Смертник и его бомба

Джим Мориарти – это великий гений, в голове которого даже он сам не знает, что творится. Джим Мориарти – это самый опасный человек Лондона (если не мира). Джим Мориарти – это феномен, который в состоянии управлять каждой живой душой, тем временем оставаясь неуловимым, как легкий южный ветерок, и незаметным, как одинокая рыбёшка на самой глубине Тихого Океана. А самое главное… Джим Мориарти – это стервозная истеричка, ходячая надушенная бомба в щегольском костюме с периодическими припадками, как при ПМС, полнейший псих с регулярными шлюховатскими замашками и, определенно, с самой наглой мордой на свете!!!!! Именно такое определение безгранично обожаемого босса полковник в отставке Себастьян Моран считал наиболее верным. И, заметьте, оно не менее устрашающее, если учесть факт, что с тем самым Джимом Мориарти вам приходиться жить в одной квартире. «Сееееб, открой передо мной дверь, мне самому лень» «Сееееб, сохранять мою жизнь и здоровье – твоя прямая обязанность. У меня плоскостопие, и безумно болят ноги. Не мог бы ты сделать мне массаж стоп?» «Себ, я, конечно, понимаю, что хороший вкус вряд ли может быть спутником наёмного убийцы…но тебе повезло - у тебя есть я. Так вот, если ты ещё раз оденешься подобным образом в эти омерзительные вещи, то, я клянусь, что разорву их прямо на тебе!» «Да как они вообще смеют со мной так разговаривать???!!!!! Нет, Себ, ты слышал??!! Слышал??!!! Да они должны мне пятки лизать!! Ничтожества!!! Заживо сожгу!!!!!» «Сееееб, у меня так болит голова, а я слышал, что секс помогает от мигрени… Трахни меня, это приказ.» И это далеко не полный список… Моран вообще натурал. Всегда им был. Но сейчас уже как-то не уверен. Исходя из последнего пункта, он как минимум бисексуал, но нельзя сказать, что это его как-то волнует. Его вообще мало что волнует. Начальство ебёт ему мозги – он ебёт начальство. Всё по - честному. - Джеймс, где мой кофе? – кричит с кухни Моран уже, почему-то, уверенный в том, где его найдет. - Где был в последний раз, там и оставил, наверное, – послышалось негромкое бурчание из спальни, сопровождаемое шуршанием раскапываемых в шкафу вещей. - Последний раз я был в твоей заднице. Сомневаюсь, что это лучшее место для горячей кружки кофе, - Себ опёрся на косяк двери, сложив руки на груди и наблюдая за действиями ещё взъерошенного после бурного секса, помятого криминального консультанта, сидящего на полу в окружении собственных раскинутых вещей в обществе той самой судной кружки. Мориарти на секунду замер, как будто и правда прикидывая, что будет, если в его задницу запихнуть горячую кружку, и возможно ли это на практике. - Я, конечно, жадностью не страдаю, но ты мог хотя бы спросить, прежде чем её брать, - тем временем продолжил Моран. - Ой, какие мы порядочные, - Мориарти закатил глаза, - надо же, в жестоком убийце проснулись моральные принципы. Себастьян не ответил. В обществе Джима он предпочитает больше молчать - так проще. Моран вообще не говорливый человек. Он лишь пожал плечами и, пройдя в комнату и опустившись на край огромной кровати, стал с интересом разглядывать постоянно меняющиеся выражения лица Мориарти, пока тот старательно выбирал костюм ко встрече с каким-то очередным наркодиллером. Так прошло тридцать минут в тишине, нарушаемой только периодическими комментариями Джима в сторону одежды. На каждую фразу из серии: «нет, слишком ярко», «а этот простоват» или «этот пиджак вообще из прошлой коллекции» Моран хмыкал про себя. Ему, как человеку, который встаёт с утра и берёт первую попавшуюся чистую футболку и джинсы, всего этого не понять. Когда подходящий костюм, наконец, был найден, а Джим вышел ещё через двадцать минут из ванной при полном параде, с идеально уложенными волосами и буквально сияя шиком и дороговизной, Моран, окинув Мориарти взглядом и оценив в мыслях лишь