусной и шипящей, едва та попадала в бокал с крепким кофе, приторной, а вовсе не сладкой. И все же, наполнив жизнь реальностью, девушка не переставала верить в волшебство, свалившееся на соседний балкон. Каждый вечер, прощаясь с живым человеком, она возвращалась к еще более живому Голосу, который мог когда-то вновь появиться и развеять все ее сомнения на счет глупой реальности. Прошел месяц. А может, и больше, но жизнь перестала казаться насыщенной. Девушка все раньше закрывала дверь на лестничной площадке, и все больше времени проводила на балконе. А однажды она почувствовала невыносимое одиночество, от которого поднялась температура, а в горле вдруг встал колючий ком, не давая дышать теплым августовским воздухом. Заболеть летом – подобно оттепели в январе, это казалось почти невозможным, особенно в месте, где никакие невзгоды не могли коснуться Сакуры. Не будь на то ее воля. Быть может, болезнь – это лишь реакция ее души, которая в сговоре с телом не желала признавать свою депрессию. Стоило ли вообще давать столь абстрактному состоянию громкое название. Скажем, «черная полоса», а она наступила в жизни Сакуры, как только ушло то, что давало жизнь «белой». Любой заподозрил бы у себя депрессию, если жизнь выходит из привычной колеи. Болдинская Осень наступила у Сакуры раньше, чем закончилось лето. Что заставляет человека измениться (вообразим это все же возможным) и что происходит с ним, если это «что-то» вдруг теряется? Мы выходим из зоны комфорта или просто выбираем новую? И что является для нас этой зоной? Работа? Учеба? Хобби? Другой человек? Или, может, Голос?.. В любом случае, как и любой живой организм, мы пытаемся вернуть тот источник, делая все от нас зависящее. Как вернуть то, что никогда даже не видел. Мы могли бы дойти, доехать, доплыть, если потребуется, но как это сделать, не владея навигацией и имея лишь пустой горизонт? Просто идти? Не долго и заплутать. И вот тогда наступает истинное одиночество. Мы одиноки всегда, даже если делим с друзьями шутки, страхи или планы на грядущее. Мы одиноки, когда не претворяем Будущее в Настоящее. Жизнь – это движение, но стоит идти туда, где тебя не ждут, чтобы стать лишь еще более одиноким. Так как все же покинуть свой уютный балкон, поменять целиком и мысли, и цели, найти обладателя этого Голоса, который, быть может, существует только внутри нашей головы? Хотела бы я знать. А пока, я просто слушаю его, этот голос, чтобы не заблудиться больше прежнего. Но я не смогу это сделать, как бы не хотела, находясь в одиночестве, подпитываемом грезами. Когда ты один, потеряться не так страшно. Когда ты один, ты не теряешься. Ты просто следуешь указаниям голоса в своей голове. Ты не теряешься, потому что никто не будет тебя искать. Потому что ты один. - Я думал, ты не куришь… Сакура вдруг выронила сигарету, хотя рука сама разжала пальцы и поспешила вытряхнуть пепельницу. - Я хотела попробовать. Не так уж это противно, как многие говорят, - ответила она с трепетом, не веря, что Голос вновь зазвучал. В ее голове или за двухдюймовой перегородкой – она была рада даже тому, что сходит с ума. В ответ усмехнулись. - Зависит от того, кто говорит. Мой отец начал курить еще задолго до рождения моего старшего брата и не бросил вплоть до собственной смерти, - признался Голос, и Сакура почувствовала, как страх кольнул все ее тело. Теперь она знает, что у Него есть старший брат и что Его отец курил всю свою жизнь. Эти малозаметные в разгар увлекательной беседы факты принесли Сакуре полсотни опасений за сохранность ее собственных секретов. Как часто взамен себя мы думаем о других? Человек человеку эгоист. - Я кстати только от них… - От них? – удивилась девушка, выуженная из собственных размышлений. - Да, от отца – мы с братом ездили к его могиле в Осаку. - В Осаку?.. – сама не соображая, спросила девушка, приподнимаясь с пуфа. - Да, я родился и вырос там с братом. Сакура хотела убежать. Она, словно пробуждаясь ото сна, сильнее зажмуривала глаза, чтобы не потерять ту ниточку, связывающую ее с забвенной реальностью. Не желая просыпаться, она