* * *
Шерлок начал что-то подозревать. Вернее, это ощущение, странное, необычное ощущение какой-то загадки под боком появилось уже давно, еще с самой первой встречи с Джоан, но детектив не придал этому значения, ведь он был тогда куда больше увлечен погоней за серийным убийцей-таксистом. А после его отвлек поступок военного хирурга, без малейших колебаний застрелившего ради него человека. Ему это польстило, очень польстило, но все же мельком Шерлок увидел, что когда он подошел к женщине и встал перед ней, ее глаза на одну крошечную долю секунды, настолько быструю, что ее практически невозможно было уловить, не отразили собой силуэта его фигуры, будучи погружены в черную темноту. Но Шерлок не стал сосредотачивать на этом свое внимание и, сохранив сию особенность, запихнул ее в папку под названием «Некоторые аномалии». И забыл. Но время текло, и эти «особенности» постепенно, медленно, но неуклонно накапливались одна за одной, занимая все больше места на жестком диске, а удалить их не получалось, потому что они создавали любопытство. Любопытство в свою очередь создавало работу для мозга, работа для мозга – отсутствие скуки, а отсутствие скуки означало то, что ему будет, чем занять себя на досуге. И когда выдавался этот самый досуг, Шерлок, маскируясь под обычную раздражительность, тщательно и придирчиво просматривал все собранные файлы, пытаясь понять, что же в них не так. Не так было очень многое. Джоан могла, стоя по другую сторону толпы на оживленной улице, безо всякого труда услышать, как Шерлок зовет ее, иными словами, во всем этом гомоне громких голосов, его голос она различала отчетливо и шла на него как на маяк. Джоан могла с легкостью узнать человека по одному только его запаху, нет, не в плохом смысле, а в том, что для нее это было вроде идентификационных всплывающих пометок. Как-то раз, после того, как снова случилось то, что смело можно было отнести в графу «нон-стопные похищения», – ну, что и понятно, если сыщик (опустим его имя) представляет собой занозу в заднице для одного очень влиятельного наркобарона, – Шерлок поинтересовался у Джоан, как она догадалась, что все это совершил именно Роберт Стоун. Он наотрез отказался принять ту версию событий, где все поняли Бобики из Скотланд-Ярда. В ответ на это Джоан тихо усмехнулась и ответила: «Шерлок, ты и не представляешь, насколько ты слеп, если не можешь определить людей по запаху, а запах этого Стоуна еще месяц будет выветриваться из нашей гостиной». Джоан могла прекрасно ориентироваться в темноте в совершенно незнакомой обстановке, где отсутствовал даже малейший источник света, и тот факт, что в этой самой темноте можно легко навернуться на какой-нибудь комод и сломать себе шею, ее нисколько не смущал. А Шерлоку потом оставалось лишь гадать, каким же образом она провела его через настоящий лабиринт из мышеловок на полу в конторе одного предприимчивого и креативного контрабандиста. Джоан могла влиять на животных. Нет, Шерлоку было известно о людях, которые якобы своими движениями умели общаться со зверьми, но Джоан не была из их числа, она не училась этому специально, и, тем не менее, когда они убегали от своры сторожевых псов, для разъяренных собак хватило одного взгляда исподлобья, чтобы те обратились в бегство. Были и другие ненормальности. Шерлок хорошо помнил, как по окончании дела о «Слепом банкире» и спасения Джоан и того парня, Саймона Сойера, из лап китайской мафии у нее на виске была кровь от удара рукоятью пистолета. Но кровь была, а раны или царапины – нет. Не было и крошечного намека на ссадину, которая послужила бы причиной кровотечения, а на запястьях и лодыжках не осталось и следа от грубых веревок. Шерлок все пытался выяснить, как так получилось, и даже порывался устроить допрос с пристрастием, но Джоан не позволила, заявив: «Ну, цела и цела, и слава Богу! Угомонись, будет еще на нашей улице панихида, только потом как-нибудь». Сейчас, спустя три с половиной года с начала их знакомства, Шерлок лежал, вытянувшись в струнку, на диване и, скрестив на груди руки, размышлял. Главарь криминального мира давно