Книга джунглей: Дети

1. Маугли поднял голову и принюхался. Едва заметный шлейф родного аромата струился от камня, на котором, видимо, Амри отдыхала. К нему примешивался чужой запах, смутно знакомый, но не несший угрозы. Волосы на затылке у Маугли поднялись дыбом — чужой запах был мужским. Стиснув зубы, он вспрыгнул на камень и потянул воздух, ища направление, в котором сбежала Амри. Дочь Сакины, его единственной любви, была похожа на свою прекрасную мать. Для людей её звали Айша, и она была дикаркой, жившей с отцом и четырьмя волками. Для отца и четырех волков-дядьев её звали Амри, что на языке джунглей значило «плачущая». Лишенная материнской груди слишком рано, Амри вряд ли осталась бы жива, но Маугли не мог потерять ещё и дочь. Он отнес малютку в берлогу, где жил один из его молочных серых братьев, и отдал ее волчице. Так росла дочь Сакины, вскормленная волчьим молоком, как и её отец. Девчонка росла строптивой и яростной, словно вместе с кровью приемной матери-волчицы унаследовала и волчью резкость и отвагу. Маугли обожал её, как обожал свою звериную семью. Но чем больше росла Амри, тем тяжелее становилось представлять, что однажды она найдет себе пару и покинет дом отца. Впрочем, пока Амри было всего двенадцать лет, и она не помышляла о самцах и об иной жизни, чем бесконечные странствия по лесам в компании своих молочных братьев. Чаще всего Амри уходила к заброшенному дворцу раджи, она любила играть там, прыгая с башни на башню, дразня попугаев и отыскивая в брошенных комнатах красивые безделушки и потертые, траченные временем покрывала. Чаще она прибегала сюда одна, оставляя братьев-волков за речкой, желая отдохнуть в одиночестве и тишине. — Она там? — спросил Маугли, заметив одного из волков, дремавших в корнях дерева. — Да, она там, — ответил молочный брат Амри, — она любит это место. Маугли перемахнул через речушку, цепляясь за нависшие над ней лианы, и спрыгнул на бережок. Здесь он сразу увидел следы Амри, ощутил её теплый аромат там, где она оперлась о дерево, чтобы передохнуть. Развалины дворца едва виднелись в зеленых зарослях, утопая в них, и выглядели ещё более ветхими с тех пор, как сам Маугли побывал там. Впрочем, за дочь Маугли особо не волновался, Амри была на редкость умна и рассудительна. — Думаю, твоя дочь нигде не пропадет, — сказал как-то Гисборн, начальник и друг Маугли, заметив девочку с полной плетенкой мелких красивых безделушек и отрезов ткани, которые она выменивала в деревне на молоко и муку. Её знали, как дочь государственного служащего и егеря здешних мест, и потому относились с определенным почтением. В тот день она приволокла домой почти недельный запас муки и порядочно молока, так что и она, и Маугли с серыми братьями напились вволю. Гисборн, заехавший проведать своего протеже, тоже отведал молока и пресных лепешек, которые Амри испекла на железном листе. — Она так быстро выросла, — заметил англичанин, глядя, как ловко девочка переворачивает лепешки, смазывая их коровьим маслом, — и так многому научилась. Поистине тебе повезло с ней, Маугли. — Гисборн-сахиб, расскажи мне про Англию, — попросила Амри, закончив выпекать лепешки и устроившись у ног Гисборна, который ласково потрепал её по черноволосой головке. — Для тебя просто дядюшка Гай, детка, — мягко произнес он. Маугли одолел расстояние до дворца и принялся пробираться сквозь плети лиан, обильно свисавшие с деревьев и оплетавшие останки стен. Странные звуки донеслись до его слуха, не то рык, не то стон. Они отражались от стен, и Маугли не сразу сообразил, что идут они с внутреннего двора. Перемахнув