«Проснись, отрада сердца, проснись. Твой сон был благодатен. Проснись.» Буря.
— Луи, у меня такое чувство, что ты совсем не слушаешь. Луи сжимает зубы, выпуская воздух с едва слышным свистом. — Что навело тебя на такие мысли, Найлер? Его телефон зажат между плечом и подбородком в феноменально неудобном положении, но ничего другого не остается: его руки заняты сумками. Оно и верно, не стоило даже пытаться скупить все необходимое за раз. Тот факт, что он ответил на звонок, кажется настоящим чудом. Найл фыркает на другом конце провода. — Я просто говорю, что я немного переживаю за первое прочтение. Луи первое прочтение не волнует. Луи не волнует ничего, что не может облегчить его ношу или сбросить всех японских туристов в Темзу. Он без понятия, почему он решил пойти через Тауэрский мост в обеденное время в мае. Хоть Луи и не родился в Лондоне, но он провел здесь достаточно много времени, чтобы чувствовать определённую связь с городом, которая отделяет его от других туристов. Но затем он намеренно идёт к месту, которое из-за чудесной погоды и близости лета является кошмаром наяву. Ошибка дилетанта. Он ковыляет мимо парочки, пытающейся сожрать друг друга и одновременно делающей селфи посреди тротуара, затем изо всех сил старается не врезаться в группку австралийских девушек, фотографирующих игрушечного хамелеона на перилах моста. Странности. Не без шока Луи осознает, что он не понял ничего, что сказал Найл. Он глубоко вздыхает, чуть не выронив зажатый под подбородком сэндвич. — Найл, — громко говорит он, перебивая друга. — Я буду на месте через 10 минут, и тогда ты сможешь свалить на меня все твои беды. Без дальнейших церемоний, Луи бросает телефон в одну из многочисленных сумок. Он даже не положил трубку, но его телефон – натура чувствительная, наверняка кнопка «завершить звонок» уже нажалась сама по себе. А если нет, то Найл может спокойно продолжать свой монолог. Освободившись от переживаний за телефон, Луи продолжает петлять сквозь бесконечные толпы с новой силой и вскоре оказывается на другой стороне моста. Преодолев самую сложную задачу, Луи снова приходит в хорошее расположение духа и парит вдоль Темзы, наслаждаясь весенним воздухом и запахом волн, разглядывая дорогущие пабы и местных дружелюбных официантов. Он вернулся в Лондон только вчера, но город уже успел проникнуть в его ДНК. Это грязный, огромный, вечно переполненный народом город с завышенными ценами, который Луи любит до смерти. Ему нравится сложное и запутанное метро, бесчисленные банки, пафосные и завешанные мишурой места вроде Оксфордской улицы или Площади Лейцестера. Ему нравится ржавое очарование съёмных квартир и булочные в южном Кенсингтоне, и парки, в которых испаряются звуки города. Ему нравятся сумасшедшие байкеры, водители такси, жалующиеся на пробки, и тот факт, что шагу нельзя ступить, не наткнувшись на очередную статую Альберта или Виктории. Донкастер – чудесный город, чтобы родиться и вырасти, но Лондон заключил неразрывную сделку с сердцем Луи. И, по правде говоря, всё это только из-за одного здания. У Луи действительно такое ощущение, что он начинает светиться, когда он наконец выходит из подземного перехода, огибает паб и видит его. Театр Глобус. Его новое рабочее место.***
— «Ромео и Джулио». Этот день необычайно солнечный для мая, и тепло буквально льётся сквозь единственное окно обычно тусклого офиса Найла. Это приятная перемена, так что Луи пропустил мимо ушей половину слов, сказанных Найлом, пытаясь устроиться поудобнее в солнечном свете. — Что? – наконец соображает он, и тема оказывается неожиданной. – И это то, что ты собирался обсудить? Найл кивает с энтузиазмом. Ирландец откидывается на спинку кресла, закидывает ноги на стол и выглядит так, словно он только что изобрел лампочку. Секунду Луи просто пялится на него, позволяя словам висеть в воздухе. А затем он стонет, зарываясь лицом в ладони. — В последний раз тебе говорю, — медленно отвечает он, руки приглушают его голос. – Я не собираюсь менять пьесу. — Но почему нет? – Найл выжидающе смотрит на него. — Потому что, - отвечает Луи, уже до боли медленно. – Ромео и Джулио! Это звучит как название средневекового рэп-дуэта, — он тяжело вздыхает, опрокидывая голову на спинку стула. – Мы ставим «Бурю». Это решено. — Но ты даже не меняешь имя Миранды на мужское, — протестует Найл, а Луи только пожимает плечами. — Это было бы странно, Найл. Миранда звучит нормально и для мужчины. Нельзя сказать, что ответ Луи разбил Найлу сердце. Он просто пожимает плечами и возвращается к поглощению ланча, пытаясь выловить кусочек мяса из пасты. Он самый лёгкий на подъем человек, которого Луи когда-либо встречал, так было еще со времен университета, в котором они и стали друзьями. Найл работает в Глобусе звукотехником, и это он надоумил начальство взять Луи режиссером летней пьесы. У Луи, конечно, была небольшая репутация в мире театра, но в Лондоне куда труднее пробиться, не говоря уже о самом Глобусе, и без Найла Луи бы никогда сюда не пригласили. Как только Луи узнал, что ему предлагают работу, он уже паковал вещи. Переезд в Лондон на почти постоянной основе был простым решением, он планировал это уже давно, но всегда находилась причина, останавливающая его. — Наверное, я должен радоваться уже тому, что ты превращаешь «Бурю» в комедию, - говорит Найл, не отрываясь от еды. – Никто бы не пришёл смотреть гей-версию чего-то очень трагичного. — На самом деле, «Кориолан» — очень гейская пьеса сама по себе, — задумчиво отвечает Луи, вылавливая из горы сумок пакет из магазина быстрого питания. – Ты действительно об этом переживал, Найл? Почему я должен был прийти, когда я даже ещё официально не на работе? — Не, не совсем, — отвечает Найл, накручивая спагетти на вилку. – По большей части я просто хотел затащить тебя на ланч. — Ах, хорошо сыграно, — признает Луи, устраиваясь поудобнее в кресле. – Думаю, я мог бы посмотреть на мою новую берлогу сегодня. Продолжение ланча проходит без других нелепых предложений от Найла, и Луи уходит без пятнадцати три на экскурсию по коридорам. Новый кабинет Луи маленький, но ему никогда не нужно было сильно много места. Стол и чисто символическая книжная полка занимали большую часть пространства – идеально. Он замирает на секунду, облокотившись на дверной проход, улыбка появляется на его лице. Всё может действительно получится. На самом деле, такая же мысль посещает его в начале любых безумий, на которые он решается, и не всегда это оказывается правдой – пьесы редко проходят без сучка без задоринки. Но если бы Луи не нравились вечные драмы, он бы не оказался в театре. Он оставляет на столе несколько бумаг и личных вещей, а затем спускается по ближайшей лестнице, оказываясь возле задних ворот театра. Здание, в котором находится его офис, находится всего лишь через дорогу от самого Глобуса, это слишком близко. Служебный вход открыт, так что Луи просто не может устоять. Он говорит себе, как это важно: увидеть место, в котором ему придётся работать. Он делает это исключительно из деловых соображений. Но все мысли о работе исчезают, когда Луи перешагивает деревянную скамейку и оказывается прямо перед сценой. Отсюда он может видеть весь театр как на ладони. Он видит старые декорации на балконах, пустые деревянные скамейки, едва прикрытый занавес. Руки театра обвивают его, приглашая к себе, он поднимает глаза к отсутствующей крыше, не в состоянии подавить улыбку. В первый раз он побывал здесь на школьной экскурсии, когда ему было девять. Они пришли посмотреть адаптацию «Сна в летнюю ночь», Луи был просто заворожен. Они сидели в нижнем ярусе, Луи с трудом верил тому, как близко они были, актёры проходили прямо мимо него. В момент, когда конфетти посыпалось с балконов, он знал, что посвятит свою жизнь театру. Стоит полная тишина и он поднимается по ступенькам на сцену, чувствуя скрип дерева под ногами. Парочка искусственных камней валяется тут и там – реквизит для пьесы «Макбет», которая идет сейчас, но в остальном, сцена пуста. Луи делает глубокий вдох, позволяя магии этого места проникнуть внутрь. Не важно, во скольких театрах он поработает, не важно, насколько они большие или маленькие, старые или новые. В каждом месте есть энергия, величие, которое просто нельзя не заметить. И здесь все подкрепляется богатой историей, простотой и красотой архитектуры. Это Глобус, новый дом Шекспира и холст Луи, на котором он будет писать свои шедевры. Тишину нарушает тихий, короткий вздох, доносящийся откуда-то сверху, и Луи чувствует, как его сердце уходит в пятки. Он оборачивается к месту, из которого раздался звук (где-то за кулисами, как ему показалось), но не может никого разглядеть. — Привет? – тихо зовёт он, не решаясь осквернить это место своим голосом. – Есть кто-нибудь? Тишина. Наверное, ему показалось, он отворачивается к зрительному залу. Луи не один. Незнакомец стоит в первом ряду партера, опираясь на деревянные перила. Его скрещенные на груди руки скрывают название группы, написанное на его футболке, его джинсы просто нелепо узкие. Луи замечает всё это прежде чем взглянуть на лицо человека и, вау. Невероятно зелёные глаза разглядывают его с неподдельным интересом, тёмные кудри лежат в творческом беспорядке. Он высокий, в меру накачанный, его губы растянуты в заинтересованной улыбке, демонстрируя ямочку на одной щеке. — А я то надеялся, что побуду здесь один, — бормочет он достаточно громко, чтобы нежеланный гость его услышал. Луи никогда не пытался скрывать грубость. Этот парень, наверное, такого же возраста, что и Луи, а может и младше, он выглядит очень юным. Интересно, он здесь работает? Луи ждёт, что незнакомец ответит, но тот лишь оглядывается, словно Луи обращался к кому-то другому. Когда он осознает, что их только двое, он поворачивается к Луи так, словно его только что ударила молния. — Подожди, — говорит он, его глаза расширены от шока, и Луи кажется, что эти глаза и волосы выглядят просто воздушно. «Как мой навязчивый Ариэль*,» — думает Луи. Тем временем, Ариэль наконец завершает свои раздумья: — Ты это со мной? Луи не совсем уверен в том, как нужно реагировать. Он пожимает плечами. — Открою тебе секрет: ты забыл надеть плащ-невидимку. Тебе вообще можно быть здесь? Боже, откуда он взялся? Луи трясёт головой. Должно быть, он слишком много работал сегодня. Однозначно. К счастью, незнакомец, наконец, соизволил ответить на его вопрос. — Я всегда здесь, я не могу по-другому, - медленно говорит он, словно он сам не может в это поверить. Луи слегка разочарован тем, что кто-то такой шикарный чуть-чуть не в себе. Или, может быть, он просто большой фанат Глобуса, как Луи. Его можно понять, Луи знает, как притягательно это здание. Телефон вибрирует в кармане Луи, и он вытаскивает его из заднего кармана джинс, обнаруживая смс от Найла. Когда он снова поднимает глаза, его Ариэля уже нет.***