покоился на кладбище, члены его шайки переловлены и посажены за решетку, полковник Себастьян Моран, с которым они разобрались после «воскрешения» Холмса, больше не являлся помехой, а синяк на скуле от хорошего хука справа почти зажил. Преступлений в последние дни не было, никакие бандиты не нарушали спокойное размеренной течение жизни, и никакие душегубы не стремились показать себя, но это Шерлока не беспокоило. Шерлок Холмс не любил загадки. Хотя правильнее будет сказать, что не любил он неразрешенные загадки, загадки без ответа, загадки, не поддававшиеся его безупречной логике, загадки, которые выставляли его дураком. И такие повороты событий Шерлоку весьма и весьма не нравились. Его целиком и полностью поглотило то, что он про себя назвал «Тайной Джоан Ханны Уотсон». Именно тайной, не странностью или чем-то еще, а тайной. И он чувствовал, что с этой тайной Джоан ни за что не расстанется, даже невзирая на полное доверие между ними. Но почему так? Что это за секрет? От чего он настолько важен, что о нем нельзя поведать даже лучшему другу? Это не могло быть что-то тривиальное, вроде просмотров какого-нибудь комедийного сериала. Хотя она иногда ими и злоупотребляла, и тогда из квартиры миссис Хадсон слышался их громкий смех над очередным шоу. Занятия йогой? О нет, определенно нет, однако каменное терпение Джоан по отношению к сыщику и его выходкам Холмса поражало, в особенности в последнее время. Какой-нибудь питомец у нее в комнате? Перебор. Другой мужчина? Она уже давно ни с кем не встречается. Работа в больнице и вызовы от беспокойного детектива этому не способствовали. Другая… женщина? А это-то ей зачем? И Майкрофт тут точно не при чем, у Джоан с ним были напряженные отношения еще с «Рейхенбаха», неофициальное Британское правительство в его лице она почти на дух не переносила и при его визитах старалась не попадаться ему на глаза. «Какая же у тебя тайна?..» Среди прочих «открытий» Шерлок пришел к выводу, что у его напарницы была очень высокая степень регенерации, то есть Джоан могла… А вот тут вставала закавыка: а что она могла? Где находился предел этих «аномалий», с ней связанных? Шерлок всегда полагал, что может выяснить все о человеке, лишь мельком взглянув на него, но с Джоан это утверждение нуждалось в поправке: о ней он мог узнать только то, что как ему казалось, могло сообщить информацию о ней. Да, была врачебная карьера, да, был Афганистан, да, были ранение и психосоматическая хромота, да, была пьющая сестра нетрадиционной ориентации и психотерапевт, ну и еще кое-какие мелочи. А еще была эта проклятущая тайна, не дававшая покоя. Шерлок не шевелился, обдумывая все молча, но он постоянно косился в сторону Джоан, которая, сидя в своем кресле, что-то печатала в блоге, переменно стуча пальцами по клавиатуре. Вот, опять. Прядь светлых волос с проседью вздрогнула из-за мимолетного движения уха, дернувшегося назад, как будто животное прислушивалось к чему-то. Спустя пару секунд внизу раздался звук открываемой двери – миссис Хадсон вернулась из магазина. Вот, опять. Крылья носа мимолетно раздулись, и Джоан чуть поморщилась, как будто от неприятного резкого запаха, – а вскоре домовладелица, заглянувшая наверх, посетовала на то, что испачкала свой новый жакет о свежепокрашенную стену. Вот, опять. Старушка собиралась шагнуть вперед, чтобы еще что-то рассказать, но Джоан моментально подскочила к ней и, перехватив сумки, перенаправила миссис Хадсон на кухню. Четыре секунды ушли на то, чтобы Шерлок понял – пожилая женщина, занося ногу, уцепилась туфлей за край ковра на полу, и это грозило ей падением и, возможно, травмой, но все было пресечено заранее. Пока дамы переговаривались у стола, Шерлок запрокинул назад голову и выдохнул. - Что же с тобой не так, Джоан Ханна Уотсон? – растерянно пробормотал он.* * *