полностью осознавала, что реальность ей опротивела. В тот момент Сакура вспомнила любопытство, одолевавшее ее в первые секунды их с Голосом знакомства. Она не смогла его понять – она возненавидела это поистине глупое чувство. - Ты еще здесь? – спросил Голос, и Сакуре показалось, что все эти долгие недели без Его с ней общения, она вовсе молчала, не произнося ни звука, как последние пару минут. - Да, да… Я внимательно тебя слушаю, - ответила девушка, подбирая ноги под себя. Голос усмехнулся, а вслед усмехнулась его зажигалка. Сакура почувствовала терпкие нотки вишни в смоляном сигаретном дыме. Она скучала по этому аромату. Быть может, поэтому закурила сама. - Прости, что пропал так внезапно, - наконец, извинился Голос. - Ничего, - улыбнулась Сакура в ответ. – Я особо не скучала… - Правда? – немного удивился Голос, и Сакура почувствовала, что он тоже улыбнулся. - Может, самую малость, - ответила девушка, сопровождая слова коротким жестом двух миниатюрных пальчиков, сближающихся, так что, казалось, они вот-вот сомкнутся. Ее не смущало, что Голос не мог видеть этого жеста. Она воображала, как Он сидит напротив нее, там, на старой обувной полке, скрестив ноги и сложив руки на груди, изредка прислоняя длинные тонкие пальцы к губам, чтобы затем подарить ее выдуманному миру аромат терпкой вишни. Он улыбался ей в ответ, показывая ровные красивые зубы, дарил томный взгляд из-под прядей темных волос, а солнечные зайчики подмигивали ей, отражаясь то от перстня, то от циферблата его дорогих часов. - Жаль, что пришлось уехать в Осаку так внезапно. Маме сделалось плохо, я боялся, что это удар. У моей бабушки было так же в ее возрасте. Снова страх окутал Сакуру холодом, сдавливая все ее тело, не давая даже вдохнуть. Девушка не помнила, чтобы ощущала подобный страх хотя бы раз. Она, словно некогда в детстве, увидев свой первый кошмар, хотела лишь побежать к маме, обнять ту, забравшись под ее одеяло, и не отпускать никогда. Но теперь она хотела, чтобы видение на обувной полке, оказалось настоящим, чтобы она могла закутаться в его объятия вместо материнских. Девушка чувствовала, что они точно такие же: не горячие подобно кипятку, но теплые и невероятно чистые, будто бы собственные эгоистичные. Что такое эгоизм в сущности? Это искренность, самая настоящая, чистейшая и нерушимая. Жаль только, что искренность эту не в силах ощутить никто, кроме тебя. - Хорошо, что все обошлось. Пробыл там месяц, повидал школьных друзей, брата и племянников… Голос, сидящий на обувной полке, испарился подобно Чеширскому коту, оставив после себя лишь шлейф улыбки, дарящей теплоту и то волшебство, возвращение которого Сакура так желала. Но оно уходило, хотя его источник все еще был здесь. Как странно… - Такие забавные… У них в мире все будто сделано из бумаги и блестящей пыли. Никаких ценностей, никаких забот, словно они живут на этих переполненных бумажных улицах вместе с другими такими детишками. Сакура вдруг встала и вышла с балкона, не сказав ни слова. Будь у нее возможность, она подобно Золушке сбежала бы вниз по лестнице, не оставив после себя даже туфельки. Девушка, фигурально, сбежала с балкона вместе со своей сказкой, не желая окунаться в страх реальности. Но он не оставил ее, преследуя ту по пятам. В ту секунду Сакура была готова смириться с этим отвратительно мерзким чувством, желая лишь сохранить свою жизнь подобно сказке на страницах книги, пусть бы эта история закончилась лишь одиночеством и вечным сожалением до конца ее дней. «Смешно!» - скажете вы. А некоторым захочется взвыть от досады. Ежедневно подобные противоречивые чувства борются внутри каждого из нас, но никто не сдался. Никто не бросил все к черту в пекло, никто не оставил попыток понять этот сложный мир, каким его делает многообразие этих чувств, чтобы спрятаться за вуалью простоты, за которой и скрывается мир тех самых волшебных историй. Но волшебными их делает вовсе не простота и глупость, а лишь осознание того, что любая сказка способна стать вашей жизнью. Нет, вам не следует заводить для этого целый балкон, где вы