через стену, он очутился на верхней площадке, где обычно располагались стражи, и оттуда спрыгнул во внутренний дворик. — Шер-Хан! — вырвалось у него при виде громадного, бьющегося от боли тела, то и дело меняющего обличье. По потрескавшимся плитам струилась кровь. — Ты… — с трудом произнес рыжий гигант, окончательно примиряясь с человеческой личиной. Он тяжело дышал, время от времени подрагивая и пытаясь достать рукой спину, с которой ручьем лилась кровь. Маугли приблизился, следя за каждым движением своего вечного врага. — Где моя дочь? — спросил он, стараясь сохранить холодный рассудок. — Там же, где мой сын, — голос Шер-Хана сорвался в отчаянный стон боли, не физической, но более глубокой. Маугли содрогнулся. Когда-то, почти двенадцать лет назад он так же выл от неизбывного горя по Сакине, своей единственной любви. — Говори! — голос сорвался, отразившись металлом от голых стен. Шер-Хан попытался сесть и на сей раз ему это удалось. Глаза его в человеческом обличьи были серыми, с желтыми искрами. — Охотники увели их! — прорычал громадный тигр-оборотень. — Забрали моего сына и твою девчонку! Маугли тяжело опустился на мраморную скамью. В груди вдруг стало холодно и пусто. — И что здесь делал твой сын? Шер-Хан застонал, то и дело соскальзывая в звероформу. — А ты как думаешь! Я всё думал, почему он бегает сюда постоянно. Думал, что ему тут просто нравится… Он снова принялся извиваться, пытаясь достать рукой за спину. Маугли с опаской приблизился. — Ты ранен? — Да… оружие проклятых белых людишек, — тигр заскрежетал зубами, — железный клык застрял во мне. — Ты видел, куда увели наших детей? — спросил Маугли, присев на корточки рядом с ним. — Позволь, я осмотрю твою рану. Шер-Хан неохотно кивнул. Видимо, арбалетный болт причинял ему сильную боль. Маугли внимательно осмотрел рану. Болт прошел под шкурой и застрял в мышце. Вынув нож, Маугли прижал голову тигра. Тот тревожно заворочался. — Придется сделать разрез, — сказал Маугли, — глубоко засел. Я вытащу, но тебе придется потерпеть. Шер-Хан со стоном заскреб когтями по мраморным плитам. Но Маугли действовал очень быстро и ловко. И скоро болт со стуком упал наземь. Тигр только зарычал, но не попытался воспротивиться. Маугли сорвал несколько листьев с деревца, проросшего между плит, и приложил к ране. — А теперь расскажи, что ты видел, — потребовал он, обтерев нож об одежду Шер-Хана и сунув в ножны. — Что с моей дочерью? Что она делала здесь с твоим сыном? — Нет времени, — рыкнул тигр, поднимаясь с запачканных кровью плит, — мы должны идти по следу, если хотим спасти их. Охотники ждать не будут. 2. — Амри, ты цела? Она повернулась не без труда, тело затекло и плохо подчинялось. Просунула руку сквозь прутья двойной клетки. Карна сжал её пальцы в своих. — Ты не ранена? — прошептал он. — Нет, — Амри подвигала плечами, чтобы размяться, хотя в тесной клетке это было трудно, — а ты? — Со мной все хорошо, — юный тигр смотрел на неё таким взглядом, что сердце сжималось. —Но я не уберег тебя. Охотники… — Ничего, — ответила Амри, с нежностью глядя на него, — отец отыщет нас. Поверь, Карна. — Мой тоже будет искать, — чуть поколебавшись, прошептал он. —Амри, мы должны попробовать выбраться. Ты видела, какие ружья у этих охотников? — Это не ружья, а арбалеты, — Амри скрипнула зубами от ярости, — они не делают шума. Охотники всегда пользуются ими. Ведь ловля животных строго запрещена, кроме как по разрешению самого Гая Гисборна. — Гисборн-сахиб… я слышал о нем. Говорят, он запретил охотиться на Двуликих, таких, как мы. Отец отзывался о нем с