Джоан сообразила, что Шерлок начал что-то подозревать. Ну в конце концов, он же не идиот, рано или поздно его мозг должен был намекнуть ему, что что-то тут нечисто. Наверняка, гений дедукции уже просек, что проблема была в ней, но какая именно проблема, он бы не сообразил. Хотя, учитывая все обстоятельства, это было явно временное явление, особенно если припомнить одну простую истину, которую Джоан усвоила о своем соседе. «Если ты устранишь все невозможное, то независимо от того, что останется, это будет правдой». Интересно, насколько невозможным ему бы показалось решение ее загадки? Худой жилистый гений дедукции всегда был реалистом и ни в какие сверхъестественные вещи не верил, считая их параноидальным бредом. Джоан надеялась, что так оно будет и дальше, отчасти ей было даже чуть приятно иметь от этого всезнающего сыщика какой-то свой секрет, до которого он никак не мог докопаться. И не докопается, если только она сама ему этого не позволит. А она этого делать не собирается. Зачем? У них и так все нормально. С Мориарти покончено, с «возвращением из мертвых» тоже. С ее стороны было немножко глупо и наивно полагать в начале, что Шерлок и впрямь разбился. Уж кто-кто, а она-то должна была почуять запах смерти, который всю жизнь ее окружал. Но то, что «погиб» ее друг, помешало сразу заметить этот нюанс, и уже позднее Джоан вдруг сообразила, что ошиблась. А потом она разозлилась. Сильно разозлилась. А потом успокоилась и стала терпеливо ждать, пообещав себе за эту невозмутимость поставить соседу по квартире фингал, но пришлось ограничиться челюстью, которую она чудом не выбила, сдержав большую часть сил в самый последний момент. Иначе бы Шерлоку понадобилось бы отправиться в больницу вместо того, чтобы с увлечением гоняться за Себастьяном Мораном. Джоан не собиралась открываться. Она была намерена и дальше жить так, как жила раньше, ничего при этом не меняя. Всего один раз за все время знакомства с Холмсом ей показалось, что вот-вот придется пересечь черту. Тогда в бассейне, когда она думала, что ее вынудят раскрыть свою настоящую натуру. Оборотень ведь быстрее пули. Оборотень быстрее многих вещей, очень многих. Конечно, она знала, что в случае взрыва успеет спихнуть Шерлока в воду, успеет потому, что будет проворнее чего бы то ни было. И потом ее травмы, которые могли бы нанести огонь или рухнувшие перекрытия… Они бы недолго ее беспокоили. Как-то раз в нее стреляли. Стрелял грабитель, и стрелял он из дробовика. Прямо ей в живот. А потом она смеялась над этими воспоминаниями и над тем глупым человеком, который даже не подумал, что дробь не сможет причинить ей что-то большее, чем секундный дискомфорт. Организм перенес это с легкостью, а незадачливый вор отделался всего-навсего черепно-мозговой травмой с последующей амнезией. Тем лучше для него: больше не будет нападать на кого попало, а то так и умереть недолго. И тот третий снайпер, который держал ее на мушке у Бартса. Он тоже не убил бы ее, даже если бы попал в голову. Максимум – она бы потеряла сознание на пару минут, минимум – пошатнулась бы от толчка. Шерлок об этом не подозревал, Джеймс Мориарти об этом не подозревал, никто об этом не подозревал, и тайна продолжала быть тайной. А вот шрам от пули, полученной в Афганистане, на ее первой войне, так и остался, эта неровная ассиметричная звезда с рваными лучами. Было одно оружие, способное нанести подобные следы на тело оборотня, – традиционная серебряная пуля. Но даже здесь были свои правила. Джоан хорошо запомнила историю, которую отец вбивал им с Гарриет еще в детстве, когда они плохо умели обращаться со своими способностями, так и норовя повыть или обернуться. «Идеальная серебряная пуля может убить Волка только будучи выпущенной рукой Идеального Охотника. Если в вас выстрелит кто-то другой, рана смертельной не будет, но ее отпечаток на вас сохранится». Он был прав – этот «отпечаток» все еще был у нее на плече и ныл перед плохой погодой. А психосоматическая хромота… Да, она была именно из-за ранения, но по той причине, что Джоан тогда насмерть перепугалась. Родители говорили о том, что одинокие Охотники могут встретиться где угодно и в самый неподходящий момент. Она на такого и натолкнулась, но осталась в живых, потому что он был не тем. Он не был Идеальным. И после этого она встретила Шерлока, и довольно скоро ей все стало понятно. Отец упоминал, что иногда