проводили бы в мечтах круглые дни. Мир наполнен волшебством, которое так и ломится через перила, и глупость здесь лишь одна: вы не впускаете это волшебство в свою жизнь, выдумывая собственное из ничего. - Не стоит так пугаться собственной жизни. В тот момент Сакуру напугал лишь голос, вдруг раздавшийся из-за стены. За три дня она абсолютно отвыкла от него. Более того, она не слышала даже шороха. Он будто бы появился из ниоткуда, как и сотню раз до этого. Но тогда… Тогда Сакуру ничуть не пугала мысль, что он звучит в ее голове. Теперь же, напротив, страшила настолько, что девушка невольно вздрогнула, ощутив сильный укол реальности. Сакура замерла, обдумывая слова, которые только что услышала. Было глупо отрицать правдивость в отношении ее отношения к жизни, и об этом говорил ей человек, которого она никогда не видела. Взгляд девушки блуждал по небу, которое некогда объединило две души. Сегодня оно не было ванильным. Пресно-бумажный привкус таился в бледной пелене, окутавшей восхитительно яркие лазурные переходы, скрашенные некогда воздушными перьями облаков, похожих на приторную розоватую сахарную вату. Уже который день небо дарило лишь уныние и зависть летним денькам, которые на три месяца сменила осень, которую затем сменит зима. Мир потихоньку начинал увядать, и Сакура именно в тот момент почувствовала, как сильно ей не хватает жизни. Почувствовала, но никак не могла это чувство классифицировать. - Я и не боюсь, - отрезала Харуно, стараясь не выдать слабину, которая прокралась в ее сердце. Голос ничего не ответил. Он лишь улыбнулся. Безумно ласково и трепетно-нежно, так что Сакура ощутила почти раздражение. Он чувствовал ее страх, как она ощущала его улыбку. Девушка не могла этого объяснить. Просто в ее голове уже находился ответ на этот вопрос. И на любой другой, что касался этого Голоса. Она как будто знала Его. И чувствовала, что Он тоже знает ее. И это пугало девушку, как ничто и никогда не пугало. Всю свою сознательную жизнь она была в ответе лишь за себя, а теперь появился кто-то еще. И теперь внутри образовался маленький комочек, который Сакура должна была оберегать, как младенца. Будто внутри поселилась еще одна душа. Но в то же самое время, Харуно понимала, что не знала ничего о человеке, стоящем за стеной. Ничего, кроме того, что у него есть брат, когда-то был любящий отец, который всю свою жизнь курил, а у его матери не все в порядке со здоровьем. Девушка буквально убегала от любой реальности. Реальности, даже ей не принадлежавшей. - Ты не сможешь прятаться от своей жизни на этом балконе вечно, - продолжил голос, и Сакура вновь увидела красивые длинные пальцы, с фамильным перстнем на одном из них. – Взгляни, наступила осень. Тут станет сыро и холодно, когда как ты можешь найти свой дом. Теплый… Почти горячий, с высокими крепкими стенами с прекрасной росписью на них, большими светлыми окнами и мягким ковром перед камином. Да, в доме ты сможешь обжечься. Расписные стены надоедят, а вокруг станет так жарко, что тебе захочется вырваться обратно. Но там твой дом. И без него тут твоя душа высохнет. Не существует жизни без боли. Но и не существует ее под ванильным небом. Сакура снова взглянула вверх. Нет, ни единого золотистого лучика. Но что же это… Все запахи испарились, как и голубой сироп поверх ванильно-солнечного крема. Не слышно ни смеха детей, ни щебета птиц. Осень забрала даже теплоту у ветра, который срывался теперь ледяными истериками на весь мир, как будто он – мир, - был в этом виноват. «Это все осень», убеждаем мы себя каждый непогожий день. Но Сакура вдруг осознала, что ее мир потерял краски вовсе не со сменой времени года. Ее мир перестал быть волшебной сказкой, потому что в нем прочно поселилась горькая реальность. Горькая не как давно засохшая сдоба, а как марципан. Да, было горько, но тонкая сладость придавала терпкому вкусу неописуемые бархатистые теплоту и уют. Но марципан перестал дарить Сакуре сладость, потому что Голос пропал из ее наступившей реальности. Он исчез, и девушка всем сердцем желала его возвращения, но боялась. Боялась, потому