Кошмары бывают разными.

      С момента поражения Абаддона прошло несколько месяцев. Не много, но и не мало. Ровно столько, сколько нужно, чтобы их моральные раны затянулись, чтобы они все забыли, что испытывали, чтобы все стерлось к чертям из их памяти. Потому что если ты работаешь в Торчвуде – нельзя зацикливаться на прошлом, ведь впереди у тебя есть куча надоедливых пришельцев, которые хотят прилететь на землю «незаконным туристом». И если ты не можешь забыть ту боль, что ты испытал – ты не готов к следующей. А значит, ты - слаб. А слабаки Торчвуду не нужны. Простая истина, ничего ни добавить, ни прибавить.       Оуэн чуть усмехается, когда откидывается на кресле и закрывает глаза, тем самым прерывая зрительный контакт с мониторами. С мониторами, по которым шло какое-то развлекательное юмористическое шоу. Сейчас вся система на автоматике, только какое-то отклонение от нормы – программа прерывается и на мониторах необходимая информация. Тошико совершенно недавно подправила что-то в системе, чтобы можно было развлекаться по пятницам. Кажется, что и у пришельцев есть понятие «пятницы», как дня, в котором нападения и прочие недоразумение судьбы не происходят.       И именно поэтому сейчас вся команда сидела за круглым столом с огромными горами картонных коробок из-под пиццы, бутылок и чашек, крошками и остатками попкорна. Сидела и смотрела бредовое шоу, расслабляясь и вновь чувствуя себя нормальными людьми, а не круглочасовыми защитниками земли. Сейчас было легко и свободно, совершенно НОРМАЛЬНО. Именно этого им не хватало, именно это принес им приход Гвен. Она всем им напомнила, что они – люди. И что им тоже нужно делать перерывы между пришельцами хоть на маленький миг. Чтобы окончательно не спятить. Чтобы остаться людьми.       Когда Оуэн открывает глаза – на экранах привычные цифры информации, шоу давно закончилось, он все проспал. Он даже не поворачивается, чтобы узнать, кто у него за спиной. Все предельно ясно. Йанто и Джек шифруются где-то на базе, найти сейчас их просто нереально, да и мешать может только самоубийца. Тошико вернулась домой, сегодня к ней кто-то обязан приехать.       Оуэн потягивается, но слышит скрип кресла и замирает. Вновь закрывает глаза, вспоминая обрывки своего каждодневного личного кошмара. Каждую ночь после поражения Абаддона он видит лишь один сон, лишь одного человека, лишь один эпизод. То, что перевернуло все внутри него. То, что заставило его вздрогнуть всем телом, всем естеством. Вздрогнуть, и наконец, проснуться от вечного сна на протяжении всей его жизни.       Каждую ночь, когда бы он ни засыпал, ему снится Гвэн. Кричащая от раздирающей ее боли, кричащая над телом своего любимого и мертвого мужчины. Когда Оуэн просыпается после такого кошмара – он загнанно дышит, словно после длительной погони за чем-то ускользающим, слепо смотрит в потолок и спрашивает сам себя: - «А смогла бы так Диана? Смогла бы Диана подвергнуть мир опасности ради него, ради Оуэна?». Тогда он на несколько секунд прикрывает глаза, вспоминая, как Гвэн кричала Джеку, что откроет разлом, чтобы вернуть Риса. Не смотря ни на что откроет.       Оуэн открывает глаза. В его голове пульсирует ответ на такой сложный, такой легкий вопрос. И этот ответ безумно ранит его в первые секунды: - «Конечно нет».       Оуэн поворачивает голову назад, видит, как Гвэн спит на диване, как сквозь сон улыбается. И от этого почему-то невероятно спокойно.