между Волком и Охотником устанавливается некая связь, и это не обязательно злость, вражда или жажда убийства, это может быть и дружба и привязанность. В случае с Холмсом это было второе, и Джоан это нравилось. Ей было по душе общество гениального детектива, не имевшего ни малейшего понятия, кто делит с ним жилплощадь, и это вызывало улыбку. Но Шерлок был умным, он фиксировал все детали, а как следствие не мог не заметить и особенности в ее поведении. Слух, позволявший различать голос сыщика в какой угодно суматохе; возможность определить окружающих по запаху… Да, тогда того наркобарона Джоан почуяла, едва переступив порог гостиной, а дальше было дело техники: нужно было лишь найти финальную точку пути этого «аромата». Жаль, что Шерлок не согласился с версией о том, что его спасение было заслугой Скотланд-Ярда, и Джоан пришлось повторить любимую цитату своего отца, обучившего ее всему, что она знала. Безупречное зрение в кромешной темноте. Здесь Джоан придержалась нейтральной позиции «без комментариев», не дав никаких объяснений и позволив Шерлоку самому ломать над этим голову. А те взбесившиеся псы. О, это было забавно, видеть, как у детектива глаза на лоб полезли, когда стая взбешенных собак замерла, наткнувшись на нечеловеческий взгляд, устремленный на них, взгляд, в котором отчетливо читалась угроза и смертельная опасность. И псы, скуля и тявкая как перепуганные шавки, унеслись прочь, стремясь как можно быстрее отдалиться от неожиданно появившегося противника, понимая, что он мог без труда разорвать им глотки за пару мгновений. И Джоан в тот момент не сдержала ухмылки, когда в ее обычно зеленовато-желтых глазах бесновались темные пятна – признаки зверя, который жил внутри нее. А еще способности регенерировать. Член китайской мафии не слабо приложил ее пистолетом по виску, у обычного человека в таком случае было бы здоровое сотрясение мозга и глубокая ссадина. У Джоан первое и второе исцелилось почти сразу, но вот кровь осталась, и будь генерал Шань повнимательнее, она бы заметила, что у заложницы багровая жидкость застыла на абсолютно ровной неповрежденной коже. В этом аспекте Шерлок ее обыграл, попытавшись выяснить, почему на его напарнице не осталось ни царапины, но та в вежливой форме умерила его любопытство. На какое-то время. Там в тоннеле она могла с легкостью разделаться со всеми бандитами в считанные секунды, но было две проблемы: Саймон Сойер, исполнявший роль живой мишени, и запах приближающегося Шерлока. Так что Джоан пришлось ждать и действовать так, как действовал бы простой человек. Неудобно, но что поделаешь? «Уникальность - самое важное, что у вас есть, – увещевал отец, – и вы должны охранять ее как зеницу ока». Джоан усмехнулась и, перевернувшись на бок, вытащила из ящика прикроватной тумбочки карманные часы, на которых отображались фазы Луны. Это было наследство и напоминание о тех днях, когда их предки еще не могли себя контролировать, каждое полнолуние давая волю своей настоящей натуре. Сейчас они умели сдерживать это и обращаться, когда им самим это было угодно, но часы были семейной реликвией. Гарри отдала ее Джоан, чтобы случайно не возникло соблазна заложить дорогую вещицу в ломбард, и женщина берегла ходики. На внутренней стороне корпуса старшая сестра заказала гравировку: «Happy Birthday, JW!» и приписала от себя: «There is nothing kept secret that will not come to light». - Все тайное становится явным, – прочитала Джоан и вздохнула. – Да, но из всех правил есть исключения… Позже, сидя в гостиной и печатая в своем заново открытом блоге, Уотсон то и дело ловила на себе косые взгляды, которые Шерлок постоянно бросал на нее, но делала вид, что ничего не замечает. До слуха донесся какой-то звук, и ухо непроизвольно дернулось, фиксируя и различая. «Все ясно, миссис Хадсон возится у двери». Затем нос уловил резкий неприятный запах. «Краска, свежая краска, она в ней запачкалась». В качестве финала домовладелица чуть было не растянулась на полу, зацепившись туфлей за край ковра. Заметив это, Джоан моментально оказалась на ногах и увела пожилую женщину из опасной зоны. Секрет пока еще был секретом, но мир переменчив и непредсказуем, а значит, все в нем непостоянно.* * *