одним словом - «пижон», схватил свою кожаную куртку и, усмехаясь, направился к двери, небрежно кинув боссу его пальто: - Знаешь, если бы ты надел одну из своих многочисленных футболок с V-вырезом и то самое вырвиглазное неоновое нижнее бельё, то произвёл бы намного более сильное впечатление на своих «коллег». - Да пошёл ты, Моран, - произнёс Джеймс, нарочито показушно обогнав Себастьяна и выходя первым из квартиры. Их отношения всегда были странными. То Мориарти по - долгу не проявляет к своему телохранителю никакого интереса, кроме рабочего, то посылает на все четыре стороны и даже дальше, то, в буквальном смысле слова, накидывается на него со страстными поцелуями и позволяет делать с собой всё, что вздумается. Третий вариант нравится Себастьяну больше всего, потому что именно в такие моменты он может славно отомстить несносному боссу за все потрепанные нервы, наслаждаясь стонами, криками и тихими всхлипами извивающегося под ним тела. Больше ничего не было. Ни романтики, ни даже какого-то проявления обоюдного интереса в подобном плане. И то, что они живут вместе вовсе не делало их обыденную жизнь какой-то…семейной. Были иногда особенные ночи, когда Мориарти бился в истерике во сне, захлебываясь собственными слезами и комкая простыни, мучаясь от беззащитности перед собственными кошмарами. Именно тогда он испуганным высоким голосом кричал имя Морана, зовя на помощь. И Себ приходил, ложился рядом, крепко притягивая дрожащее, худое тело к себе, нашептывая успокаивающие слова, ласково целуя холодный лоб, солёные щеки и веки со слипшимися длинными ресницами. Только тогда грудь Джима переставала вздыматься так часто, лихорадочное дыхание замедлялось, и Мориарти умиротворённо засыпал в руках собственного защитника. Они негласно договорились это не обсуждать и даже не начинать тему о кошмарах Джима. Каждый раз после подобной ночи Моран и Мориарти расходились по разным комнатам, каждый занимался своим делом так, будто ничего не произошло. И такая неопределенность отношений могла бы так и продолжаться, пока однажды Джеймс всё-таки не поскупился дать своей правой руке неделю заслуженного отпуска. Отпуск…Себастьян и забыл, что это такое… И благополучно, с удовольствием вспоминал, уехав за пределы родной Англии. Наконец-то Моран насладился прелестями свободной жизни без снующей повсюду взрывоопасной ходячей атомной бомбы. Себастьян с удовольствием выпивал в недорогих пабах без мозолящих глаза ярких вывесок и развлекался в компании симпатичных ночных бабочек, которые и сами были рады столь статному, приятному заказчику с приличной суммой на руках. Несколько дней Моран провёл в глубокой тишине, довольствуясь возможностью поспать больше положенного и не быть отправленным в магазин за очередной бесполезной штуковиной, которая «ну очень необходима для вдохновения и вообще нужна для дела». Разумеется, недельки Себу оказалось мало, и он решил без зазрения совести самолично продлить себе отпуск, заранее отрубив все средства связи со своим бешенным начальством. А что? Босс – не дурак, если что-то понадобится – сам справится, кофе себе сварит – не маленький. Тем более, врят ли бы Мориарти отправил своего главного сотрудника отдыхать прямо перед каким-нибудь мегаважным преступлением века, да и плёвые три денька мало чего решают. Точнее – вообще ничего. Возвращаясь обратно в логово вселенского зла, посвежевший и весьма довольный беззаботно проведенным временем Моран сразу почувствовал что-то не ладное. Сразу отбросив ужасающие разум и холодящие душу картины возможных событий, Себастьян, надев привычную маску абсолютного безразличия, позвонил в дверь, отчего-то уверенный, что Джеймс точно дома. И он не ошибся. Дверь перед ним распахнулась сразу же, чуть-ли, не сбив полковника с ног. То, что предстало перед ним оказалось еще более неожиданным и не поддающимся адекватному