На грани

      На Париж опустилась свежая осенняя ночь. На пустынных улицах не осталось ни души. Один за другим гасли тусклые огни домов. И только одно окно продолжало ярко светиться — окно кабинета Его Преосвященства.       Рошфор, стараясь не сильно греметь шпорами и оружием, осторожно вошел в кабинет. Кардинал Ришелье сидел за письменным столом и что-то сосредоточенно писал, склонясь над бумагами. Не успел Рошфор переступить порог, как глаза цвета стали пронзили его насквозь. Графа всегда пугал этот взгляд: казалось, что кардинал видит все самые потаенные уголки души и знает все твои помыслы. Наверное, именно этот взгляд заставлял людей выдавать свои секреты и беспрекословно подчиняться первому министру.       Граф приблизился к Ришелье, преклонил колено и поцеловал протянутую ему руку. Кардинал продолжал пронзительно смотреть в глаза Рошфору.       - Ваше Преосвященство, Бекингем покинул Францию сегодня утром.       - Что королева?       - Наши информаторы во дворце сообщают, что она виделась с ним накануне. Встреча проходила в ее кабинете и длилась совсем недолго. Правда, Бекингем ушел оттуда не с пустыми руками.       Глаза кардинала блеснули.       - Что же он унес?       - Драгоценности королевы. Горничная сообщила, что это были алмазные подвески, подаренные ей королем.       На лице Ришелье отразилось слабое подобие улыбки. В такие минуты его лицо и глаза оставались бесстрастными, и лишь уголки губ чуть приподнимались вверх, складываясь в неприятную усмешку.       Кардинал ничего не сказал. Рошфор видел, как Его Преосвященство задумался, и не решался прерывать мысли своего покровителя.       Ришелье встал и прошелся по комнате. Несколько минут он неподвижно стоял, глядя в окно.       Неужели Ее Величество все-таки предпочла ему англичанина? Он с ясностью вспомнил, как Анна отказала ему. Ему, первому человеку во всей Франции, который мог дать ей все то, что Людовик был дать ей не в состоянии. Она ведь знала, как он любит ее, как преклоняется перед ней… Но ему, великому Арману Жану дю Плесси кардиналу де Ришелье и первому лицу Франции она предпочла Бекингема…       Рошфор заметил, как до сих пор бесстрастное лицо кардинала слегка дрогнуло, а в глазах промелькнула страшная ненависть.       Внезапно раздался стук в дверь. На пороге возникла тщедушная фигура лакея, который принес записку от Его Величества. Кардинал мгновенно распечатал письмо. Королю зачем-то срочно понадобился первый министр. Людовик просил Ришелье явиться ко двору немедленно, без отлагательств и, желательно, не привлекая внимания. Рошфор предложил сопровождать Его Преосвященство, но тот отказался.       Прямо поверх кардинальской мантии он накинул плащ с глубоким капюшоном и взял с собой шпагу, эфес которой был украшен огромным рубином, любимым драгоценным камнем кардинала. История многочисленных покушений заставляла Ришелье всегда быть начеку и не пренебрегать слишком сильно своей безопасностью.       Кардинал оставил Рошфора дожидаться своего возвращения в Пале-Кардинале, а сам, скрытый ночной тьмой, бесшумно пошел к черному ходу Лувра, который вел прямо в королевские покои. Минут через десять он уже подходил к заветной двери, когда увидел женскую фигуру, стоявшую перед дворцом. Женщина, одетая в меховой плащ, кого-то ждала. Ришелье остановился в одной из арок дворца, чтобы остаться незамеченным. Он внимательно присмотрелся, пытаясь понять, кто эта женщина. Она время от времени смотрела по сторонам, и, когда вдруг повернула голову против тусклого света луны, кардинал вздрогнул: это была королева.       Но что она здесь делает? Бекингем уже в Лондоне… Зачем она здесь? Неужели ждет каких-то писем от англичанина?       