Новое дело, за которое после обеда взялся Шерлок, обещалось быть интересным, однако недолгим, если бы не одно «но»: в ходе расследования Холмс как обычно наткнулся на то, на что не следовало, и в результате его похитили. Все случилось слишком быстро, и черный фургон без номеров уехал в неизвестном направлении, оставив Джоан истекать кровью на тротуаре. Очнулась она, когда ее на каталке погружали в машину скорой помощи. Снаружи о чем-то яростно спорили инспектор Лестрейд и старший брат Шерлока. Судя по всему, никаких зацепок ни у того, ни у другого не было. Парамедики суетились рядом, собираясь везти ее в больницу, но Джоан не позволила и, рванувшись так резко, что удерживавшие ее ремни попросту лопнули, села и часто заморгала, приходя в себя. Спустя минуту в мутной голове постепенно восстановилась картина произошедшего, и Джоан сразу же ощутила прилив наступавшей ярости. Ее пытались убить, а Шерлока утащили, бог весть знает куда, и оборотень в глубине души взбесился, узнав о том, что его Охотнику, его личному Идеальному Охотнику, а кроме того лучшему другу угрожает опасность, и все эти эмоции разом передались Джоан. Невзирая ни на слабые отголоски боли в груди, ни на просьбы врачей лечь обратно, Джоан выбралась наружу и, подойдя к Лестрейду, тихим внятным голосом проговорила: - Где моя куртка? У них, может, и нет улик, но она – не они, и у нее есть значительное преимущество: она зла, и из этого следует, что у похитителей большие проблемы. - Ваша куртка? – переспросил Грегори. – Да она вся грязная и порванная, зачем она вам? - Раз сказала, значит, надо, – коротко огрызнулась Джоан, передергиваясь от раздражения. Она уже чувствовала, как волчья натура требует взять реванш, и ей стоило немалых трудов сдерживать эти порывы. Взяв из рук инспектора предмет одежды, Джоан нашла то место, где непосредственно столкнулась с капотом, уткнулась в него лицом и вдохнула. В носу слегка засвербило от многообразия запахов, но сознание тут же начало разделять их по полочкам. Утреннее кофе, бутерброд в кафе, квартирная пыль, грязь из парка, где они были днем… А, вот оно. Тонкий привкус металла там, где автомобиль сломал ей кости. Он был еле заметным, но для нее этого было более чем достаточно. Еще раз запомнив его, Джоан сунула кожанку обратно Лестрейду и, развернувшись, глубоко втянула в себя воздух ночи, ища в нем нужный след. Булочная в трех кварталах отсюда, ресторан на углу, выхлопы газа, чьи-то духи, свежеуложенный асфальт, медицинские препараты… Этих «ароматов» было море, но острый нюх интересовался лишь одним. И этот один был найден. Он, начавшись тут, перетекал на северо-запад. Проигнорировав недоуменные взгляды окружающих и никак не ответив на требования поехать в клинику, Джоан на мгновение прикрыла веки и, распахнув резко потемневшие глаза, сорвалась с места в карьер и практически сразу затерялась в переплетении улиц и подворотен. Столица Англии бурлила и клокотала, и в этой суматохе никто не видел стремительно проносившуюся мимо тень человека, перепрыгивавшего заборы и ограждения, скользившего по темным переулкам, а вскоре этот силуэт неожиданно превратился в фигуру огромного волка, который направлялся к окраинам Лондона и дальше, в пригород. Бурая шерсть чуть блестела в слабом свете высунувшейся из-за облаков луны, а на земле оставалась невидимая вереница отпечатков. Никогда не злите зверя, потому что в гневе он страшен, и от него нельзя ждать пощады. А хуже всего придется тем, кто посягнул на то, что зверь считает неприкосновенным.* * *
Гигантский волк застыл неподвижным изваянием на вершине холма, откуда виднелся старый заброшенный завод по переработке мусора. Возле входа был припаркован тот самый черный фургон, от которого шерсть на загривке вставала дыбом от гнева, а рядом с дверьми прогуливался туда-сюда бугай с автоматом наперевес. Зверь прищурился и бесшумно соскользнул вниз, двигаясь по направлению к своей цели. Сторож даже не успел толком понять, в чем дело. Почуяв чье-то присутствие за спиной, он оглянулся, и в ту же секунду острые зубы впились ему в горло, не позволяя издать ни одного звука и поднять тревогу. После чего волк, принюхавшись, беззвучно скользнул внутрь здания через широко распахнутые двери.* * *