объяснению, чем нежели то, что он успел себе нафантазировать. Тёмные круги под глазами Джима ясно отражали, что тот не спал несколько суток, такое количество сменяющих друг друга эмоций и выражений в нездорово блестящих глазах Моран не видел ещё ни разу, узкая грудная клетка Мориарти часто вздымалась, а ладони предательски дрожали. - Ты вообще соображаешь, что творишь, когда так поступаешь???!!! – подорванный голос Джеймса и его постепенно наливающиеся злобой красные глаза не предвещали ничего хорошего. Но это не та злоба, которую привык видеть в нём Себастьян. Это скорее щемящая душу обида: - Себ, я думал с тобой что-то случилось! Я не мог никак с тобой связаться, ни даже узнать где ты находишься и в каком ты состоянии, а ты ещё пропадаешь на три дня!!! Самоуправления захотелось?! Или ты специально на моих нервах играешь?! – Джим был ни на шутку взбешён, он силком рванул куртку Морана на себя, затаскивая оцепеневшего снайпера внутрь квартиры и закрывая дверь. - Джим, я… - было начал Себастьян, но тот его оборвал: - Я эти три дня места себе не находил, проверил все связи, даже залез в списки погибших от последних катастроф. Не было никакой информации, оба твоих телефона отрублены… - голос Мориарти дрожал так, как будто он готов расплакаться и весь его внешний вид говорил об этом. Моран стоял, как вкопанный, слушал причитания снующего вокруг Джима и не мог поверить своим ушам. Джеймс, мать его, Мориарти переживал из-за него? Это именно Джеймс, мать его, Мориарти сейчас мечется туда-сюда с еле сдерживаемыми слезами на глазах и так ярко, мать его, первый раз демонстрирует свои реальные чувства, не сокрытые под нездираемыми масками? Оказывается, эти маски можно содрать. Не может быть… - Что я должен был подумать, Себ?! Что?! Я уже совсем отчаялся! Думал больше…никогда тебя не увижу, Себ…я… - одна слеза всё же покатилась по его щеке, но на этот раз уже Моран не дал ему договорить. Он жадно впился своими губами в мягкие губы Джеймса, притягивая его к себе за талию и не давая возможности отстраниться. Мориарти и не собирался этого делать, он лишь крепче прижался к снайперу, обнимая его за шею и зарывшись одной рукой в его светлые растрепанные волосы. Он первый раз показал кому-то свою слабость. Словно дикий зверёк, который хочет, чтобы его боялись, рычит и скалится на всех вокруг, а на самом деле желает, чтобы его приручили, поняли и приласкали. Себастьян углубил поцелуй, делая его на удивление нежным и чувственным, сейчас его не вело желание обладать, он действительно хотел извиниться и показать своё неравнодушие ко всему сказанному только что Джимом. Мориарти таял в его объятиях, растекаясь словно клубничное мороженное в летнюю жару, исследовал юрким языком рот Себа, обводя им нёбо и скользя по зубам, переплетаясь с чужим языком, но позволяя вести в поцелуе. На секунду оторвавшись от столь сладких губ, чтобы глотнуть воздуха, Моран подхватил Джима на руки и понёс хрупкое тело в свою спальню. Сейчас он не хотел идти в комнату Мориарти, где всё настолько шикарно и дорого убрано, что сверкает от вопиющей идеальности. Комната Морана была намного проще и уютнее, а именно этого и желал в данный момент Себ. Желание моментально у обоих отозвалось тягой внизу живота. Моран аккуратно положил Джима на кровать, нависая сверху, снимая с него домашнюю футболку и легонько прикасаясь губами к выступающей ключице. Мориарти тихонько попросил Себа поднять руки и тоже стянул с него тонкий свитер, оголяя идеально накаченное тело с россыпью старых и новых шрамов и парой родинок на плечах. Моран даже не догадывается, что Джим помнит каждую из них, что он любит каждую частичку его крепкого тела. Ещё несколько секунд потребовалось, чтобы избавиться от оставшейся на них одежды, и за это время оба успели соскучиться по вкусу губ друг друга. Когда обнажённые тела