что единственным способом его вернуть было колким желанием самой отправиться на его поиски. Что заставляет нас упускать свою жизнь из рук? Лень? Страх перемен? Ревность? Неопытность? Все это вместе? Сакура боялась даже Страха, что уж говорить о борьбе с ним. Все мы боимся. Каждое утро, начиная свою жизнь будто бы заново, мы боимся, что потерпим неудачу, что все получится не так, как планировалось, что возникнут обстоятельства, которых мы не могли предусмотреть, что нам помешает еще чей-нибудь страх. В конце концов, мы боимся не успеть все за один день. Но мы не чувствуем этого страха. Знаете, почему? Потому что мы беремся и делаем, даже с осознанием своей неудачи. Даже с полной уверенностью в ней, мы все равно беремся и делаем все, чтобы преодолеть свой страх, который мы даже не ощущаем. Это и есть жизнь – постоянная борьба. И важно ли знать, с чем мы боремся, если на продолжении всей этой борьбы мы встречаем тех, кто, имея свой собственный страх, вселяют в нас храбрость. Кто несет нас вперед, когда его собственные силы на исходе. Кто дарит нам улыбку сквозь слезы горечи, текущие по его лицу. Сакура хотя и не слышала Голос уже на продолжении почти десяти дней, все же ощущала его внутри, как и прежде. Она чувствовала, как он помогает ей подняться и идти только вперед. Как он улыбается ей, даря похвалу даже за ее неудачи. Сперва за то, что она покинула балкон – это далось ей тяжелее всего. Затем за то, что она дошла до входной двери и взглянула в глазок. Затем, что оделась и спустилась вниз по лестнице в одних шлепанцах на голую ногу. А остальное давалось девушке все легче и легче, стоило ей только начать. Перебегая из подъезда в подъезд, Сакура вскинула голову вверх и вдруг осознала, что не может найти своего балкона. Она вмиг позабыла, как он выглядит, пока спускалась вниз по лестнице. В тот момент она не могла вспомнить, как выглядит ее обитель, зато могла ощутить тепло улыбки своей души. И не только своей, ведь внутри нее была уже не одна душа. Прошмыгнув невесть в каком виде мимо соседок, восседающих на скамейке у соседнего подъезда, Сакура поспешила к лифту, двери которого были готовы закрыться в ту секунду, когда девушка воскликнула: - Постойте! Сомкнуться створкам помешала нога в черном ботинке. Лифт уже никуда не спешил, но Сакура ворвалась внутрь, как оголтелая, даже не взглянув на того, кто так любезно пожертвовал чистотой своей обуви. Ни секунды не раздумывая, девушка поспешила нажать на кнопку седьмого этажа, но та уже мерцала слабым красным светом из-под красивых длинных пальцев. Сакура с облегчением вздохнула, продолжая касаться ладони незнакомца, но с каждым мигом она все отчетливей осознавала, что знала этого человека. Знала, как он ласков и искренен, хотя и сух в проявлении этих своих ипостасей, как честен и умен, как добр и нежен, как заботлив и предан. От самых кончиков ногтей, девушка скользнула взглядом по ладони, заметив знакомый старый перстень на среднем пальце, по рукаву черного пальто, по широким плечам, а затем и по красивому лицу, которое виднелось из-под прядей черных волос, беспорядочно столпившихся на лбу, когда как взгляд юноши осматривал босые ступни девушки. Он улыбнулся еще до того, как поднял свой черный взгляд к лицу Сакуры. Едва его улыбка появилась на бледноватом лице, образ в голове девушки тут же соединился с реальностью – абсолютно такая же, как она чувствовала. До того не смея даже моргнуть, Сакура сделала глубокий вдох, потому что почувствовала, что начинает терять сознание. Кислород, резко поступивший в мозг, принес с собой нотки ароматной терпкой вишни. Это был он. Точно он. Самый настоящий. И дело не в перстне или специфическом сигаретном запахе, и даже не в том, что они в одночасье нажали на кнопку одного этажа. Сакура знала ответ. Он уже был у нее. И девушка чувствовала, что в душе этого высокого юноши были те же ответы, потому что, как и внутри нее самой, в нем тоже поселилась еще одна душа. Не четвертинка и не половинка. Целая душа. Так Сакура обрела свой Дом, а небо над их головой снова стало ванильным.