После удара по затылку и трясучей езды в машине с мешком на голове Шерлок чувствовал себя не особо хорошо. Запястья и лодыжки туго стягивали пластиковые шнуры, но хуже всего было воспоминание о том, как вылетевший из-за угла автомобиль на полном ходу сбил шедшую несколько впереди Джоан. Шерлок помнил ее перепуганное лицо, освещенное яркими фарами, а потом столкновение и звук глухого удара, сперва о стекло, затем об землю, и отвратительный хруст ломающихся костей. Он даже ничем не успел ей помочь, более того он понимал, что все это случилось именно из-за него. Джоан не нужна была похитителям, и они, прекрасно зная, что она не позволит вот так просто его забрать, решили от нее избавиться просто и быстро. Логика тоже не утешала: судя по траектории движения фургона и его скорости у Джоан было слишком мало шансов выжить. Множественные переломы, повреждения внутренних органов, очевидно черепно-мозговая травма… Она либо умрет, либо впадет в кому. Полное восстановление (если оно вообще произойдет) займет очень много времени. Поджав губы и пытаясь успокоиться, Шерлок ловил себя на мысли, что ему хочется кричать и стучать кулаками по стене от безвыходности. Возможно, Джоан и могла справляться с мелкими царапинами, но сможет ли ее организм перенести такие раны? Неужели все его старания были напрасны, и после развала системы Мориарти и поимки последнего снайпера он не смог уберечь свою единственную подругу от смерти под колесами автомобиля? Черт!.. Преступники о чем-то беседовали между собой, перебрасываясь короткими фразами, когда в помещение быстрым шагом вошел один из них и, приблизившись к рыжеволосому главарю, что-то шепнул ему на ухо. Шерлок различил слова «Стюарт», «не отвечает» и «рация молчит». Кто-то из их шайки вздумал свалить? Это странно… Детектив, стараясь не привлекать к себе внимания, наблюдал за похитителями. Вот крайнего, со шрамом на левой щеке, куда-то отослали, вероятно, проверить, куда пропал этот Стюарт. От залы до входа приблизительно три с половиной минуты ходьбы, но прошло уже почти семь, а мужчина так и не вернулся. Люди явно забеспокоились, и еще двое покинули комнату. Не было слышно ничего, а потом безмолвие внезапно разорвали звуки выстрелов. Велись они беспорядочно и прекратились так же неожиданно, как и начались, оборвавшись чьим-то диким криком ужаса, и снова воцарилась тишина. Оставшиеся семеро человек беспокойно переглядывались. Их «командир» выхватив нож, подскочил к Шерлоку и, прижав лезвие к его горлу, прошипел: - Что это еще за чертовщина?! Ты кого сюда привел? - Не понимаю, о чем вы, – он действительно не понимал, но такое объяснение рыжего не удовлетворило, и он с размаху ударил Шерлока по лицу. Тут же со стороны коридора послышалось громкое рычание, и похитители, забыв о мерах предосторожности, начали хаотично палить в ту сторону, откуда донесся звук. Звон гильз, стучавших об пол и грохот, когда пули прошивали насквозь стены, слился в один гудящий шум и резко прекратился. В молчании, нарушаемом сбивчивым дыханием, кто-то выдавил: «Попали?». Ответить ему не успели. Штыри створок внезапно вылетели из петель, и в залу вместе с ошметками дверей, словно бы выбитых мощнейшим толчком, ворвался огромный зверь. Это был гигантский волк, ростом побольше двух метров. На кончиках лап темнела приставшая грязь, светло-бурая шерсть смешивалась с золотистыми оттенками, на холке и спине она поднялась дыбом, подчеркивая крайнюю степень агрессии. Уши были подняты вверх и отведены назад, на морде образовались складки на лбу, верхняя губа была поднята, обнажая передние зубы. Эта поза однозначно говорила об одном: животное в ярости, и малейшее движение может послужить катализатором. Его взгляд был твердым и острым, а когда он наткнулся на связанного человека, то стал еще более цепким и злым. Но глаза… Темно-коричневые, наполненные