Ощущение новизны от работы в Глобусе не выветрилось и к утру вторника, началу второго рабочего дня Луи. Он входит в здание с ухмылкой и ощущением, будто он светится. В его офисе он обнаруживает записку, приклеенную к ноутбуку, с расписанием встреч на неделю: с дизайнером сцены в полдень, первое прочтение с актёрским составом завтра, распределение бюджета в четверг. Луи с осторожностью откладывает листок в сторону, приземляясь в кресло. Он счастлив, что кастинг провели до того, как он приехал в Лондон. Он просто обсудил претендентов на роли с его продюсером, Джеймсом. Суматошная работа бывала изматывающей во время стандартных постановок, но прослушивания в Глобус проводились только по приглашениям. Теперь они работают с феноменальными талантами, это одновременно сложно и волнующе. Он пробегается рукой по волосам и берёт свой блокнот. Сегодняшняя встреча с дизайнером сцены означает, что ему придётся о многом поразмыслить. Он входит в театр, по дороге забежав за чашкой кофе. Выросши на чае, он бы не выбрал этот напиток добровольно, но он достаточно быстро понял, что работа в театре невозможна без звериной дозы кофеина. Тёплый кофе идеален для театра на открытом воздухе, конечно, лето уже приближается, но майские утра в Лондоне нагреваются медленно. Он садится в первый ряд и смотрит на сцену, пытаясь представить, как всё должно выглядеть. Предложение Найла сделать сцену с зеркальной стеной казалось интересным, но сейчас Луи понимает, что это просто катастрофа. Его версия «Бури» будет приуменьшена и сфокусирована на комических аспектах. Что-то неестественное было бы абсолютно неуместно. «Камни,» — думает он, складывая ладони в форме рамы. «Однозначно, искусственные камни. И, может быть, водоросли.» Так, ладно, с таким дизайном он не выиграет никаких наград. Череда мыслей Луи прервана низким, даже рычащим смехом справа от него. Он быстро опускает руки, пытаясь определить источник звука. И у этого источника яркие глаза, беспорядочные кудри и мягкая, неоднозначная ухмылка, которая пробирает до костей. Луи неспроста окрестил его Ариэлем. Но он снова вторгается в театр Луи, которому вообще-то нужно много чего обдумать до полудня. — Эм, — говорит Луи, скрещивая руки и стараясь добавить хоть чуть-чуть авторитетности в его голос. – Есть хоть какой-то шанс, что я побуду здесь один? Не пытаюсь быть мудаком, но, знаешь, я вообще-то тут пьесу ставлю, — добавляет он, с туповатой извиняющейся улыбкой, за которую ему тут же становится стыдно. Ариэль качает головой, позволяя кудрям упасть на его глаза и снова отбрасывая волосы назад. То, что заставило его смутиться вчера, видимо, было забыто, так как вид растерянного Луи его явно забавляет. — Это не твой театр, Луи. Луи моргает. Он хочет спросить, что этот мальчишка имеет в виду. Он хочет спросить, откуда он знает его имя. Он хочет спросить множество вещей о работе этого парня и его психическом состоянии. К сожалению, только один звук слетает с его губ: — А? Ариэль смеётся тихо, но заразительно. — Глобус принадлежит мне, — говорит он уверенно, отчасти с долей театральности. Но уверенность быстро сменяется смущением, и он добавляет: — В смысле, он принадлежит Шекспиру. Но я, знаешь, как часть строения. Луи замер. — Это прозвучит немного грубо, — медленно начинает он, осторожно подбирая слова. – Но что за хрень ты несёшь? Лицо Ариэля растягивается в улыбке, он разводит руками. — Я призрак этого театра. Привет, — говорит он с дурковатым позитивом в голосе. Луи закрывает уши руками, изо всех сил стараясь вести себя тактично. — Слушай, у тебя есть сиделка, или что-то вроде того? Ариэль смеётся. — Я не псих, Луи. Смотри, протяни руку, — командует он, спрыгивая на пол с удивительной для его роста грацией. Он подходит к Луи с выжидающим выражением лица, и Луи понимает, что любая затруднительная ситуация разрешается быстрее, если просто повиноваться. Так что он протягивает руку, неловко заполняя пространство между ними. — Окей, — говорит Ариэль, подмигивая. – Теперь внимание, — он поднимает левую руку и тянется к нему. У Луи перехватывает дыхание. Он не до конца уверен, но, кажется, он только что видел, как рука незнакомца прошла сквозь его собственную. — Видишь? – провозглашает Ариэль, а затем несколько раз повторяет своё действие. Луи не чувствует ничего, кроме лёгкого холодка и сухости в горле. Его рука неподвижно обвисает, появляется ощущение, что земля уходит у него из-под ног. Этот мир кажется слишком сияющим и, кажется, Луи совсем не понимает, что творится вокруг. — Ты издеваешься? – наконец выдавливает он, но мальчишка только трясёт головой. Он открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но какой-то звук отвлекает его. Луи наблюдает, как он крутит головой, слушая что-то, что не слышит Луи. Когда его взгляд, наконец, снова останавливается на Луи, он выглядит хмуро. — Люди идут, — объявляет он. – Мне нужно уходить, чтобы ты не выглядел сумасшедшим, разговаривая с самим собой, — он останавливается, задумчивая оглядывая Луи с ног до головы. В его глазах мерцает интерес. — Никто никогда не видел меня раньше, — говорит он тихо, почти не дыша. Луи видит изумление, которое он изо всех сил пытается подавить, видит негласный вопрос «Что все это значит?». А затем мальчишка улыбается, и от искренности улыбки захватывает дух, его лицо буквально превращается в солнце. — Увидимся, — говорит он. И он испаряется. У Луи пересохло во рту. В его висках стучит, а к сердцу даже страшно прислушиваться. Он не может пошевелиться, он просто смотрит в пол. Звонкий шум за его спиной выводит его из ступора. Он оборачивается, обнаруживая рабочего, застенчиво стоящего в дверном проходе, пара строительных лесов застряла в дверях. Рабочий пожимает плечами в извиняющейся манере, и продолжает свой путь.***
День Луи тянется невыносимо медленно. Он понимает, что ему нужно собраться с мыслями, у него ведь сегодня встреча, а завтра ещё одна, он должен быть готов. Но боже правый, он не может выкинуть из головы все странности сегодняшнего утра. Он мысленно проигрывает всё снова и снова, не зная, что об этом думать. Вся эта призрачная тема кажется полной бессмыслицей, так что он пытается придумать разумное объяснение происходящему. На самом деле, галлюцинации кажутся единственным выводом, но Луи этот вариант не нравится. Его мысли прерываются появлением Найла в дверном проёме его офиса. — Ты уже пообедал, Лу? – говорит он, а затем останавливается, вглядываясь в лицо Луи. – Боже, ты выглядишь дерьмово, приятель. Это ведь только второй рабочий день, а ты уже не спишь? Луи рассеянно трясет головой, глядя на Найла и возвращаясь к своим раздумьям. — Найл, в театре есть скрытые камеры? – спрашивает он, игнорируя причитания Найла о важности сна и еды. Обычно он бы не стал посвящать Найла в такие дела, но это важно. К счастью, Найл непрекословно отвечает на вопрос: — Конечно, а что? Луи выпрыгивает из кресла и через секунду оказывается в коридоре. Он слышит, как Найл пытается поспеть за ним, но Луи только ускоряется, переходя на бег, долетает до лестничного пролёта и спускается на три этажа ниже. Он оказывается напротив кабинета охраны раньше, чем успевает продумать свои действия. Он просто стучит в дверь, даже не пытаясь ответить на бесконечные вопросы Найла. Никто не отвечает, но дверь не заперта, так что Луи заходит внутрь. — Лу, что ты делаешь? – шепчет Найл за его спиной. – Ты ведёшь себя до чёртиков странно. Луи игнорирует его, беспардонно устраиваясь в ближайшем стуле. Он подрабатывал ди-джеем на радио в университетские годы, там была точно такая же система охраны, так что он знает, как с ней справиться. Он находит папку с видеозаписями сегодняшнего утра за считанные секунды. — Ты типа Джеймс Бонда что ли? – бормочет Найл, опираясь на стенку, не решаясь до конца войти в комнату. Луи, наконец, удостаивает его взглядом. — Тайные таланты, — отвечает он, подмигивая. — Аа, так ты всё-таки вышел из транса, — говорит Найл, прищуриваясь. – На секунду я подумал, что в тебя вселился дух Тома Круза или что-то в этом роде. Луи чуть не подпрыгивает на месте от подобранных Найлом слов, но сдерживается, сосредотачиваясь на своей миссии. Он оборачивается к экрану и нажимает «плэй». И он смотрит. Смотрит, как он оборачивается к пустоте. Смотрит, как он говорит с воздухом. Смотрит, как он протягивает руку в никуда. — О боже, — шепчет Луи, закрывая лицо руками. Он чувствует, как Найл подошёл ближе, любопытство всё же взяло в нем верх. – Найл, как можно быстро узнать, есть ли у меня опухоль мозга? — Что? – переспрашивает Найл, его глаза расширяются. — У меня галлюцинации, - бормочет Луи. – В смысле, это случилось только однажды, этим утром. Я как та цыпочка из «Анатомии Страсти». Но только без секса. — О, а ты видел последний эпизод «Анатомии Страсти»? – спрашивает Найл, и Луи даёт ему щелбан. — Найл! Расставляй приоритеты! Я тут умираю вообще-то! — Достаточно странный вывод после одной галлюцинации, Лу, — задумчиво отвечает Найл. – Такое с каждым может случиться. — Твой друг очень чувствителен, — раздаётся третий голос, и Луи замирает на стуле, стараясь как можно медленнее повернуть голову к углу комнаты. Его галлюцинация, его Ариэль вернулся, он просто и банально стоит рядом со стопкой чистых DVD, как будто ничего особенного не происходит. – И ты не умираешь. Я призрак. Клянусь. Найл оборачивается, чтобы выяснить, на что смотрит Луи, и, явно не заметив ничего необычного, легонько толкает друга. — Лу? – взывает он, а тот только открывает рот для ответа, но не может выдавить ни звука. Признать факт галлюцинаций стало ещё сложнее. — Ой, да боже мой, — сухо говорит Ариэль, закатывая глаза. Он быстро оглядывает комнату, останавливая взгляд на пустой чашке от кофе. Он тянется к ней, но его рука замирает в миллиметре от предмета, его лицо становится серьёзным. А затем он просто щёлкает пальцами, и чашка падает на пол. — Господи! – кричит Найл, отпрыгивая обратно к дверям, когда осколки фарфора разлетаются во все стороны. Луи молча пялится на друга. — Ты видел это? — Сложно не заметить, — отвечает Найл. – Какого чёрта только что произошло? Луи смотрит на призрака, который выглядит жутко самодовольно. — Без понятия, — шепчет Луи, встречаясь с сияющими зелёными глазами за секунду до того, как они исчезают. – Думаю, мне нужно что-то съесть. Скорее всего что-то алкогольное. — Это называется «выпить». — Да, и это тоже, — бормочет Луи, с усилием поднимаясь со стула. Найл смотрит на него с очевидным беспокойством. — Ладно, но что на счёт этой «я умираю»-темы? — Я в порядке, — вздыхает Луи. Это слово точно не описывает его чувства. – Это больше не проблема. И Луи избегает театра весь оставшийся день.***
