***
Томасу семнадцать. — Ньют. Томас стоит, привалившись плечом к двери и сложив руки на груди. — Ньютон. Ньют лежит на кровати, даже не отреагировав на своё имя. — Я просто хочу понять, зачем ты так с Терезой? В полумраке он окидывает взглядом неподвижный силуэт брата, так и не повернувшегося к нему. Осторожно подходит и садится рядом на кровать. Он тянется потрепать его волосы, как в детстве, но рука зависает над головой. — Посмотри на меня. Я тебя прошу. И он медленно поворачивается, садится на свои ноги и смотрит Томасу в глаза. Нет, заглядывает до самого дна души своими блестящими карими глазами. Это слишком очевидно. Для него. Для них обоих. — Ты слишком много проводишь времени с ней, — запальчиво шепчет Ньют. — Она отнимает тебя. Она знает! Знает! И делает это назло! Он цепляется за футболку Томаса, кусая губу до крови. Тереза была одной из немногих в его компании, которая добилась нечто большего, чем дружба. Она жила через четыре квартала от Эдисонов, и, разумеется, родители прекрасно были с ней знакомы. Ньюту пятнадцать, но даже он уже должен был выйти из возраста, когда младшие братья ревнуют старших к девушкам, когда те идут на свидания, вместо игры в баскетбол или помощи в уроках. Если только за этим не скрывается нечто большее. Скрывалось не большее, а нечто огромное и всепоглощающее, что заставляло Ньюта делать не просто шалости. Терезу он особенно не мог терпеть, потому что она догадалась. По долгим взглядам, по движениям, по улыбке, которой младший Эдисон не улыбается больше никому. Он хотел бы отрезать ей голову, но ограничился только пока клеем в её волосах. Она должна была знать, кто занимает главное место в сердце Томми. Томас осторожно обнимает его, потом сжимает в объятьях. От головы до ног идут мурашки, когда он чувствует губы брата на своей шее, мягкие, осторожные, но уверенные. Он так долго не хотел признаваться самому себе, отрицал, пытался игнорировать, но сейчас его просто ведёт, и он пробирается рукой под футболку младшего, с нажимом проводя по позвонкам от поясницы вверх. Ньют отзывается, льнёт к нему, обнимает крепче, не думая, чем это может закончиться для них обоих. Старший Эдисон знает, что это неправильно, сердце рвётся, а душа кровоточит смолой и горечью, он тонет в этом пороке, но не останавливается. Он плавно укладывает брата обратно на кровать, нависая над ним, и целует. Целует по-настоящему. И Ньют сходит с ума, прижимаясь, чтобы никогда больше не отпустить.***
Ньюту восемнадцать. Ему очень нравится Рождество не только за праздничное настроение и белый снег на дворе. Родители в суматохе собираются, мама пытается сделать десять дел одновременно, собирая чемодан и готовя праздничный ужин — Чёрт, сколько времени? Отец смотрит на часы, но не успевает ответить. Вместо ответа раздаётся звонок в дверь. Ньют срывается с места. С улицы отдаёт свежестью, холодом и слепящей белизной. На пороге стоит Томми. Его Томми. -Томас! Мать и отец кидаются к нему и по очереди обнимают. Он теперь намного выше и выглядит как настоящий студент. — Ох, Том, милый! Я соскучилась! Я бы так хотела поболтать с тобой! Если бы не эта поездка! Я понимаю, тебе хочется побыть дома, а Ньютон не захотел оставлять тебя одного. Мы вернёмся через четыре дня. Милый, я так соскучилась! — Я тоже мам, — он улыбается в ответ. — Ты совсем взрослый.. — она грустно вздыхает, но мигом улыбается. — Ладно, мальчики, не разгромите дом. В холодильнике полно еды, не увлекайтесь фаст-фудом! Отец уносит чемоданы на такси, и женщина, ещё раз обняв сыновей, уходит. Хлопает входная дверь, и как только они остаются вдвоём, и Ньют сразу же бросается в объятья брата. Он целует отчаянно и напористо, скользит языком по нижней губе, проникая в его рот, обвивая тонкими руками сильную шею, и старший Эдисон едва успевает снять куртку, как тот прижимает его к стене. — Ого, я смотрю, ты сильно скучал по мне, — произносит между поцелуями Томас, рвано дыша. — Не сильнее, чем ты, — усмехается в ответ Ньют, ощущая его стояк. Руки у Тома ещё не согрелись, и поэтому контраст горячего тела подстёгивает не хуже дозы адреналина. Он выше всего на пару сантиметров, но выглядит более сильным, в отличие от худого Ньюта. Они меняются местами, и Ньют упирается затылком в стену, выгибая шею, чувствуя, как Томас прикусывает кожу на плече. И, кажется, даже снег может растаять. Следующие четыре дня они не выходят из дома.***
На улице льет, словно кто-то выкрутил кран на полную мощность. Никаких романтичных облаков и радуги, только почти чёрное небо и почти-Атлантида вместо города. В комнате тепло. Ньют отрывает глаза от чертежа и немного приоткрывает окно, смотря с третьего этажа на улицу. Часы показывают начало шестого, в это время в середине октября уже заметно темнеет. Радует, что завтра суббота, а значит можно хорошенько выспаться, не думая о парах и факультативах, поваляться в кровати часов до двух, обнимая… В коридоре слышно, как кто-то открывает дверь ключом. Томас мокрый до костей, и замёрзший не меньше. — Твой зонтик не помог, — он откидывает мокрую чёлку со лба, показывая на лежащее что-то с торчащими спицами. Ньют хмыкает и закатывает глаза, бубня «иди в душ, я полотенце принесу», но Том хватает его за предплечье и прижимает к себе. — Чёрт! Теперь мы оба мокрые. — А я ещё и замёрз, — шепчет на ухо старший Эдисон. — Могу предложить душ, — отфыркивается от него Ньют. — Он меня вряд ли согреет, — обнимает всё сильней. — Ммм.. батарея? — не пытается даже вырываться. — Я не к ней бежал через весь парк под ливнем. Томас тянется к его губам, но Ньют уворачивается, медленно стекает вниз и становится на колени. Они в четыре руки пытаются освободить его от мокрой одежды, путаются, но, в конце концов, ремень поддаётся. Блондин проводит рукой по рельефному прессу. — Если ты разбудишь завтра меня раньше двух, то все выходные будешь ночевать под дождём. И провокационно облизывает губы, намекая, что крыша над головой — не самое ценное, что он может потерять. Томас хочет что-то ответить, но не успевает, и только резко втягивает воздух сквозь зубы. Им двоим, определённо, есть чем заняться в эти дождливые выходные. Они и не против провести друг с другом всю жизнь.