Согрей меня.

Ки сворачивается в калачик под одеялом, пытаясь целиком завернуться в него. Но от одного неосторожного движения оно сползает. И Бомми, ежась, поспешно кутается в несчастный кусок материи. Однако тепло, вопреки всем ожиданиям, не становится. И остается только шмыгать носом и поджимать под себя холодные ступни. Вроде бы становится теплее. Но стоит только погрузиться в сон и немного шевельнуться, как холодный воздух коварно заползает в образовавшиеся щели.  Кибом не любил осень. И не потому что дождливо. Не потому, что заканчиваются каникулы, которых у него собственно и нет. Просто становится холодно. Коченеют пальцы на ногах и руках, и неизменно начинается простуда. Противный кашель и свербение в горле. Одеяла становятся слишком маленькими и неспособными укрыть Бомми целиком. А ему так хочется с носом забраться в теплую норку и заснуть. До весны. Но это непозволительная роскошь. Поэтому приходится дрожать от холода, пытаясь хоть немного отогреться.  На соседней кровати сопит Джонхен. Одеяло сползло с него практически на пол, а ему хоть бы хны. Ки всегда поражало это. А так же заставляло завидовать: как же это прекрасно — не мерзнуть по ночам. Немного еще повоевав за жалкие остатки тепла, Кибом не выдерживает и перебегает к старшему. Босые ноги касаются холодного пола, поэтому Бомми буквально запрыгивает на соседскую кровать. Подняв упавшее одеяло, он прижимается к горячему телу, пытаясь согреться.   — Ки, ты чего?— сквозь сон бормочет Джонг. — Согрей меня. И Джонг без лишних слов обнимает своей рукой хрупкое тело и плотнее придвигает к себе, делясь своим теплом. Джонхен жаркий, как печка, поэтому не удивительно, что Кибома сморил сон. Но сквозь пелену забвения он чувствует, как горячие и сухие губы касаются его виска. И прежде чем окончательно сдаться в плен Морфею, Ки понимает, что замерзнуть ему больше не дадут.