Проводник и Двуликий

— Отойдите. — Ха! — Я же сказал, отойдите. Не мешайте смотреть. — А на что вы смотрите? — О, пожалуйста, не понижайте IQ этого круга. Я смотрю на то, как семь кругов чаши задают движение друг другу и маленькие человечки, которые даже не знают о природе власти, бегают, сталкиваясь друг с другом. В воздухе витал тонкий запах сырого дубового мха. — Скука. Они взглянули друг на друга. — Майкрофт Уильям, — представился человек в синем шарфе и со сложенным зонтиком в руках. — Я знаю. Джим, — представился человек в сером пальто и с плеером в кармане. До начала разговора он слушал музыку, однако в знак уважения убрал из левого уха наушник. — Я в курсе. В детстве меня уронили в чан с властью, с тех пор я обременен многими знаниями. — А я в этом чане родился, — ответил Джим и снял в знак уважения второй наушник. Он понял, что так просто от этого разговора ему не увильнуть. — А я оттуда сам выбрался! — возвестил Майкрофт. — Нет, это я вам помогу — если захочу. Вы-то пока не выбрались, это иллюзия. А против иллюзий в вашей голове даже я бессилен. — То есть я до сих пор в чане? — спросил Майкрофт с видом человека, упустившего из вида пятно на солнце. — Чан — это огромный котел жизни, и власть в этом чане — на дне. Постоянно нужно нырять за ней. Возникает привыкание, и вот настает момент, когда вы уже не можете не нырять. Нужно больше власти. Поэтому да, вы до сих пор в чане, Майкрофт, даже если вам кажется, что вы из него выбрались. Сложнее всего как раз, если вы изначально в чане. Тогда не нужно привыкать к нырянию. Власть всегда под рукой, закинул удочку и достал сколько надо. А теперь — бежим! И они сорвались с места. Майкрофту не нужно было объяснять, что в этом мире часто нужно было бежать изо всех сил, чтобы оставаться на том же месте. Он впитал это знание с молоком матери, кормящей его на ходу. Воспоминания о матери сбили его с ног, и он остановился в падении. Джим исчез из поля зрения. Майкрофт оказался на поле для гольфа, среди лунок и кроличьих нор. С неба ласковым бледно-зеленым светом улыбались три луны. Четыре луны. Ноль лун. Зрение вернулось на круги своя, а вместе со зрением вернулся Джим. — Они вас прогнали? — спросил он. — Почему? Власть семьи так сильна над вами? — Семья — биологический механизм для продолжения и защиты рода. Природа в принципе довольно изобретательна в том, чтобы привязать даже самый острый разум к некоторой части популяции, связанной с ним всего навсего общими цепочками хромосом. — То есть вас не любили. Но пользоваться родственными связями не гнушались. — Привязанности — не преимущество! — Майкрофт пожал плечами и отвернулся. Ему было неприятно, что он выпустил из-под контроля свои эмоции. — Безусловно. Воцарилось молчание, которое вскоре нарушил Майкрофт: — Но вас не прогнали? — Нет. Это я их всех прогнал. — Куда же, позвольте спросить? Джим указал в направлении грязно-желтой кирпичной дороги, которая начиналась сразу за полем для гольфа. — Отцу были нужны мозги, матери сердце, брату смелость. Они и ушли. Дорогой трудной, Дорогой непрямой. Кстати, вам бы тоже не помешало сердце. Если бы оно у вас было, я бы мог зажечь искорку. Вот такую, — Джим показал жестами, какую, и почесал ногу о ногу. Майкрофт только сейчас заметил, что при таком шикарном пальто Джим был бос. «И как только трава не режет ему ноги? — подумал Майкрофт. — Когда Шерлок бегал по траве тогда, в сумерках, они были в крови. Или в краске? Мы красили забор, закрашивали слово «Вечность», нацарапанное кем-то печатными буквами». — Вы бы не