уважением. Амри хлюпнула носом. Да, Гисборн никогда не дал бы сотворить такое зло. Не позволил бы схватить дочь своего друга. Быть может, он бы сумел остановить проклятых охотников… — Кто-то идет, — Карна стиснул её пальцы, — осторожнее. — И что с ним делать? — донесся до них раздраженный голос. — Босс не велел его убивать, но и отпустить его нельзя. — Делай, что сказано, Клиг, — лениво откликнулся другой мужчина, — в клетку его, как и этих уродов. Амри прижала ко рту ладонь, чтобы не вскрикнуть при виде двух рослых белых, тащивших третьего, тоже этой расы. Пленник был крепко связан, сильно избит, но держался очень прямо и спокойно. Один из сопровождавших открыл соседнюю клетку, второй толкнул в неё пленника и запер. Затем они ушли. Амри протянула руку сквозь прутья клетки и осторожно коснулась разбитого лица мужчины. — Дядюшка Гай, как вы-то к ним попали? — сочувственно прошептала она. — Айша, — Гисборн заметно вздрогнул, голубые глаза его открылись чуть шире, — ты… и тебя тоже… — Меня и Карну, — грустно кивнула девочка, — проклятые охотники. Ну, ничего, отец будет искать меня. Вы ведь знаете его, дядюшка Гай. — О да, — англичанин слабо улыбнулся разбитыми губами, — о да, знаю… и не завидую этим негодяям. 3. Шер-Хан бежал по лесной тропе, приняв обличье зверя. Маугли перепрыгивал с лианы на лиану, когда ноги уставали его нести, и снова спрыгивал наземь, когда начинали ныть руки, а тигр двигался вперед с той же скоростью, словно и не был ранен, словно шкура его не была залита кровью. Солнце уже почти зашло, когда они услышали впереди голоса, говорившие на английском. Шер-Хан перекинулся в человеческую форму и провел рукой по широкой груди, стряхивая капли пота. Он тяжело дышал, на лбу пульсировала темная вена. — Они внизу, в лощине, — сказал он, осторожно раздвинув густую листву и всматриваясь в густой сумрак, — лагерь большой. Маугли прикусил губу, глядя на собравшихся у костра охотников. Несколько часовых бродили по периметру лагеря, сжимая арбалеты. Похвальная предосторожность. Где-то вдалеке загрохотал гром. Маугли потянул носом стоялый душный воздух. Даже здесь, в джунглях царила страшная духота, что же было говорить о деревнях. — Глупцы, — прошептал он, наклоняясь вперед, чтобы лучше рассмотреть расположение часовых, — верно, они надеются уйти до начала сезона дождей. Смотри, Шер-Хан, вон там клетки. Тигр подобрался поближе, его резкий звериный запах бил в ноздри. Маугли тревожно заворочался. — Я вижу Карну, — произнес тигр немного погодя, — они не убили его и не ранили. Рядом клетки с девчонкой и белым сахибом. Отсюда не видно, но думаю, это Гисборн. Маугли подобрался. Глаза тигра были острее и лучше видели в сгустившемся мраке. — Послушай, Лягушонок, — Шер-Хан подался вперед, жадно всматриваясь в темноту, едва расцвеченную языками костра, — их много. Слишком много даже для нас двоих. Я насчитал шестерых белых и два десятка слуг и наемников. Эти дети Бандер-Логов жалки и трусливы, но меня беспокоят шестеро сахибов. В их сердцах достаточно храбрости, чтобы продырявить мне шкуру. — Если тот белый, которого ты видел в клетке, Гисборн, то у нас есть шанс, — откликнулся Маугли. — Я не хочу выпускать этих мерзавцев. Кто-то из нас должен отвлечь внимание от пленников, второй освободит их. А потом Гисборн-сахиб уведет детей, а мы с тобой повеселимся. Тигр довольно заворчал, предвкушая битву. — И как тот, кто должен их освободить, проберется к ним? — Есть узкая тропа, один человек пройдет по ней, прижимаясь спиной к скале, — Маугли положил руку на плечо стародавнего врага так, будто