Квартира Луи пуста и холодна, когда он возвращается домой этим вечером. Он открывает несколько окон в прихожей, с трудом справляясь с защёлкой. Видимо, предыдущий жилец квартиры не сильно любил свежий воздух. Тёплый летний ветер мягко шевелит его волосы, когда он наконец справляется с окном, и Луи впервые за несколько часов позволяет себе улыбнуться. И так. Луи приземляется на пол прямо под подоконником. Квартира досталась ему без мебели, а у него нет времени купить даже диван, так что квартира, по сути, состоит только из кухни и пустой прихожей. Его ноутбук стоит на зарядке посреди комнаты, напоминая какую-нибудь инсталляцию в стиле пост-модерн. Луи вздыхает. «Призраки,» — думает Луи, а затем шепчет слово вслух. Сегодня весь день он чувствовал странную слабость, так что ему казалось, что он взывает к чему-то, к чем-то, что поможет ему разобраться с чувствами. Но ничего не происходит. Он всё ещё чувствует только усталость. Наверное, ему пора идти спать.***
Утренний свет не щадит глаза Луи, когда тот покидает свою квартиру. Облака растянуты по всему небу, так что всё кажется сероватым, Луи буквально вваливается в метро и каким-то чудом добирается до станции метро Bankside. Кричат чайки и урчат лодочные моторы, но в целом мир пуст в это время. Изгибистые улицы, по которым Луи идёт на работу, полностью принадлежат ему одному. Есть что-то впечатляющее в Глобусе, связанное не только с его внешней внушительностью, а с чем-то более глубоким. Луи останавливается, поворачивается спиной к собору Святого Павла, который слегка подсвечивается рассветным солнцем, и вдыхает всё это великолепие. Это всё принадлежит ему. Глобус принадлежит ему. И вдруг из неоткуда все события вчерашнего дня возвращаются к нему. Он не контролирует путь, который избирают его ноги. Они несут его не к офису, а к самому театру. У него так много дел, но он знает, что не переживет этот день не проверив… Внутри тихо и пусто, так что он просто стоит несколько секунд на ступеньке, переваривая ситуацию. — Проблема в том, - наконец говорит он воздуху. – Что я не верю в призраков. — Ну ладно, если тебе от этого легче, — Ариэль появляется в первых рядах, заливисто смеясь, Луи чувствует, как кровь застывает в его жилах. Хорошо хоть это привидение не похоже на чудовищ из фильмов ужасов. — На самом деле, нет, — вздыхает Луи, скрещивая руки на груди и прислоняясь спинок к деревянной колонне. И так, всё это реально. Всё происходит на самом деле. – Я называл тебя Ариэль в голове, пожалуйста, скажи, что тебя не зовут Банко** или что-то вроде того. — Корнелиус, — отвечает он серьёзно. На секунду Луи кажется, что его сейчас хватит удар, но затем он замечает дрожащие уголки губ, которые выдают призрака. Он взрывается в порыве смеха. – Да не, я просто Гарри. — Гарри – не звучит как жутковатое призрачное имя, — бормочет Луи, не зная, куда направить взгляд. — Ну, знаешь, мы имена не выбираем, — вяло парирует Гарри. Луи вздыхает, зажмуривая глаза. — И долго ты планируешь тут слоняться, Гарри? — По правде говоря, у меня нет выбора, — интонация Гарри граничит с виноватой, и когда Луи открывает глаза, он обнаруживает, что Гарри смотрит на него самым очаровательным серьёзным взглядом. Он весьма высокий, но его плечи постоянно опущены, словно он пытается спрятаться, словно он боится напугать Луи. Интересно. – Я не хочу тебя раздражать, но я ни с кем не разговаривал, ну, просто вечность. Луи молча пялится на него. — Ты не… что? Гарри пожимает плечами. — Ну, люди меня обычно не видят. Не знаю что, но что-то с тобой не так, приятель. — Со мной не так? – Луи прижимает ладони к вискам. Мысль о том, что ему не только нужно пересмотреть своё мировоззрение и убеждения о загробной жизни, но ещё и смириться с его ненормальностью… Это просто чересчур. На сегодня хватит. – Мне пора идти. У меня первое прочтение. — Желаю хорошо провести время! – счастливо отвечает Гарри, испаряясь. Луи не может сдержать сдавленный стон. — Что вообще происходит, — шепчет он в воздух. Никто не отвечает.***
Актеры уже ждут его, когда Луи заходит в комнату. Они сидят за огромным круглым столом, перед каждым аккуратно лежит перекус и бутылка воды. Луи замирает на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Его внимание необходимо здесь и сейчас. — Привет всем, — говорит он, прерывая тихие шепотки. – Я Луи, ваш режиссёр. Возможно, вы заметили мою голову на мониторе ноутбука во время ваших прослушиваний, но, уверяю вас, у меня есть настоящее тело, - эта жалкая попытка пошутить вызывает короткий смех, но Луи рад, что он в состоянии сказать хоть что-то. Он ловит взгляд Лиама, который играет Фердинанда. Он работал с ним на фестивале в Вулвергемптоне пару лет назад, Луи приятно поражён прогрессом в его карьере. Он удивительный актер и человек, с которым Луи достаточно легко подружился. Лиам улыбается Луи, тот чувствует себя более расслаблено. — Я хотел бы поблагодарить вас за участие в этой постановке, — говорит Луи, опираясь на спинку единственного свободного стула. – Это на самом деле амбициозная идея: гей-версия пьесы Шекспира в Глобусе. Не думаю, что старина Уилл был бы против, — эта шутка оказалась куда более удачной, так что в следующую секунду Луи чувствует себя намного лучше. Он никогда не хотел быть актёром, но каждый, кто связан с театром, должен уметь работать на публику. – Так что я ценю то, что вы здесь сегодня. Вы исполняете мою мечту. Он выдвигает свой стул и присоединяется к актёрам за столом. — Итак, приступим. Прочтение проходит настолько хорошо, насколько Луи мог позволить себе надеяться. Он не знаком с актрисой, исполняющей роль женской версии Просперо – Люси, но она прекрасно справляется со своей ролью. Ариэль и Калибан – Элеанор и Перри – потрясающие, полные интересных идей о своих персонажах. Лиам, как уже было сказано, замечательно справляется со своей задачей, особенно с его щенячьим взглядом и природной невинностью. И, наконец, мужская версия Миранды. Зейн Малик был личным выбором Луи, за который он боролся с продюсерами до последнего. В нем есть какая-то искра. Видя химию между Зейном и Лиамом, Луи не сожалеет об этих спорах ни на секунду. Что весьма интересно, так как они оба слегка враждебно настроены. Луи замечает это во время перерыва на кофе, когда между Лиамом и Зейном завязывается беседа на повышенных тонах, динамичность, присутствующая между их персонажами, испаряется в мгновение ока. Через некоторое время всё успокаивается, но Зейн всё ещё выглядит недовольно, когда тянется за своей тарелкой с бисквитом. Луи, видимо, придётся за ними приглядывать. Не хотелось бы, чтобы закулисная драма испортила магию на сцене. Всё идёт гладко и дальше, не считая упомянутой стычки. Уже почти темнеет, когда они доходят до конца сценария. Записная книжка Луи полна заметок и новых идей. Он одаривает всех улыбкой, полной гордости.***
Репетиции на сцене не начнутся до следующей недели, так что Луи проводит утро четверга с Джеймсом, снова и снова обсуждая бюджет, а потом остаётся предоставленный самому себе. Луи не собирается проводить свободный день в его маленьком кабинете, так что он берёт свои заметки и выходит за дверь. Некоторое время он пытается убедить себя, что просто ищет подходящее местечко для уединения, но ноги сами несут его к месту, о котором он постоянно думает. Театр тих, хотя звуки улицы на несколько секунд заполняют здание, когда Луи открывает дверь. Он спускается по деревянным ступенькам и вскоре оказывается в центре сцены. И да, окей, ему надо поработать, он пришёл сюда, чтобы снова просмотреть сценарий, но… — Так что, тебя кто-то убил во время пьесы? – растерянно спрашивает Луи, обращаясь к воздуху и присаживаясь на пол. Он умудряется не подпрыгнуть, когда нога Гарри шаркает за его спиной. Луи выпрямляется, чтобы обнаружить задумчивые зелёные глаза. Гарри пожимает плечами. — Без понятия, — говорит он лениво, и Луи приподнимает одну бровь. — Я не помню ничего из прошлой жизни, — продолжает Гарри расслабленным тоном. – Я даже не знаю, как долго я здесь нахожусь. Кажется, время растягивается, когда тебе не нужно гнаться за жизнью. Солнечный зайчик отскакивает от его серебряного кольца, когда его рука рассекает воздух. Гарри много жестикулирует, хотя его движения почти ничего не значат. На самом деле, Луи это нравится. — Ты был тут во времена Шекспира? Гарри не может сдержать смех. — Ты ведь шутишь? — Почему это? – обижено отвечает Луи, Гарри медленно качает головой. — Во-первых, — отвечает он со своей странной веселостью, его голос всё такой же мягкий и низкий. – Это не оригинальный вариант Глобуса. Даже школьники это знают. Изначально он был в нескольких кварталах отсюда, а затем он сгорел, — он лениво облокачивается на стену. – А во-вторых, — продолжает он, опуская голову. – На мне футболка с рок-группой. Глаза Луи скользят к его груди, да, так и есть. А ещё он накачанный, но изящный, и вырез его футболки открывает часть татуировки – птицы, кажется – и его подвеску. Луи не задумываясь закусывает губу. — Ты что, думаешь, я просто пошёл в местный TopShop для привидений? – продолжает