бешенством и яростью, практически угольные, они показались Шерлоку необычными. Умными, рассудительными и до боли родными, словно он уже видел их и не раз, но никак не мог вспомнить. В них было что-то... странное и оттого знакомое. Волк не спускал глаз с замерших перед ним преступников, которые от страха едва дышали, но, тем не менее, не опускали автоматов, продолжая целиться в него. Возможно, он бы не тронул их, возможно, позволил бы сбежать, но главарь не выдержал первым, вскинув пистолет. Черту перешли. В ту же секунду зверь издал грозный рев и, пригнувшись, прыгнул вперед, приколачивая мужчину к полу ударом могучих когтей. Тот даже увернуться не успел и с глухим хрипом откинул голову, теряя сознание. Его подчиненные с криками кинулись врассыпную, пытаясь при этом отстреливаться. Но они не попадали по цели, и та парочка кусочков свинца, застрявшая в боку волка, похоже, не причинила ему особого вреда. «Командир» лежал в беспамятстве, не способный оказать сопротивление, остальные бандиты и не думали возвращаться, поспешно смотав удочки. Им повезло меньше, чем тем четверым, которых отправили на патруль. Волк мягко отпрыгнул назад, убирая лапы с груди рыжего, и повернулся к Шерлоку. Тот сидел неподвижно, и только слабая дрожь в коленях выдавала его испуг. Животное внимательно смотрело на него, затем медленно приблизилось, мягко ступая по старому паркету, и, нависнув над ним, снова застыло. Оно как будто выжидало чего-то, пристально вглядываясь в и без того бледное лицо детектива, который стиснул пальцами сковывавший его руки шнур в отчаянной попытке освободиться, порвать веревку прежде, чем порвут его. Но этого не происходило. Волк не шевелился и не моргал, и вдруг Шерлок понял. Черные глаза, абсолютно черные, черные настолько, что в них не различить зрачков. И он в них не отражался. Ни его лицо, ни его фигура, ничего, там была только эта чернота. Разрозненные кусочки мозаики затрещали и задвигались, замирая на своих местах, складывая целостную картину со всеми объяснениями, которые мозг долгие-долгие месяцы не мог найти. Вот она, та невозможная отгадка, решение тайны, многие дни спрятанной на самом виду. Пазл собрался воедино, пробелов больше не было. Шерлок чуть подался вперед и, разомкнув пересохшие губы, невнятно выдохнул: - Джоан? Волк как-то по-своему фыркнул и, наклонившись, слабо ткнулся носом в щеку сыщика, туда, где было покраснение от удара, и Шерлок от осознания еле слышно застонал и прикрыл веки. Теплое дыхание рядом щекотало кожу и приносило облегчение. Ну конечно же, каким слепцом он был! Как же он раньше этого всего не понял!.. Старые файлы из когда-то прочитанных книг и статей всплыли в памяти. Этих огромных волков считали оборотнями, но не теми гуманоидными тварями повышенной волосатости, для кого луна являлась проклятьем, а теми, кто обуздал эту силу и научился выпускать ее и управлять ею. Их было убить труднее, чем кого бы то ни было, даже серебряное оружие действовало на них только под каким-то определенным контекстом. У них было сильно развито чувство привязанности к близким людям, особенно к друзьям, ради них они пошли бы на что угодно. Некоторые полагали, что эти оборотни были эмпатами и обладали способностями уравновешивать характеры тех, кто был с ними рядом. Интересно, а она тоже так умела?.. Но они поговорят об этом позже. И о том, как он был освобожден от тех жгутов; и о том, как волк нес его на спине обратно в город, а он держался за густую и немного жесткую шерсть, ощущая перекатывающиеся мускулы под собой; и о том, как они незамеченными добрались до квартиры, и большой зверь снова стал самим собой, вернувшись в обличие светловолосой женщины со шрамом на плече; и о том, как они объяснили все полиции, скрыв правду и от Лестрейда, и от Майкрофта; и о многом другом. Только об одном они говорить не станут, потому что это будет не нужно: о том секрете, который отныне связывал их. Они оба понимали, что это должно остаться между ними, и оба понимали, что так и будет. Всегда. Это была теперь их персональная тайна, тайна на двоих, тайна их дружбы.Fin.