Шер-Хан был его лучшим другом. — В обличье тигра ты сможешь отвлечь внимание охотников. В облике человека ты легко подкрадешься к ним. Хотя бы с вон тех деревьев, что нависают над площадкой. — Я слишком стар, чтобы лазать по деревьям, — вздохнул огромный оборотень, — но я сделаю, как ты говоришь, чтобы спасти моего Карну. Он дороже мне, чем твоя кровь и весь мир в придачу. — Так же, как и мне дорога дочь Сакины, — ответил Маугли. — Она дороже мне, чем все рыжие шкуры, которые я мог бы содрать. Тигр хмыкнул и пополз к небольшой прогалине пониже густых зарослей. Маугли проводил его взглядом и принялся неслышно карабкаться наверх. 4. — Гром гремит, — прошептала Амри, пробудившись от тяжелой дремоты, — слышите, дядюшка Гай? — Да, слышу, — Гисборн с трудом повернулся в тесной клетке, пытаясь расправить стянутые веревкой плечи. — Глупцы, они думают успеть убраться отсюда. Но гром гремит раньше, чем обычно. До сезона ливней ещё почти половина месяца. — Гром гремит близко, — Амри с надеждой взглянула на Гисборна, — быть может, боги помогут нам. Карна заворочался в своей клетке, то и дело меняя форму. Он был крепкий и сильный для своего возраста, и высокий. Амри он казался самым прекрасным существом, какое она видела в жизни. Она полюбила его с первого взгляда, ещё не зная, кто он. И по мере того, как их встречи становились все более неслучайными, они открывали друг другу свои сердца. Она с тоской подумала о том, что скажет отец, когда узнает, что его дочь полюбила сына заклятого врага. Карна снова пошевелился, тихо порыкивая во сне. Амри просунула руку между прутьев клеток и погладила растрепанные темные волосы тигренка. — Мне снилось, будто отец пришел спасти нас, — прошептал Карна, открыв глаза, — или это сон продолжается, или я и в самом деле чую запах отца. Он сжал пальчики Амри в своей руке и с нежностью взглянул на девочку. — Тише, дети, — произнес едва слышно Гисборн, вслушиваясь в душную тьму, обступившую клетки, — мне кажется, там что-то есть. — Отец! — выдохнул Карна и прижал руки ко рту. Рычание громадного тигра разорвало тишину. Амри едва не вскрикнула, когда перед её клеткой очутилась высокая гибкая тень. Спустя пару мгновений дверца её клетки была сорвана и девочка очутилась в крепких объятиях отца. Она обняла его обеими руками за шею, но почти сразу оттолкнула, спрыгнула на землю и принялась возиться с дверцей клетки Карны. Маугли, её отец, одним страшным рывком вырвал её с петель. Затем кинулся к клетке с Гисборном. Пока он освобождал старого друга и покровителя, дети крепко обнялись. Это не укрылось от внимания Маугли. Амри испуганно замерла, глядя на громадную фигуру отца, нависшую над ними. — Я запрещаю тебе видеться с тигром, — тихо произнес Маугли, — сейчас я выведу вас отсюда, а потом каждый пойдет своим путем. — Подними руки, зверюга, — произнес хриплый жесткий голос за их спинами. Амри вцепилась в Карну, который попытался загородить её. Маугли поднял руки. Грудь его тяжело вздымалась. Он клял себя за гнев и за то, что решил выяснить отношения с дочерью прямо здесь, вместо того чтобы скорее увести их. Неожиданно Гай Гисборн бросился на охотника, с силой ударив его по рукам. Грохнул выстрел и пуля ушла в небо. Даже избитый и чуть живой англичанин сражался насмерть. Тех мгновений, что он подарил, Маугли хватило, чтобы наброситься на охотника и свернуть ему шею. Подобрав оружие, он сунул его Гисборну. — Держи, сахиб, — сказал он, передавая англичанину сначала свою дочь, а потом тигренка. —Уведи детей и защищай их. — А ты? — Я должен идти, — коротко ответил Маугли и бросился