Гарри, Луи заставляет себя поднять взгляд. Он разглядывает призрака. Нет. Просто нет. — Ты мог поменяться с другим призраком, — вымученно отвечает Луи, открывая одну их своих записных книжек, стараясь выглядеть занятым. Есть что-то жуткое в обсуждении одежды с призраком, которого, будем говорить откровенно, он считает привлекательным. Луи хочется смеяться над этой ситуацией, но он решает посмеяться над Гарри. – Я слышал, мертвые люди любят The Beatles. Наверняка в округе бродит куча таких, они обмениваются сувенирами и всё в таком духе. Луи снова поднимает взгляд на Гарри, который замер в изумлении. Луи чувствует, как его наигранное спокойствие улетучивается. Его губы против его же воли растягиваются в улыбке, а вокруг глаз появляются морщинки, в этот момент до Гарри наконец доходит. — Ты – идиот, — говорит Гарри медленно, изо всех сил стараясь нахмуриться. – Ты просто смеёшься надо мной. — TopShop для привидений, — отвечает Луи, наконец поддаваясь порыву смеха. Лёд тронулся. — Так ты правда ни с кем не разговаривал всё это время? – спрашивает Луи, когда ему удаётся успокоиться. Гарри садится на сцену рядом с ним, обводя взглядом пустующие ряды. — Если поразмыслить, то нет, — наконец отвечает он, вздыхая. – Иногда я разговариваю с людьми, но они меня не слышат. — Это звучит до ужаса одиноко, - говорит Луи, не отрывая взгляда от рук Гарри, скользящих по краю сцены. Его пальцы длинные и тонкие, в прошлой жизни он вполне мог бы быть пианистом. — Так и есть, — соглашается Гарри, Луи поднимает глаза, рассчитывая увидеть грусть, но встречается с тёплой улыбкой. – Поэтому я рад, что ты здесь, Луи. Луи пожимает плечами. — Извини, что тебе не приходится выбирать компанию, — говорит он, в ту же секунду проклиная своё неумение подумать. Гарри явно заинтересован. — Ну не знаю, — говорит он задумчиво, его выражение лица совершенно необъяснимо в этот момент, но глаза всё ещё светятся теплом. – Может, я ждал именно тебя. В его голосе слышна насмешка, но эти слова оказывают на Луи неожиданный эффект. Но у Луи нет времени на размышления об этом странном чувстве, поселившемся в нем. Гарри быстро подскакивает на ноги, на его лице читается почти комичная сосредоточенность. — Там снаружи кто-то из актёрского состава «Макбет», — провозглашает он, забыв обо всём сказанном прежде. – Хочешь разыграть их в призрачном стиле? Гарри удивительно весел для мёртвого человека. В итоге вся работа, которую Луи планировал выполнить, осталась забыта.***
Луи осознает, насколько легко он привык к присутствию Гарри в Глобусе. В течение последующей пары дней Луи встречал Гарри несколько раз, каждый раз они были наедине, в офисе или в самом театре. Наверное, Гарри действительно не хочет, чтобы Луи считали чудиком, разговаривающим с самим собой. Но они не всегда разговаривают. Иногда Гарри просто тихо появляется и смотрит в окно или на работающего Луи. А иногда он обсуждает пьесу, высказывает своё мнение, или расспрашивает Луи про его жизнь за пределами театра. Они легко находят темы для разговора, о любимых пьесах, о семье Луи, о лучших капкейках в южном Кенсингтоне. (“Кладовая Мюриэля!» — заявляет Луи, а Гарри кивает так, словно ему действительно пригодится эта информация. Ну они ведь правда размером с лицо и наполовину сделаны из сахарной пудры.) Кажется, Гарри действительно нравится выслушивать рассказы Луи о его жизни. Когда же речь заходит о нем самом, всё сводится к загадкам и абстрактным шуткам, но беседа всё ещё кажется легкой и приятной. Конечно, бывают и неловкие моменты, например, когда Луи заканчивает свою историю словами «А как насчёт тебя?». Тогда Гарри замолкает и по его лицу пробегает тень грусти, а Луи просто пытается преподнести свои слова в другом свете. Все воспоминания Гарри состоят из Глобуса. Только из Глобуса. Луи знает название каждой пьесы, которую он видел, но история жизни Гарри остаётся загадкой для них обоих. И это однозначно беспокоит Гарри. Иногда он просто останавливается посреди истории и смотрит в одну точку, словно стараясь поймать взглядом что-то невидимое. А затем он просто вздыхает, его плечи опускаются, разочарованный взгляд поднимается на Луи. — Извини, не получилось, — говорит он, а затем испаряется после пары попыток сменить тему разговора. Это явно не дает ему покоя, и Луи не может понять, помогает ли его присутствие в жизни (или отсутствии жизни) Гарри, или наоборот. Луи замечает, как Гарри буквально переплетается с его первыми двумя неделями в театре. К понедельнику он понимает, что улыбается каждый раз, когда поднимает глаза и видит Гарри на стуле напротив в совершенно необъяснимой позе. — Я не понимаю, почему ты не можешь просто сидеть на этом стуле, не перекашиваясь от боли, — бормочет Луи вместо приветствия, грызя кончик ручки. Шок от призрачных неожиданных появлений выветрился, Луи начал привыкать к постоянному присутствию Гарри. — Он здесь очень давно, — говорит Гарри, пожимая плечами. – Для меня этот стул, в каком-то смысле, часть Глобуса. И к нему несложно прикасаться, — и так со всем, что связано с Глобусом. Прикосновения ко всему остальному требовали слишком больших усилий, а с людьми не стоило даже пытаться. — Так что, Глобус просто… поглотил этот стул? – спрашивает Луи недоверчиво, а Гарри только снова пожимает плечами, играя с кольцом на пальце. Он откидывается на кожаную спинку стула, изучая записи Луи. — Сегодня очередное прочтение? – спрашивает Гарри. Луи качает головой. — Не, сейчас всё серьезно, - отвечает он, откладывая стопку документов и поправляя чёлку. Откровенно говоря, сегодня его волосам ничего не поможет, но это волнует его меньше всего. Сегодняшний понедельник обещает быть сумасшедшим, учитывая, что вся труппа придёт на первую репетицию. – Я буду в репетиционной. — Скууучно, — говорит Гарри протяжно, показывая Луи язык, когда тот поворачивается к нему. – Найдёшь меня потом? — Я? Тебя? – переспрашивает Луи, смеясь. – Ты – дух театра, Хазза. Поработай над своей вездесущностью. — Мои извинения, — отвечает Гарри, в его глазах сияют искорки. – Я займусь этим. Когда-нибудь. Приходи за кулисы, когда закончишь. У меня для тебя подарок. Он испаряется в ту же секунду, Луи теперь называет это «приступ излишней призрачной драматичности». Кажется, Гарри нравятся все эти штучки, так что Луи научился не подпрыгивать каждый раз, когда что-то такое происходит. Луи по-прежнему думает о Гарри, спускаясь в репетиционную. Сложно игнорировать тот факт, что появления Гарри стали самыми счастливыми событиями для Луи. Он пытается объяснить это тем, что у него словно появился напарник, с которым они во всем соглашаются. Только этого напарника никто не видит. В комнате есть только Зейн, который известен за свою пунктуальность, что Луи очень нравится. Парень свернулся клубочком на каком-то ящике в углу и уткнулся носом в сценарий. Луи пришлось закашляться, чтобы его, наконец, заметили. — Готов к сегодняшнему дню? – спрашивает Зейн, поднимая глаза. Луи смеётся. — Разве не я должен задавать такие вопросы? Зейн только пожимает плечами, откладывая сценарий и подвигая к себе чашку чая. — Я просто уже не могу дождаться. Луи задумчиво наблюдает за ним, мысленно возвращаясь к первому прочтению. — Можно задать тебе вопрос? – осторожно начинает он, стараясь не пересекать границы. Но он ведь режиссер. Он должен есть границы на завтрак. – У вас с Лиамом всё хорошо? Это самый тактичный способ поднять данную тему, но смуглая кожа Зейна заметно розовеет, его глаза теперь прикованы к полу. Кажется, Зейну стыдно. Интересно. — Эм, — бормочет Зейн, стараясь не поднимать взгляд. – Да, всё замечательно, — у него странный тон. Луи откровенно разглядывает его. — Да? – переспрашивает он, стараясь побороть повисшую неловкость. – Потому что на первом прочтении всё было как-то странно. Зейн наконец поднимает глаза, он улыбается, но всё ещё выглядит напуганным. — Извини, это правда ерунда. Всё в порядке. Всё замечательно. Я разговаривал с ним вчера, мы отлично ладим. Правда. Ага. Это явно не вся история. Но, на самом деле, Зейн ему ничего не должен. — Ладно, если ты уверен, — говорит Луи, пожимая плечами и опираясь на кофейный столик. Он разглядывает тарелку с маффинами. – Знаешь, пару лет назад я ставил небольшую пьесу. Так вот, кто-то из команды всегда приклеивал маффины к подносу супер-клеем, — бормочет Луи, витая в собственных мыслях, Зейн взрывается от смеха за его спиной. Луи оборачивается в полном шоке. Зейн сложился в три погибели, смех его просто преобразил. Его просто трясет, но лицо сияет. — Ради всего святого, оставь в покое эти маффины, — раздается веселый голос, Луи замечает Найла в дверном проёме. — Ты тут не босс, Найлер, - отвечает Луи, быстро хватая шоколадный маффин. В ту же секунду к нему подлетает Найл, выхватывает выпечку и убегает в коридор. Помещение заполняется актерами, репетиция проходит гладко. Видимо, Зейн сказал правду: чтобы там не происходило между ним и Лиамом в первый день, всё оказалось позади. Они вместе смеются над какой-то шуткой в углу, пока Луи прорабатывает сцену с Перри. Он не может не заметить, как Зейн наклонился к Лиаму. Неплохо. Актеры – люди странные. День приближается к концу, Луи остается один в репетиционной. Он просматривает свои заметки, а затем закидывает сумку себе на плечо и направляется на поиски призрака. Он обнаруживает Гарри в одной из гримёрок, разглядывающего только что доставленные костюмы для Макбета. Луи уже не может дождаться, когда репетиции переместятся в сам зал. — Думаешь принарядиться? – спрашивает Луи, Гарри даже не оборачивается. — Ну, учитывая, что TopShop’а для приведений не существует, я имею право что-нибудь позаимствовать, - отвечает он в своей музыкальной манере. Когда он наконец поворачивается к Луи, его лицо светится. – Готов к чему-то потрясающему? — Всегда готов, — кивает Луи, Гарри направляется в неизвестном направлении, подавая знак следовать за ним. Они выходят из гримёрки и идут к пожарному выходу. — Я подумал, тебе может это понравиться, — говорит Гарри, когда они шагают по широкому слабо освещенному коридору. Они сейчас, наверное, где-то между сценой и подвалом, но Луи здесь никогда раньше не был. Они подходят к запертой двери, и Гарри