Сердце кардинала болезненно сжалось. Прошло уже два года с тех пор, как Анна Австрийская отказала ему. Все два года железными усилиями воли он пытался уничтожить в себе чувства к ней. Но каждый раз терпел неудачу. Погружаясь в государственные дела, он ненадолго отвлекался от своей внутренней борьбы, но каждый раз, встречаясь с Ее Величеством, он страдал. Слава Богу, что он перестал выполнять роль ее духовника. Это бы приносило ему еще больше боли.       Вдруг послышался приглушенный хруст гравия. К королеве подошли два человека, чьи лица были скрыты широкими шляпами и шарфами. Широкие плащи не позволяли хорошо рассмотреть их фигуры. Анна Австрийская и двое мужчин заговорили о чем-то по-английски, но кардинал заметил: что-то пошло не так. Королева вскрикнула, когда один из них извлек из кармана короткий нож.       Ришелье мгновенно осознал, что Ее Величеству угрожает смертельная опасность. Кардинал извлек шпагу из ножен и, стремительно сокращая расстояние, окликнул наемников. Увидев вооруженного человека, англичане забыли о королеве и приготовились к бою.       Завязалась ожесточенная схватка. Несмотря на то, что Ришелье носил духовный сан, он великолепно фехтовал. Регулярные тренировки с Рошфором помогали поддерживать высокий уровень мастерства владения шпагой, которому когда-то в юности обучил его старший брат. Но сейчас ему приходилось отражать нападение двоих.       Кардинал всеми силами старался не дать им возможность достать мушкеты и выстрелить, ведь могла пострадать королева да и он сам был бы очень уязвим в подобной ситуации.       Бой затянулся. Мантия и плащ сковывали движение, обороняться было тяжело. Силы потихоньку покидали Ришелье. Кардинал чувствовал боль от нескольких неглубоких ран, а усталость заставляла его сбиваться с ритма. Наемники теснили его к стене.       Его Преосвященство уже ощущал спиной холодный камень дворца. Бежать было некуда да и нельзя, поэтому он уже готовился встретить смерть. В его голове проносились сотни мыслей. Жаль, что он сделал для Франции не все, что хотел… Ему так и не удастся проучить Бекингема… Он больше не увидит Анну… Жаль, что все так глупо закончится…       Кардинал никогда не был религиозным человеком. Свой духовный сан он воспринимал исключительно как средство достижения высокого положения и статуса. За свои 44 года он сполна познал все семь смертных грехов. Он казнил, прелюбодействовал, наказывал, плел интриги… Но сейчас ему почему-то очень хотелось, чтобы Господь не судил его слишком строго, ведь, в сущности он всегда хотел, как лучше… Его губы неслышно прошептали: «Miserere nobis…».       Вдруг послышались крики и показался свет факелов. К ним бежал патруль гвардейцев. Они приказывали прекратить драку. Наемники в одно мгновение растерялись. Гвардейцы прицелились в них из мушкетов, призывая бросить оружие.       Один из англичан покорно положил шпагу на песок. Второй, разразившись проклятиями, резким движением достал пистолет, повернулся к кардиналу и…       Раздались два выстрела.       Англичанин замертво рухнул на гравий.       Кардинал почувствовал, будто что-то горячее обожгло правый бок. Он опустил глаза и увидел, как по мантии расплывается черное пятно. Чтобы не упасть от внезапно накатившей слабости, кардинал покрепче прижался спиной к холодной стене. Вот и все… Так глупо… Но он был сильным до конца… Он был великим человеком… О нем еще будут ходить легенды…       Глаза Ришелье заволокло белым туманом и он упал, все еще продолжая сжимать в руке шпагу.       Двое гвардейцев приблизились к нему. Они пытались спросить его о чем-то, но Ришелье уже не мог ответить. Офицеры сняли капюшон с головы кардинала и пришли в ужас…       Это был Его Преосвященство… Он был мертв.