к раскиданному костру, возле которого бушевал кроваво-рыжий ураган. Он ворвался в битву, словно жестокий демон-ракшас, и схватился с могучим белокожим охотником, пытавшимся прицелиться в тигра. Охотник выругался, уронив пистолет, и Маугли едва успел уклониться от страшного удара. Кулак просвистел над его головой. Потеряв равновесие, охотник по инерции продолжал двигаться вперед. Маугли нанес один страшный удар, остановивший его сердце, перешагнул через рухнувшее тело и бросился на следующего врага. Гнев зверя владел им, гнев волка, гнев джунглей. Налет цивилизации, что он обрел, общаясь с людьми, с Гисборном, слетел, словно лепестки цветка под порывами жестокого ветра. Теперь это был зверь, обезумевший от ярости. Вспышка молнии озарила поляну и спустя несколько мгновений страшные раскаты грома обрушились на людей и зверей вместе с потоками воды. 5. Гисборн вел перепуганных детей по тропинке, вслушиваясь в звуки борьбы, развернувшейся внизу. Страшно болело все тело, ему здорово досталось от этих негодяев, но надо было двигаться. Гисборн слишком долго жил в Индии, он знал, как опасно оставаться в джунглях в сезон дождей. Но до дома было ещё долго идти, а ноги уже вязли в размокшей земле. Правда, дети не доставляли хлопот. Оба были воспитаны джунглями и держались молодцами. — Дядюшка Гай, я слышу шум воды, — Амри потянула Гисборна за рукав, — надо подняться повыше, мы не успеем… Он понимал это. Они пересекали низко расположенную ложбину, которую в сезон дождей затапливало. Это был ближайший путь к дому. Гисборн бросился вверх по пологому склону, таща за руки напуганных детей. Откуда-то донесся тигриный рык, но его заглушил чудовищный раскат грома. — Вода! — выкрикнула Амри, и в её голоске слышалась паника. Поток, несущийся с огромной скоростью по дну лощины, настиг беглецов в мгновение ока и поволок вместе со смытыми деревьями. Гисборн ухватился за какое-то попавшее под руку бревно и подтянул к себе захлебывающихся ребят. — Отец! — отплевываясь от воды, закричал юный Карна. — Отец! Тигриный рык был ему ответом. Откуда-то спереди послышался волчий вой. — Отец! — теперь уже голосила Амри, вцепившаяся в бревно словно обезьянка. — Отец, спаси! Что-то ударило по ногам, и Гисборн от неожиданности выпустил мокрое дерево и погрузился в воду. Когда он вынырнул, бревно с детьми унесло далеко вперед. Гисборн поплыл, пытаясь подобраться поближе к берегу. Но силы медленно оставляли его. То и дело мимо проплывали крупные обломки, ударяя и без того обессиленного англичанина. Гисборн боролся лишь по старой привычке — никогда не сдаваться. Отчего-то вспомнилась старая притча о лягушке, упавшей в молоко и сбившей из него масло. Он чувствовал себя той лягушкой, вот только под ногами все так же была бездна. — Держись, сахиб, — произнес знакомый голос рядом с ним. Маугли! Гисборн почувствовал сильную руку, крепко обхватившую его, и едва не застонал от облегчения и надежды. — Дети, — слабо произнес он, — дети там… Словно в ответ до них донесся приглушенный расстоянием рык. Маугли хрипло рассмеялся. — Шер-Хан нашел их. Помоги мне, сахиб, цепляйся за корни деревьев, а я подтолкну тебя. Гисборн потянулся и руки его ударились о корни деревьев, он попытался ухватиться, но пальцы скользили. Наконец ему все-таки, удалось это сделать. Маугли тут же выпустил его и сам уцепился за корни. — Поднимайся, сахиб, — простонал он, обхватив Гисборна за талию и подталкивая вверх, — поднимайся! Почти теряя сознание, англичанин как — то умудрился подтянуться и вскарабкаться по корням. Маугли страховал его, подталкивая вверх, рискуя