призывает Луи подождать. Луи наблюдает, как Гарри проходит сквозь дверь, защёлка издаёт характерный звук. Луи дёргает дверную ручку, и она поддается, он снова видит Гарри, ждущего его. — Я впечатлён, — искренне говорит Луи, а Гарри только наигранно кланяется. — Я тренировался, — отвечает он. Интересно, он не шутит? Луи знает, что возможность прикоснуться к вещам даётся Гарри с трудом. В этом коридоре расстелен ковёр, освещение чуть ярче и теплее, Луи понятия не имел, что это место вообще существует. Кажется, Гарри прочитал его мысли. — Мы прямо под выставкой, — объясняет он, заворачивая за угол. – Тут есть парочка вещей, которые ещё не выставили на показ, я подумал, что ты захочешь их увидеть. Ещё одна запертая дверь, ещё одна призрачная штучка, и наконец они добираются до пункта назначения. Это комната среднего размера, каждый миллиметр её стен покрыт полками и крючками. Любопытство берёт верх, Луи открывает первый попавшийся ящик, чтобы обнаружить аккуратно разложенные по стеклянным кейсам манускрипты. Название гласит «Генри V», бумага покрыта заметками. — Генри V, — бормочет Луи, поворачиваясь к Гарри. – Это же первая пьеса, поставленная здесь. Гарри ухмыляется, указывая на верхний угол манускрипта. Там есть дата. Декабрь 1996, месяц до открытия реконструированного Глобуса. Луи осторожно пробегается кончиками пальцев по стеклу. — Должно быть, они собирали коллекцию манускриптов для новой коллекции, - говорит Гарри, оглядывая комнату. – Разыскивали все связанное со старыми постановками. У Луи появляется идея. Он делает шаг назад и замечает карточку с числом «1997» в ящике, который он открыл. Он ищет глазами такую же карточку 2002 года. Вот она. А вот и манускрипт «Сна в летнюю ночь». Он замирает, разглядывая сотни заметок, написанных рукой режиссера пьесы, Майка Альфредса. Он не знал его имени раньше, не знал имён актёров или создателей, он не знал ничего, кроме чувств девятилетнего мальчика, который впервые оказался в Глобусе. — Первая пьеса Шекспира, которую я увидел, — говорит Луи тихо, аккуратно постукивая пальцем по стеклу и поворачиваясь к Гарри. – Это причина, по которой я стал режиссером. Причина, по которой я здесь. «Это причина, по которой я встретил тебя,» — думает он. Гарри улыбается он, но почему-то сейчас он выглядит старше, чем обычно. Это улыбка нарисовала под его глазами морщинки, которые Луи раньше не замечал. Взгляд Гарри падет на плечо Луи, и ему кажется, что пальца Гарри уже готовы подняться, но он остается неподвижным. — Лу, — мягко говорит он, и Луи улыбается в ответ. — Спасибо, Гарри, — отвечает он. Больше всего на свете он хочет протянуть руку к Гарри, прикоснуться к нему, чтобы показать благодарность. Но вместо этого он вздыхает и закрывает ящик.***
Вечер пятницы наступает куда быстрее обычного, Луи и Найл покидают Глобус в прекрасном расположении духа и направляются в ближайший итальянский ресторанчик, надеясь избежать общества туристов. Найл наконец закончил работу над музыкальным сопровождением к первому акту, так что дух победы витает в воздухе. Он замирают посреди улицы, когда Луи слышит крик «Эй, парни!» за их спиной. Он оборачивается, обнаруживая Лиама, бегущего к ним. — Лиам! Где планируешь провести столь прекрасный вечер? – спрашивает Луи, Лиам смеётся. — Думаю, дома, — отвечает он, пожимая плечами, Найл хмурится, словно это серьёзная загадка, которую нужно решить. — В пятницу? Это слегка жалко, приятель, — говорит он, приобнимая Лиама за плечо. Луи уверен, что они встречались только пару раз, но Найл известен тем, что обращается с людьми как со своими старыми друзьями. – Пойдем, съешь пиццу с нами. — Я бы не хотел навязываться… — начинает Лиам, вечный джентльмен, но Луи перебивает его. — Не глупи, нам многое нужно наверстать. Мы и минуты не провели вместе за переделами репетиционной, а мне интересно, чем ты занимался все это время. Лиам соглашается, и они втроём направляются в ресторан. Это маленькое повседневное здание с кирпичными стенами и официанткой, которая, однозначно, подделывает итальянский акцент. Выяснилось, что Лиам катался по стране, участвуя во всевозможных проектах, немного Шекспира, немного модерна, немного классических мюзиклов. Он отшучивается от предложения Найла спеть что-нибудь из «Поющих под дождем», но Луи не сомневается, что Найл всё-таки заставит Лиама это сделать. — Но у меня было не слишком много времени на развитие личной жизни, — вздыхает Лиам, вертя в руках кусок пиццы. – Ну, если не считать все эти штуки с новой девушкой в каждом городе. Или новым парнем, — добавляет он, глядя на Луи. – Но да, моя последняя попытка завести девушку закончилась ничем около года назад. Девушку, значит. Луи на секунду задумывается, знает ли об этом Зейн. И волнует ли это Зейна. Ему действительно нужно разобраться в этом парне. Луи кивает. — Я понимаю, о чём ты, — он был одинок уже около двух лет, не считая отношения на одну ночь. У него просто не оставалось времени и сил на попытки найти что-то большее. Он драматично всплескивает руками. – А, к чёрту. Артисты не могут быть связаны обязательствами. Остальные смеются, беседа двигается дальше, прежде чем Луи находит объяснение паре зелёных глаз, которая промелькнула в его мыслях.***
Луи нельзя назвать человеком, любящим утра понедельников, но всё же он рад необходимости идти на работу. Сегодня он наконец перенесёт репетиции в зал. Он вваливается в Глобус за полчаса до необходимого времени и зовёт Гарри. — Сегодня тот самый деееень, — поёт Луи, кружась по сцене как дамочка из группы поддержки под двойной дозой энергетика. В ответ он слышит смех Гарри. — Ты такой задрот, — говорит Гарри, Луи замирает, расположив руки на бёдрах. — Не оскорбляй старших, Хазза, — провозглашает Луи. Гарри приподнимает одну бровь: — Старших? — Именно. Я старше, чем ты, — говорит Луи. Гарри фыркает. – Что? Гарри наблюдает за ним с насмешливым скептицизмом. — Ты не можешь быть так уверен, что если мне тридцать? Луи медленно оглядывает Гарри снизу-вверх. — Ты выглядишь лет на десять, Гарри. — Ну и ладно, — уступает он. – Но я мог быть призраком уже пятьдесят лет! – Луи откровенно смотрит на его футболку с рок-группой. Гарри машет руками. – Ладно, двадцать! — Неа, - самодовольно отвечает Луи, скрещивая руки на груди. – Глобус ещё и двадцати лет не существует. И кто теперь не разбирается в истории? — Ты просто дитя, — говорит Гарри, и Луи трясёт головой. В обществе Гарри становится безумно сложно не улыбаться, серьёзно, он обожает то, как Гарри может подхватить любую наиглупейшую беседу. — Не меняй тему. Я не принимаю призрачную жизнь как прибавку к возрасту. К тому же, ты ничего не помнишь, так что тебя нельзя назвать одарённым мудростью веков. Проходит секунда перед тем, как Луи понимает, что шутка не удалась. Он замечает, как плечи Гарри напрягаются и его взгляд отдаляется. Секунды летят, веселье покидает его лицо. — Ладно, — Гарри надувает губы с наигранным разочарованием, в его глазах снова появляются искры. Луи не успевает моргнуть, как Гарри уже стоит прямо напротив него. – Но я выше. Он на самом деле выше. И это всё, о чем Луи может думать. Потому что Гарри заполни всё пространство вокруг него и смотрит на него сверху-вниз, и стоит так близко, что Луи мог бы почувствовать жар от его тела, его дыхание. Но, разумеется, он ничего не чувствует. Если бы Луи осмелился и дотронулся до Гарри, он бы не почувствовал ничего, кроме воздуха. Он сглатывает, ком стоит в его горле. — Ну и ладно, — говорит он, замечая, что перешёл на шёпот. Он прокашливается, чтобы его голос снова зазвучал нормально. – Ты выиграл. Луи разбивает тот маленький пузырь, в котором они находились, отходя от Гарри на шаг и направляясь к краю сцены, где он оставил сумку. Он вылавливает оттуда свои очки, стараясь изобразить безразличие. Когда он, наконец, решается взглянуть Гарри в глаза, тот снова выглядит напряжённым. — Что? — Ничего, — Гарри улыбается и пожимает плечами. Луи смотрит на часы. — Актёры будут здесь с минуты на минуту, — бормочет он, разглядывая бумаги. – Ты собираешься испариться? — На самом деле, — задумчиво отвечает Гарри. – Я бы хотел остаться и посмотреть. Луи резко поворачивается к нему в шоке. — Ты остаёшься? — Ну, меня же всё равно никто кроме тебя не видит, - объясняет Гарри, облокачиваясь на деревянную балку. Луи закусывает губу. С одной стороны, он хочет, чтобы Гарри побыл рядом подольше. С другой, он не уверен, что сможет вести себя нормально, когда Гарри в зоне видимости. Нормальные люди не были созданы для существования в таких условиях. От размышлений его спасают приближающиеся шаги и два громких голоса. Зейн и Лиам появляются в дверном проёме, они явно посреди спора. Луи настороже, он отрывает рот, чтобы произнести что-нибудь, что может спасти ситуацию. Но затем он прислушивается к диалогу, слова застывают на его губах. — Зелёный Фонарь использует кольцо, чтобы создавать какие-то пистолеты и кинжалы. Он самый анти-креативный человек на планете! — Ага, да, в отличие от Бэтмена, с его бэт-мобилем, и бэт-локатором и бэт-всем, — отвечает Зейн, Луи осознает, что на его лице появилась ухмылка. — Мои актёры – двенадцатилетки, — шепчет Луи, и слышит, как Гарри смеётся за его спиной. — Как скажешь, балерина, — отвечает Гарри, обходя Луи и приближаясь к Зейну и Лиаму. Невероятно странно наблюдать за Гарри, который вот так просто подходит к людям, которые его не видят. – А Лиам в курсе, что Зейн в него влюблён? От удивления Луи набирает в лёгкие столько воздуха, что чуть не закашливается. Он пялится на Гарри, удивляясь, что кто-то ещё заметил эту химию между ними. Без него он так бы и думал, что это напряжение – последствие постоянных ссор. Но влюблённость кажется более разумным объяснением. Особенно, если Зейн знает о натуральности Лиама. — Луи? Зейн вытягивает Луи из его размышлений, он осознает, что наверняка выглядит странно со своими широко распахнутыми глазами. Он трясёт головой. — Эм, — начинает он. – Да, привет, — ему нужно научиться игнорировать Гарри, если он хочет пережить эту репетицию. Видимо, Гарри это тоже понимает, так как он тихо направляется к последнему ряду. Смена обстановки сыграла большую роль в развитии пьесы. Все актёры выглядят