Станция Туман

Представь, что ты обнаруживаешь себя сидящим на скамейке посреди парка. Глазам мокро и холодно от слез. Ты припоминаешь, как сюда попал, что делал в последние дни, но в упор не понимаешь, откуда слезы. Смутно нащупываешь факты, но они какие-то безэмоциональные...­картинки, фразы. Ты к ним ничего не чувствуешь, но болит. Словно что-то другое болит. Поднимаешься со скамейки, а вокруг туман...белыйбелый.­ Ты не помнишь, зачем пришел в этот парк. Может быть ты ждал кого-то здесь? И что теперь делать, куда идти и откуда ты пришел. Смотришь на людей вокруг и ощущение, что ты тут как-то случайно оказался, что тебе здесь не место, что у тебя боль какая-то. Тебе холодно, ты давно на улице, а где дом не знаешь. Не знаешь, на какой он улице и в этом ли городе. Не знаешь, кому позвонить и спросить. Ты просто идешь, всматриваешься в листья и небо, а внутри этот монотонный визг. Он давит на перепонки и ты шагаешь быстрей, словно спешишь куда-то, не представляя куда ты идешь. Словно там где-то тебя ждут. Туман становится грязным, твои ботинки становятся грязными. Ты сам грязный. В животе жжет от голода, руки окоченели. Почему на тебе нет шапки и перчаток? Ты наверно просто не думал, что надолго пойдешь гулять. В кармане откуда-то завалялось пару сотен, а значит можно погреть руки об пластмассовый стаканчик. Окончания пальцев транслируют тепло по телу и вот, в голове мучительная бездна вопросов - где мой дом, как я тут оказался, и что такое случилось вообще, что произошло, как в итоге я очнулся на этой дурацкой зеленой скамейки. Ведь все, что я помню не могло к этому привести. Может я не помню чего-то? Может мне не надо вспоминать? И почему мне так больно? Ведь у меня ничего не болит. *** Знаешь, чем прекрасна чужая боль? Она не твоя. Ты чувствуешь ее, твое сердце сжимается, легкие скручивает в спазмах, но вот раз - и ты можешь дышать. Потому что эта боль живет не в тебе. Не тебя она разъедает. В этом и заключается садистская прелесть сопереживания, эмпатии. Ты можешь окунуться в чужую душу, прожить, ощутить себя Живым, а потом просто вынырнуть как из Омута памяти. Вынырнуть целым и невредимым, полным впечатлениями и привкусом чужой крови на губах. И при этом остаться целым. И вот поэтому, если бы меня сейчас спросили, чего я хочу больше всего на свете, я бы сказал - больше никогда не испытывать Своей боли, больше никогда не жить Чужой болью. Чтобы Чужая боль не вливалась в мои вены. Чувствовать другого как себя - разве это не апогей высшей связи между людьми? Понимать мотивы чужих поступков, чувствовать его радость как свою собственную, его кожу - как продолжение своей. Но разве может быть проклятие больше этого, когда часть этой кожи, инструмента познания твоей реальности, кто-то начинает методично выжигать раскаленным до бела металлом? И вот чужая боль становится твоей, ты хочешь содрать ее, разорвать связь, вырваться из этого болевого Ада. и молишьмолишьмолишь,­ чтобы хоть на секунду отстраниться, готов убить, лишь бы эта пытка хоть на мгновение прекратилась. И в конечном итоге разрываешь это высшее Тело и отползаешь на другой край обочины. Потому что боль ломает все, потому что от боли закипают нервные окончания. Потому что больно так, что ты готов всю жизнь идти в этой темноте один, обнаруживать себя каждый день сидящим на этой чертовой зеленой лавочке, ты готов даже Забыть, даже умереть, лишь боль отступила. Перед тобой две таблетки. Красная. Синяя. Какую выбрал Я?