соприкоснулись, создалось впечатление, что между ними прошёл электрический ток. Чуть смуглая кожа и почти мертвецки бледная, светлые золотые волосы и чёрные, словно дыра во вселенной, яркие глаза цвета абсента, в который будто бросили щепотку серой краски, и тёмные огненные омуты…Две абсолютные противоположности, созданные друг для друга. Адский дуэт, который только вместе звучит в полную силу. Джеймс льнул на прикосновения, оглаживал сильные плечи Себастьяна, который упоительно целовал его лицо, губы, оставлял багровые засосы на тонкой шее и, спускаясь ниже, обводил языком горошины сосков, вырывая из консультанта нетерпеливый стон. Моран обхватил рукой уже давно затвердевший член Мориарти, аккуратно массируя большим пальцем головку и проводя пару раз по стволу до самого основания, заставляя Джима судорожно выпустить воздух и запрокинуть голову, обнажая беззащитный кадык. Сквозь полузакрытые глаза Джим посмотрел на полковника расфокусированным взглядом и облизнул покрасневшие от жарких поцелуев губы: - Себ…я больше не могу…давай… - не было никаких «возьми» или «трахни меня», ушла вся пошлость, чем, казалось бы, полон Мориарти, она уступила место настоящим чувствам и неподдельному желанию. «Джим Мориарти – это мой персональный туман в рассудке, рассеять который способна только смерть…» Моран дотянулся до прикроватной тумбочки, в ящике которой лежала заботливо спрятанная для подобных случаев смазка. Как бы снайпер сейчас дико не жаждал лежащее под ним тело, он не хотел причинять Джиму лишней боли. Не в такой момент, не при таких обстоятельствах, не когда он смотрит на него столь открытыми, кажущимися невинными глазами. Равномерно распределив крем по длине своей напряжённой плоти, он провёл смазанными пальцами между ягодиц Мориарти, массируя пульсирующее отверстие. Джим притянул Себастьяна ближе к себе и обхватил ногами его поясницу, держась за мускулистые плечи. Моран начинал движения аккуратно, медленно входя в манящую тесноту его тела, давая возможность привыкнуть и не испытывать сильного дискомфорта. Джим, застонав, закусил губу и сам двинулся навстречу, в нетерпении насаживаясь на член Морана. Поняв намёк, Себастьян ускорил темп, раз за разом задевая простату Джима, заставляя того прогибаться в пояснице, стонать в голос от нахлынувшего удовольствия и царапать ногтями спину полковника. Накрыв губы Джеймса своими, Себ с наслаждением вбирал в себя стоны, которыми он его награждал, и обдавал покрывшееся румянцем лицо своим горячим дыханием. Толчки учащались, стоны становились громче, блестящие от пота тела уже жаждали долгожданной разрядки, а в кровь искусанные губы всё не могли насытиться друг другом. Моран обхватил рукой член Джима и начал двигать кулаком в такт собственному ритму, доводя того до экстаза. Джеймс выгибался дугой под Себастьяном, кричал его имя, постоянно шептал что-то невразумительное заплетающимся языком и с силой сжимал простыни, что сам Моран посчитал самой красивой картиной на свете. Его Джим самый красивый. Его Джим… Еще секунда и они оба проваливаются в бездну оргазма, накрывшего их с головой, не слыша даже собственных последних стонов, которые слились в одну единую мелодию – мелодию их страсти. Себ с трудом перевалился на другую сторону, дабы не придавить тяжело дышащего под ним Мориарти, восстановить дыхание которому в разы сложнее, нежели военному с профессиональной спортивной подготовкой. Притянув к себе еще содрогающегося от прошедшего оргазма Джима, Себ мягко поцеловал его в макушку, прошептав тихое: «прости». «Смертник отдаёт жизнь во власть бомбы, которая на него надета. Она забирает его последний вздох и решает исход его жизни… Ты – моя бомба, Джеймс, а я лишь глупый смертник…» Джим улыбнулся, сонно уткнувшись носом в твёрдую грудь своего телохранителя: - Еще только раз ты так сделаешь… - А я больше никогда не уеду…