взбудораженными в приятном смысле, и это волнение не улетучивается до самого конца репетиции. — Это место идеально для работы, — бормочет Зейн. Все актёры уже разошлись, он прорабатывает его монолог с Луи. — Это самое прекрасное здание в мире, — отвечает Луи, бросая короткий взгляд на Гарри, который улыбается ему. — Знаешь, некоторые думают, что тут живёт призрак, — продолжает Зейн, складывая сценарий в сумку. В этот раз удивлённый вздох Луи всё-таки приводит к кашлю. — Что? – говорит он, когда ему наконец удаётся восстановить дыхание. Зейн выглядит взволнованно. — Ты в порядке? – спрашивает он, Луи кивает. — Просто неудачно сглотнул. Говоришь, призрак? — Ну да, — говорит Зейн почти застенчиво. – Просто тут странная аура, да и вещи пропадают и перемещаются с места на место, знаешь. Я сначала не верил, пока не остался тут один вечером и не почувствовал, что кто-то наблюдает за мной. — О да, это был я, — раздаётся голос Гарри прямо рядом с ухом Луи. И слава Богу Луи уже отложил свою бутылку воды, иначе он бы просто захлебнулся. Потребовалось немало самоконтроля, чтобы не повернуться к Гарри, когда тот снова заговорил. – И он отлично справляется с ролью. Хороший выбор, Лу. — Так ты веришь в приведений? – спрашивает Луи слабым голосом, стараясь сфокусироваться на разговоре, а не на Гарри, который нарезает круги вокруг Зейна. — Не знаю, — вздыхает Зейн, застёгивая сумку. Луи ловит хитрый взгляд Гарри, который он изо всех сил старается игнорировать. Гарри тянется к бутылке воды, которую Луи поставил на край сцены минуту назад. Она накреняется и приземляется на пол, заставляя Зейна подпрыгнуть с детским испугом на его лице. Луи выдавливает смех. — Извиняюсь, я такой неуклюжий, — говорит он, и это звучит глупо даже для него. Он даже рядом не стоял с этой бутылкой. Он хмурится на Гарри. — А, ну да, — неуверенно отвечает Зейн. – Увидимся завтра, Лу. — Увидимся, — говорит Луи, наблюдая за Зейном, убегающим из театра. — Что ж, пьеса выглядит прекрасно, — говорит Гарри как ни в чём не бывало, когда они остаются наедине. Луи только сильнее хмурится, складывая бутылку в сумку. — Ты такой придурок, — отвечает Луи, не в состоянии произнести эти слова достаточно грубо. – Иди и пугай людей в туалетах. Гарри подмигивает. — Ты будешь слишком сильно по мне скучать, — говорит он с хитрой ухмылкой. И Луи не хочет, не хочет, не хочет признавать, что он чертовски прав.***
Луи с трудом верит, что его актёры работают на сцене Глобуса, что это теперь его место. Он действительно думал, что уже свыкся с мыслью, что он работает в таком исторически значимом месте, но это не так. Ничто не сравнится с чувством слияния с театром. Луи нравится считать это его собственным видом магии. Сильный голос Лиама заполняет весь зал. — Я – принц, Миранда, — декламирует он, обходя Зейна с преувеличенной важностью, Луи замечает, как тот старается не засмеяться. – Может быть – король. В Лиаме сочетаются напускная храбрость и очаровательная наивность, именно они сделали его идеальным кандидатом на роль Фердинанда. Когда-то Найл в шутку назвал эту версию пьесы «Влюблённые Идиоты», и Луи это нравится. Если Миранда и Фердинанд будут достаточно милыми, то все чувства в мире станут ярче. Просперо будет выглядеть ещё грустнее, а Калибан – злее. Они – двигатель пьесы. — Но слушайте, что говорит душа, — голос Лиама смягчается, он выглядит уязвимым. Он смотрит на Зейна с той нежностью, которая разбивает сердца, и мысли Луи невольно возвращаются к Гарри. Интересно, как Зейн относится к сложившейся ситуации. Луи, конечно, не сомневается, что Зейн профессионал, а все эти взгляды – потрясающая актёрская игра. Почти не сомневается. — Увидев вас, я вашу власть признал и сердце отдал вам навеки в рабство, — продолжает Лиам, а Луи замечает какое-то движение в верхнем крыле. Гарри наблюдает за ними. Он словно чувствует взгляд Луи, потому что поворачивается к нему с улыбкой, которая заставляет сердце Луи замереть. В следующий раз он появляется, сидя на деревянной скамье, только вечером, когда Луи складывает вещи в сумку. — Ариэль всегда был моим любимчиком, — говорит Гарри без излишнего вступления. – Печально, что Просперо отпустил его. — Да, но в этом вся суть пьесы, — отвечает Луи, складывая футляр для очков в задний карман джинсов. — Эй, Лу, я как раз хотел спросить, — начинает Гарри, его голос звучит застенчиво. – Почему «Буря»? Луи замирает, поднимая взгляд на Гарри. — Потому что никто ещё не ставил её так, как я хочу. Гарри качает головой. — Ой, да ладно, ты мог бы поставить «Бурю» где угодно, но ты нацелился на Глобус. Я знаю, как много это значит для тебя, — отвечает Гарри, прислоняясь к прохладной стене. Он протягивает руку к сумке Луи и улыбается, когда его пальцы исчезают. – В смысле, почему ты не выбрал «Сон в летнюю ночь» например, раз это твоя первая пьеса. Луи не может побороть удивление, вызванное хорошей памятью Гарри. Он просто вот так может вертеть сердце другого человека в руках, даже не понимая, что делает. — Эм, — начинает Луи, играя с молнией сумки. – «Буря» и «Сон в летнюю ночь» чем-то похожи, и я люблю обе пьесы. Сверхъестественные силы и месть, и любовь. Что ещё нужно для счастья? Гарри кивает в знак согласия, но не произносит не звука, позволяя Луи продолжить. — Я знаю, звучит как клише, но для меня «Буря» — олицетворение свободы. Она превозносит разбитое на осколки одиночество и становление личности. И, в каком-то смысле, она передаёт эмоции, которые я испытал, когда признал свою ориентацию. Так что «Сон в летнюю ночь» — это ностальгическая пьеса, ну а «Буря» буквально протащила меня сквозь мои подростковые годы. — Это прекрасно, Лу. — К тому же, — добавляет Луи. – Я знаю, что Фердинанд влюбляется в Миранда из-за магических чар, но всё не так просто. Если сыграть всё правильно, то зрители будут переживать за них, это ведь такие сильные персонажи. Но вот если сделать гей-версию из «Сна в летнюю ночь», то Хелена могла бы стать главной темой для разговоров в Баптистской Церкви Вестборо***. Гарри смеётся, поправляя чёлку. — Это был бы большой политический шаг для Глобуса. — Верно. Но вряд ли меня позвали бы обратно, — отвечает Луи, закидывая сумку на плечо. — Ах да, мы не можем позволить этому случиться, — говорит Гарри, его тон весел, но тёмная тень пробегает в его глазах. Луи замечает это, потому что тоже самое происходит и с ним. Это напоминание о том, что их время ограничено. Когда-нибудь ему всё-таки придётся оставить Гарри одного.***
Одним прекрасным утром после примерки Зейн появляется в дверном проходе офиса Луи. Он неловко мнется с ноги на ногу, словно не знает, можно ли ему войти. — Зейн? – спрашивает Луи, так как тот молчит уже секунд десять, явно дожидаясь первых слов от Луи. — Эм, да… — отвечает Зейн, приближаясь на шаг. – Я просто хотел спросить: можно я воспользуюсь твоим ноутбуком? – он вертит в руке iPhone. – Эта фигня совсем не держит зарядку, мне нужно забронировать место у мастера, чтобы его отремонтировали сегодня. — Оу, да без проблем, — говорит Луи, пожимая плечами. Зейн выглядит удивлённым и наконец расслабленным, словно он просил Луи о какой-то огромной услуге и никак не ожидал положительного ответа. Он обходит стол и наклоняется к компьютеру, Луи откатывается на стуле в сторону, давая Зейну необходимое пространство. — Извини, я просто не привык к людям, готовым легко делиться, — задумчиво говорит Зейн, печатая. – Я вырос с тремя сёстрами, каждый сам за себя. Луи не может сдержать смех, когда Зейн удивлённо поворачивается к нему, он объясняет: — У меня четыре сестры, я понимаю. На лице Зейна появляется широкая улыбка. — Я так понимаю, ты тоже знаешь тексты всех любовных песен Диснея против своей воли? Луи энергично кивает. — Ну, это не так плохо, думаю, когда-нибудь эти знания мне пригодятся. — Ага, да. В караоке, — отвечает Зейн, и они оба смеются. Оу, нет, не оба. Трое. Третий голос присоединяется к ним, Луи оборачивается и видит Гарри. — Только не снова, - инстинктивно бормочет Луи. Гарри ухмыляется, на лице Зейна появляется недоумение. — Извини, ты что-то сказал? — Ничего, — отвечает Луи, сверля Гарри взглядом и проговаривая одними губами. – Не вздумай. — Ой, расслабься, — говорит Гарри, облокачиваясь на его любимое кресло. Единственное кресло, на котором у него получалось сидеть. Ох уж эти призрачные правила. – Я не создам никаких проблем. Он мне просто нравится. Он в меня верит. Луи кивает, так как больше ему ничего не остаётся. Зейн распрямляется, потягиваясь. — Спасибо, приятель, я всё. — Не за что, — отвечает Луи, снова придвигаясь к столу. – Ты будешь здесь до сегодняшней репетиции? — Да, я планировал где-нибудь пообедать, — улыбается Зейн. – Хочешь присоединиться? — Я буду занят ещё минут двадцать, — говорит Луи виноватым тоном, Зейн лишь поводит плечом. — Тогда встретимся в холле в двенадцать, — он ждёт кивка Луи, а затем выходит из комнаты. — Ооу, Лу заводит друзей, — распевно произносит Гарри, Луи пытается в шутку стукнуть его по плечу, но его рука проходит сквозь воздух. — Говорит человек, который тут так, мимо проходил, — парирует Луи. Он слегка морщится, кажется, он слишком много времени провёл за столом – его плечи невероятно болят. – Ты думаешь, он верит в тебя? В смысле, всем сердцем? Это не просто какое-то суеверие? Гарри кивает с энтузиазмом. — Я знаю, что он верит. Я могу это чувствовать, ну или что-то вроде того. Такое случается периодически. — Поэтому я могу тебя видеть? – это скорее мысли вслух, Луи не планировал задавать этот вопрос, но Гарри качает головой. —Нет, с тобой я чувствую другое, - тихо отвечает Гарри. – Но, честно говоря, я не знаю что. В его голосе слышны нотки замешательства и удивления. Луи понимает это. Это чувство сидит и внутри Луи, именно из-за него у Луи нету ощущения, что он просто компания для Гарри, что ему легко найдут замену. В смысле, такая мысль посещала его пару раз, но это прошло. Но есть что-то такое в их отношениях, что заставляет их мыслить одинаково, понимать шутки друг друга. Они просто сочетаются. Гарри поднимается с кресла, прерывая поток мыслей Луи. — Ну ладно, я оставлю тебя за работой. — Так ты только за этим и пришёл? – соблазн слишком велик, Луи не может не воспользоваться возможностью вызвать эту прекрасную улыбку. – Чтобы шпионить за Зейном? — Неа, - отвечает Гарри. – Это я могу делать когда пожелаю, — вот она. Улыбка озарила всё его лицо. – Я просто хотел поздороваться. Луи изо всех сил старается игнорировать то, как его внутренности сжимаются при этих словах. — Привет, — говорит он, Гарри смеётся, запрокидывая голову назад, словно Луи только что рассказал отличную шутку. — Привет, — отвечает Гарри, его зелёные глаза выглядят ещё ярче, чем обычно. И он исчезает.***