смогли, — сказал Майкрофт. — Вы бы не смогли зажечь искорку, для этого нужно по капле крови от хотя бы трех друзей и корабельный якорь. У меня есть три друга, а у вас нет. Корабельный якорь он видел в воде. На каком-то круге чаши. Но на каком? На том, с которого он пришел, или на том, на который идет сейчас? — Вы полны иллюзий даже в мелочах, — заметил Джим. — Как думаете, почему отсутствие сердца — преимущество? Потому что человек власти — вне чана или внутри — слишком любит власть, чтобы любить. Чтобы любить, нужно помочь кому-то удержать голову над водой с властью; чтобы властвовать, нужно дать другому утонуть. Я никогда не нырял, я только забрасывал удочку, так что я не знаю, как это, когда тебе подают руку. Я хотел бы посмотреть, как это, когда зажигается искорка от праздничного огня… Майкрофт попытался определить, где нужно встать, чтобы попасть на тот круг, где был якорь. Он обычно нырял там, когда еще думал, что возвращается домой. В доме, по крайней мере, всегда было сухо. — Мне нужно нырнуть, — сказал он Джиму. — И желательно в том месте, где утонул якорь. — Прежде чем нырять за властью, нужно подумать, куда потом ее девать, у себя оставлять нельзя. В конце концов власть любого типа нужно применять по назначению. — Необязательно, — возразил Майкрофт. Возражение он считал особой формой искусства и искусно использовал. — Можно положить в стеклянный ящик. — Вы хотите сказать, что достаете со дна чана частицу власти, чтобы потом кинуть в ящик и забыть? Вы большой оригинал, я посмотрю. —Я не говорил «забыть», просто необходимость постоянно демонстрировать власть кому-то отсутствует, а в ящике власть лучше сохраняется. Частями. — Присыпаете нафталином для лучшей сохранности? — Нитевидной сущностью. Знаете о таких? Вы знаете. Когда-то давно, когда лун было семь, а поле для гольфа было лугом с кроликами, Джим находил нитевидные сущности на дне чана: на удочку они не попадались, а ему нравилось их собирать, создавать коллекцию, дабы приблизить наступление тьмы. — Я даже знаю, кто такой Шерлок, — сказал Джим. — Я знаю, где ваше сердце. Мир устроен так, что сердца хранятся где попало. В яйце, в стекле, в другом человеке, в бессознательном. Вот как вы складируете с трудом выстраданную власть по коробкам с нитевидными сущностями, так и сердце ваше там, где сокровище ваше. Но хватит стоять на месте, Майкрофт, здесь можно нырять только в лунки для гольфа. Нужно сделать несколько кругов, и тогда мы найдем. Они сдвинулись с места вместе с миром, и Майкрофт спросил на бегу: — Что найдем? — Ваше сердце, что же еще? Если бы Джим дал ему подумать, взвесить и осуществить, Майкрофт освоил бы полет или даже мгновенно переместился бы на нужный круг. Желтые кирпичи раскалялись под ногами, ботинки Майкрофта требовали чистильщика обуви, сбивчивое дыхание и удары сердца взывали об остановке. Джим остановился, чтобы почесать ногу о ногу и стряхнуть кирпичную пыль. По полю бегали кролики с клюшками для гольфа; стоило им заметить, что Майкрофт на них смотрит, они побросали клюшки и исчезли. По кроликам Майкрофт угадал номер круга. — Мы просто бегаем вокруг поля? — спросил Майкрофт. — Таков путь к моему сердцу, по-вашему? — Да, путь непростой, — ответил Джим. — Но благодаря мне мы уже дошли до последнего круга, осталось взобраться на крышу и сигануть в пучину. Власть любви — самая странная штука, ибо она не ведает страха перед смертью. И ваши друзья останутся живы. Все трое, Шерлок. — Сегодня я предпочитаю называться Майкрофтом. — Как угодно. День уходил, воздух неба темнел вдалеке.