свалиться обратно в воду. — Держись! — слабо произнес Гисборн, очутившись на твердой поверхности и протянув руку лесному человеку. Маугли ухватился за его запястье. Скоро он протиснулся между мокрых древесных стволов и растянулся подле Гисборна. — Сахиб цел? Гисборн в темноте нашарил его руку и сжал дрожащими закоченелыми пальцами. — Цел. А ты? Ответное пожатие успокоило его. Они молча лежали рядом, Гисборн временами дремал, позволяя забытью унести себя. Маугли ворочался, то и дело издавая негромкий волчий вой, от которого у Гисборна душа уходила в пятки. Ему издалека отвечали слабые голоса. — Серый Брат сказал, что тигр и дети в безопасности, — наконец произнес лесной человек, — как только рассветет, мы пойдем. Гисборн закрыл глаза. Блаженное забытье снова накрыло его, и теперь в нем не было тревоги за детей. 6. Амри сидела, съежившись в комок и прильнув к тигриному боку. Рядом свернулся калачиком Карна. Шер-Хан дремал, слишком обессиленный и измученный прошедшим днем. Амри не боялась его теперь. Как можно бояться того, кто спас жизнь? Она теснее прижалась к Карне. Скоро придет отец и заберет её. При мысли об этом сердце девочки сжималось от тоски и боли. Словно почувствовав это, Карна в полусне повернулся и обнял её. Амри склонила голову ему на грудь. — Если отец заберет меня от тебя, я умру, — сказала она. — А я умру без тебя, — эхом откликнулся Карна, — ты — моя жизнь, Амри. Пойдешь ли ты со мной? — Куда угодно! Они обнялись, затем осторожно встали. Шер-Хан пошевелился, всхрапнув во сне. Дети крадучись вышли из пещеры в зарождающийся день. Дождь все так же лил потоками с неба, смывая их следы. — Стойте! — окликнул их хриплый низкий голос. Карна развернулся, прижав к себе Амри. — Не пытайся остановить меня, отец, — твердо произнес он, — я люблю Амри. Мне все равно, что она человек. — Она — дочь моего заклятого врага, — угрюмо произнес Шер-Хан, и в его желтых глазах сверкнули искорки гнева.. — Оставь её, сын мой. Эта девушка не для тебя. Карна крепко сжал руку подруги. — Нет, отец. Ни ты, ни сами боги не смогут остановить меня. Я люблю её и умру без неё. Амри вцепилась в него, прижавшись лицом к его плечу. — Не отпускай меня. Карна. — Опомнись, дочка, — произнес усталый голос за их спинами, — опомнись, ведь он — сын врага! Он — тигр! Маугли протянул руку, второй рукой поддерживая Гисборна. — Мне все равно, — сказала Амри, — прости меня, отец. Я умру без него. — Послушайте их, — Гисборн выпустил плечо Маугли и шагнул вперед, обнимая дрожащих детей за плечи, — разве важна ваша вражда? Вы соединились, чтобы спасти ваших детей, а теперь снова хотите погубить их. Маугли, вспомни, ведь Шер-Хан спас твою дочь этой ночью! А ты, Владыка Тигров, вспомни, как он сражался с тобой бок о бок против охотников. — Да… мы перебили их как цыплят, — тигр хрипло рассмеялся, — это была хорошая битва. Маугли поднялся на площадку перед пещерой и с сомнением взглянул на Гисборна. — Да, спас, — нехотя ответил он, — и я благодарен за это. Но тигр и моя дочь… Гисборн положил руку ему на плечо. — Дай им шанс, — мягко произнес он, — дайте им шанс! Шер-Хан стоял, скрестив руки на груди, покрытой рыже-черными волнами татуировок. Он словно ждал решения своего стародавнего врага. Маугли медленно приблизился к нему. — Трудно переступить через годы ненависти, — медленно произнес он, — я ведь помню, как ты охотился на меня. Но ради Амри я готов на всё. — Так же, как и я для моего сына, — медленно кивнул тигр. Они посмотрели в глаза друг другу, затем одновременно протянули руки и соединили их в крепком пожатии.