Время бежит всё быстрее, Гарри приходит почти на каждую репетицию. Луи находит его присутствие очень умиротворяющим, даже когда он просто тихо и задумчиво сидит на последнем ряду. Давление растёт с каждым днём, так что Гарри стал настоящим спасением. Одна его тёплая улыбка способна снять весь груз с плеч Луи. Каждый вечер они обсуждают мельчайшие детали пьесы, и Луи уносит с собой чувство неловкости, словно он оставляет в театре что-то жизненно необходимое. Ночь премьеры приходит раньше, чем Луи бы этого хотелось. Коктейли, необходимость общаться со спонсорами и журналистами, куча знаменитостей тут и там. К началу самой пьесы Луи уже без сил. Но он мечется из стороны в сторону за кулисами, пока Гарри не появляется, мурлыча что-то себе под нос. И они остаются вдвоём, наблюдая за прекрасным действием пьесы.***
Актеры и создатели собрались в баре Swan, чтобы отпраздновать успех премьеры. Луи без понятия, почему он сейчас стоит на стуле, стуча ложкой по краю своего стакана. Они тут меньше часа, но бармен – приятель Найла, так что первым же делом он подал им какую-то адскую смесь. Да, наверное, Луи чуть более пьян, чем он планировал. Ну и ладно. Он прочищает горло. — Друзья! – провозглашает Луи, до ушей улыбаясь своему последующему остроумию. – О, римляне, сограждане, друзья! Меня своим вниманьем удостойте! Волна смеха прокатывается по бару, да тут все такие же ненормальные, как и он. — Я должен поблагодарить вас всех. Вы - актёрский состав моей мечты. Вы словно выходцы из моего сна об идеальной постановке. Только вот эта постановка – не «Сон в летнюю ночь». Хотя я бы с удовольствием посмотрел на Лиама в роли Мотка****, — толпа одобрительно хлопает, как же замечательно, что они так же пьяны, как и он сейчас. – Может быть, когда-нибудь это случится. Но сейчас давайте выпьем за этих прекрасных актёров! Да здравствует эта великолепная пьеса, в которой участвуют такие люди! — Ура! – призывает Найл, Лиам, Элеанор и Перри присоединяются к нему, а затем весь хор голосов сливается с ними. Луи оглядывает это море лиц, чувствуя искры тепла и счастья, заполняющие пространство. Он ждал этого так долго. Но он замечает, что в этом пазле не хватает одной детали. Около получаса уходит на то, чтобы со всеми распрощаться. Люди безостановочным потоком подходят к нему, чтобы одобрительно похлопать его по плечу. Ему нравится то, что все так счастливы, но он не может не чувствовать облегчения, когда ему наконец удаётся выскользнуть из бара, пока Найл шумно декламирует сонет Шекспира. — «Мешать соединенью двух сердец я не намерен», — орёт Найл под аплодисменты, Луи старается не засмеяться, пока он тихо закрывает за собой дверь бара. Он всё ещё смутно слышит голос Найла, спускаясь по лестнице. – «Может ли измена любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена.» Он замечает, как сам проговаривает оставшиеся строчки. Это первое произведение Шекспира, которое он выучил наизусть. — «Любовь – над бурей поднятый маяк», - шепчет он, огибая здание. – «Не меркнущий во мраке и тумане», — он тихо смеётся. «Буря». Конечно. — Лу? Гарри стоит в дверях театра, его силуэт подсвечен луной. — «Любовь – звезда, которою моряк определяет место в океане», — говорит Луи в ответ, поднимая руки и кружась, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. – Хазза, этот сонет чертовски прекрасен, ты даже не можешь себе представить. Гарри смотрит на него с едва скрываемой насмешкой. — Да неужели? — Буря, Гарри! – выкрикивает Луи, но теряется в своих мыслях, прежде чем успевает договорить. – Ты не на вечеринке. — Призраки не ходят на вечеринки, — отвечает Гарри, и Луи кажется, что его голос звучит грустно. Его глаза затуманены, а линия плеч кажется размытой. И да, Луи пьян, но дело не в этом. Дело совсем не в этом. — Хаз, — говорит он настолько серьёзно, насколько это возможно в его состоянии. Он машет рукой перед лицом Гарри, подходя ближе. Его пальцы проходят сквозь то место, где должен быть нос. Его это не беспокоит. – Гарри. Хазза. — Да, Лу, — отвечает Гарри с осторожностью, по его лицу видно, что он закрывается в себе. Луи ненавидит это. — Перестань выглядеть так, — командует Луи, безуспешно пытаясь дать Гарри щелбан. — Я никак не выгляжу, — говорит Гарри почти обиженно, Луи знает, что это не просто ответ на его слова, за этой фразой скрывается куда больше тайн. Он чувствует это. — Ты выглядишь несчастным и отдалённым, словно ты знаешь обо мне что-то, что я отказываюсь признать, — отмечает Луи, переваривая собственные слова. А ведь неплохо сказал. – А я ни от чего не отказываюсь, — добавляет он. — Я знаю, Лу, — говорит Гарри со вздохом. – Ты добился чего-то потрясающего сегодня, ты ведь знаешь? Луи кивает, но речь сейчас не о нём. — Так почему ты такой грустный? — Я не грустный. Я рад за тебя. Луи решает, что единственный способ направить эту беседу в нужное русло – дразниться, так что он наигранно сутулится, опускает голову и замирает в таком положении. Гарри закатывает глаза, но что-то в его выражении лица меняется, он тяжело вздыхает. — Ты удивительный. Просто я снова вспомнил, что меня едва ли можно назвать человеком, — он пожимает плечами, пытаясь предать его виду безразличность. – В этом нет твоей вины. — Нет, — отвечает Луи, упираясь ладонью в стену. – Нет, заткнись, нет. Ты больше, чем человек. — Я не могу делать те же вещи, что и ты, — тихо говорит Гарри. – У меня нет прошлого, я не могу говорить о моих воспоминаниях, рассказывать интересные истории или… — Прекрати, — повторяет Луи, он больше всего на свети хочет прикоснуться к плечу Гарри, или к его руке, чтобы подкрепить силу своих слов. Гарри должен понять. Он набирает в лёгкие воздух. — Боже, Гарри, я не работаю на какую-то благотворительную компанию, ты – не бездомный щеночек, которого я взял к себе из жалости. Ты удивительный, и забавный, ты всё делаешь одновременно простым и стоящим. Знаешь, я наблюдал за тобой во время репетиций, ты смотришь на людей так, словно хочешь заглянуть им в душу. Я готов поспорить на что угодно, что если бы у тебя был шанс поговорить с ними, ты бы вытянул из них все их самые скрытые тайны. Потому что ты сделал это со мной. Да, по большей части болтаю только я, но это происходит не потому, что тебе нечего сказать. Это потому что ты единственный, кому можно слушать все те глупости, которые крутятся в моей голове. Потому что только ты можешь создать такую атмосферу, в которой я чувствую себя важным. Настоящим. Я чувствую, что ты беспокоишься обо мне. — Я беспокоюсь, — подтверждает Гарри, и Луи энергично кивает. — Вот видишь? Это редкость. Люди обычно слушают из вежливости. А ты действительно заинтересован. Ты нашёл манускрипты в подвале и отвёл меня к ним, потому что знал, что мне они понравятся. Ты не сломан, ты не пуст, ты не бессмысленный. Ты настоящий. Последний слова слетают с губ Луи, тишина повисает в воздухе. Он снова делает это. Он снова говорит за них обоих. Перед его глазами всё плывёт. Часть его сознания считает, что снова наговорил лишнего. Но вся его сущность наполнена эмоциями и адреналином. Но Гарри теперь не выглядит так, словно в его душе поселилась огромная дождевая туча. Гарри выглядит задумчивым, его взгляд потеплел и смягчился. Луи хочет прикоснуться к его волосам, пробежаться пальцами по его скулам и прижать его к себе так сильно, как он только сможет. — Хорошо, — наконец мягко отвечает Гарри и улыбается самой робкой улыбкой на свете. — Хорошо? – переспрашивает Луи, Гарри кивает, улыбка становится шире. — Спасибо, Лу, — он откланяется на стену, и Луи пристраивается рядом с ним, игнорируя головокружение, сопровождающее каждое его действие. – Сколько ты сегодня выпил? — Какая разница? – гордо отвечает Луи, теперь размахивая рукой перед собственным лицом. – Истина в вине, Хазза. Гарри тихо смеётся, разглядывая звёзды.***
Оглядываясь назад становится совершенно очевидно, что все назначенные на следующий день встречи - одна большая ошибка. Но время не ждёт, все замечания нужно проработать до сегодняшнего выступления. Похмелье ещё никого не убивало. — На самом деле, не думаю, что это так, — видимо, Луи снова рассуждал вслух, так как голос Гарри раздаётся вместе с шумом кофе-машины. – Я уверен, парочка людей всё-таки умирала от похмелья. — Ты не помогаешь, — хрипло отвечает Луи, сверля взглядом никак не закипающую воду. — Ну, по крайней мере, ты, кажется, отлично повеселился вчера, — говорит Гарри с улыбкой победителя. Он просто шутит, Луи знает это, но воспоминания о вчерашнем разговоре ударяют его по лицу. Луи отрывает взгляд от кофе-машины и переводит его на Гарри. — Это было… - начинает он, не зная, как облегчить последующие фразы. – Ты в порядке? Мы в порядке? – выдавливает он, надеясь, что Гарри поймёт. Гарри выглядит заинтересованным. — В смысле после того, что ты сказал? – Луи кивает, Гарри погружается в мысли. – Это было мило, Лу. «Мило». Интересно, это сокращённое от «мне нечего тебе сказать, ты всё испортил, придурок»? Он уже собирается задать этот вопрос вслух, как Гарри продолжает. — Мне нравится, что ты воспринимаешь меня как настоящего человека. Только мне всегда кажется, что это получается случайно. Словно ты просто забываешь, что я на самом деле. — В смысле, призрак? – медленно говорит Луи, и Гарри кивает. — Да. Типа, мертвец. Дух. — Ты не кажешься мне феноменально мертвым, да. Особенно учитывая, что мы ведём этот диалог, — отвечает Луи, Гарри смеётся. Но всё же слова Гарри режут слух и оседают в мыслях Луи. Только вот он сейчас не в состоянии мыслить слишком глубоко. В конце концов, кофе-машина издаёт характерный писк и Луи фокусирует своё внимание на ней. Когда он тянется за чашкой, в коридоре раздаются быстрые шаги, и в следующую секунду Луи чувствует, как чья-то сильная ладонь сжимает его руку. — Луи, можно с тобой поговорить? Это Лиам. Лиам с огромными и безумными глазами. Луи настороже. — Конечно… — успевает вставить он, прежде чем Лиам тянет его за собой, игнорируя слабые протесты. Они оказываются рядом с пустым мужским туалетом. До Луи до сих пор не доходит, что происходит, когда Лиам поворачивается к нему. — Помоги мне, — нервно говорит Лиам, Луи жмурится, стараясь сфокусироваться. — У тебя проблемы или что-то в этом роде, Ли? — Дело в Зейне, — отвечает Лиам, его голос звучит непривычно высоким. – Луи, ты не понимаешь. Он мне нравится. Луи уставился на друга. Как это успело произойти до утренней чашки кофе? — Лиам, — говорит он, не зная, как продолжить. К счастью, эту роль Лиам берёт на себя сам. — Я думал, что просто вжился в роль, — бормочет он, облокачиваясь на раковину. Луи понимает. Люди не могут хорошо сыграть влюблённую пару, если между ними изначально нет химии. Если к этому добавить романтику Шекспировских пьес, то это легко можно спутать с настоящей любовью. – Но вчера в баре не было декораций и костюмов, и он просто рассказывал мне о своём увлечении рисованием, а я просто хотел наброситься на него, — говорит он, переходя на истеричный тон. Луи обнаруживает странно желание засмеяться. — Тебя заводит рисование? – проговаривает он слабым голосом. Идиот. Это же серьёзный разговор. У Лиама кризис. Но тот факт, что он водит дружбу с призраком, вообще делает жизнь забавной. — Луи! – Лиам почти хнычет, сжимая обе ладони Луи. – Луи, я не гей! — Ох, — отвечает Луи, отчаянно стараясь не захихикать, смотря на напуганное лицо Лиама. Если он заржёт, то официально станет самым ужасным человеком на планете. А Луи хочет хотя бы верить в то, что он милый. – Ты не пытался переосмыслить это утверждение? Это до ужаса стереотипная фраза, но, кажется, она работает на Лиама. Он отпускает руки Луи и смотрит на него так, словно тот только что раскрыл ему тайны вселенной. — О Боже, — говорит Лиам. Он слегка побледнел, на Луи накатывает волна беспокойства. — Лиам, — осторожно начинает он, обнимая друга за плечо. – Это не страшно, знаешь. Не страшно, если ты натурал, не страшно, если ты гей, би или очень, очень запутавшийся. Сказать в твою защиту, Зейн умеет запутывать, — он вздыхает. – Но если ты действительно хочешь расклеиться из-за этого, можешь подождать хотя бы окончания сезона? Лиам издаёт высокий звук, напоминающий кипящий чайник, и Луи заключает его в объятия. — Я же шучу, Ли, правда, — ещё один вздох. – Не знаю, поможет ли это, но я почти уверен, что Зейн был бы очень рад твоим чувствам. Он чувствует, как Лиам расслабляется. — Ну почему это моя жизнь? – голос Лиама заглушается близостью шеи Луи, который теперь не сдерживает смех. — Могу поклясться, я знаю, как ты себя чувствуешь.***
Закончив со встречами и оставшись в одиночестве, Луи ложится на сцену. Каким-то образом твёрдый пол помогает его мыслям улетучиться. Он один одинёшенек в огромном театре, сейчас он может думать хоть о слонах на велосипедах, и никто его не осудит. Потому что если он призывает Лиама смириться со своей тягой к Зейну, то ему и самом нужно научиться принимать себя таким, какой он есть. Вот так. У него есть чувства к Гарри. Это то самое признание, которого он старался избежать. Теперь он чувствует, как правда сжимает его рёбра. Гарри – призрак. Луи знал это и раньше, но теперь ему приходится связывать этот факт с реальностью. Как он справится с этим? Как он сможет сделать это, когда он видится с Гарри каждый день, смеётся с ним, болтает, гуляя по коридорам лучшего места на планете? Он не может сопоставить Гарри, которого он знает, и Гарри, у которого когда-то была совсем другая жизнь. Как Луи может позволить этим чувствам развиваться, когда Гарри технически мёртв? Ведь он мёртв? — Чем занимаешься? Луи распахивает глаза и перекатывается на бок. Конечно, Гарри сидит на фальшивом камне. Он подтянул колени к груди и с интересом наблюдает за Луи. Один взгляд на него – и правдивость мыслей Луи подтверждается. Он уверен в своих чувствах. Он уверен. — Созерцаю глупости вселенной, — устало отвечает Луи, используя руку вместо подушки. — И как? Успешно? – спрашивает Гарри с неподдельной задумчивостью, Луи усмехается. — Нет, так же, как и все вокруг меня. Непонятно и нереально. На лбу Гарри появляются морщинки, словно он пытается разгадать головоломку, взгляд Луи невольно падает на губы парня. У него появилось неожиданное непреодолимое желание прикоснуться к ним, стереть хмурость с лица, и покрыть улыбку поцелуями. Эта мысль стала настолько всепоглощающей и одновременно глупой, что Луи не успевает остановить порыв смеха, вырывающийся из его груди. Он перекатывается обратно на спину, его голова слегка ударяется об деревянный пол, но он этого не замечает, о думает только о том, насколько всё безумно. Он, Луи Томлинсон, официально неравнодушен к призраку. И его мозг и тело по какой-то необъяснимой причине отказываются признавать, что Гарри именно призрак. Что внутри него не работает по схеме, что-то не позволяет ему поверить, что это так. И это самый глупый вид отрицания на планете, ведь они даже прикоснуться друг к другу не могут. Самая ненормальная вещь, которая только могла случиться в этот мире, случилась именно с ним. — Ты над чем-то смеёшься, — Гарри констатирует факт, устраиваясь рядом с Луи. Тот продолжает хихикать, не отводя глаз от неба. — Я смеюсь над собой, Хаз, — отвечает Луи, чувствуя, как его рука онемела под весом головы. – Ты призрак. — Да? – говорит Гарри в явном замешательстве. – Я думал, мы это уже выяснили. — Нет, но, - продолжает Луи, новый порыв смеха одолевает его. – Ты, типа, привидение. Призрак театра. Ты. Призрак, который мне нравится. Призрак, к которому я хочу прикасаться и целовать. Призрак, который просто не должен быть призраком. Не для меня. Луи уже задыхается от смеха, на лице Гарри появляется широкая улыбка. — Я привидение, — соглашается он, и теперь они оба ржут как законченные психи. — Фиговое из тебя привидение, — из последних сил выдавливает Луи, Гарри старается придать своему лицу обиженное выражение. — Я просто фантастическое привидение! — На тебе футболка с рок-группой, — отвечает Луи. Найл находит Луи пять минут спустя, лежащего на сцене и истерично смеющегося.***
Проходит неделя, а Луи так и не придумал, что делать со всей Гарри-ситуацией. Единственное, что заставляет его чувствовать себя чуточку лучше, это Лиам, который так же не разобрался со своими чувствами к Зейну. На сцене у них всё хорошо. Всё прекрасно. В тот момент, когда пьеса заканчивается, Лиам начинает вести себя крайне странно. Заикающийся, замолкающий посреди предложений, это всё кажется невероятно забавным с точки зрения Луи. Он бы относился к этому более серьёзно, но дело в том, что Лиам пережил фазу неопределившегося гея достаточно быстро. Теперь он просто по уши влюблённый пацан, над этим можно и посмеяться. Время Луи теперь исчисляется выступлениями. У них по пять шоу в неделю, по сравнению с временами репетиций – это просто мелочи, но всё же Луи никак не может расслабиться. Ему необходимо находиться в театре постоянно, ему нельзя оставлять телефон и записную книжку ни на секунду, потому что в любой момент могут позвонить продюсеры с телевидения. Идёт третья неделя шестинедельного сезона, и когда Луи днём входит в театр, он чувствует, как всё здание гудит. Тут совершенно пусто, но его не покидает ощущение, что воздух заряжен электрическими частицами, которые могут взорвать место в один момент. — Гарри? – мягко зовёт он. Секунду спустя Гарри уже стоит напротив него в последних рядах со странным выражением лица. — Привет, — говорит он отстранённо, оглядываясь по сторонам, словно в поисках чего-то. – Что у нас сегодня? — Суббота, — Луи знает, что Гарри ждал не такого ответа. Хмурость не пропадает с его лица, но он пожимает плечами и устраивается на ступеньках, ведущих к сцене, пока Луи проверяет свой телефон. Найл должен прийти с минуты на минуту и перепроверить освещение для сегодняшнего шоу, но он как всегда опаздывает. Он поворачивается к Гарри, собираясь пожаловаться на друга и на его полное отсутствие пунктуальности, но снаружи доносятся голоса. Спустя секунду их одиночество нарушено появлением Зейна и Лиама. — Привет Лу, — говорит Лиам, когда они входят в зал. – Мы планировали прогнать пару сцен, прежде чем пойдём переодеваться. Зейн кивает, но, к невероятному удивлению Луи, в ту же секунду его взгляд перебегает на ступеньки. — Кто это? Луи оборачивается, чтобы обнаружить какого-нибудь незнакомца, но Зейн смотрит в сторону Гарри. Что, по сути своей, невозможно. — Ты о чём? – спрашивает Луи. Зейн смотрит на него так, словно он внезапно заговорил по-русски. — Я о парне на ступеньках. Привет, — говорит он, обращаясь прямо к Гарри. Луи видит шок, отразившийся на лице «парня на ступеньках». — Эм, привет? – осторожно говорит Гарри, Лиам смеётся. — Мы знаем, что тебе нельзя быть здесь, приятель. Мы никому не скажем, — он приподнимает брови и оборачивается к Луи, в его глазах читается явное намерение обсудить всё это позже. Всё. Мозг Луи перегорел. Гарри, видимо, чувствует тоже самое. Он на самом деле побледнел, его глаза просто комично огромные. Интересно, а как он сам сейчас выглядит? — Гарри, — тихо произносит Луи, Гарри только беспомощно трясёт головой. — Я не понимаю, Лу, — он буквально шепчет. Они синхронно оборачивается к Зейну с Лиамом, которые недоумённо наблюдают за ними. — Эм, ну ладно. Приятно было с тобой познакомиться, Гарри. Ребят, вы не против, если мы воспользуемся залом? – продолжает Лиам, Луи слабо качает головой. — Лу планирует перепроверить освещение, когда придёт Найл, — вставляет Гарри. Его голос звучит странно, но явно более уравновешенно, чем у Луи. Брови Зейна медленно ползут вверх, осведомлённость Гарри в расписании Луи явно шокирует. — Да, извините, — наконец выдавливает Луи, его голос звучит как плач умирающей кошки. – Я быстро закончу, вы меня даже не заметите. — Конечно, — отвечает Лиам, Гарри подвигается на ступеньках, освобождая путь. Зейн и Лиам поднимаются на сцену, Луи видит, как Гарри едва заметно вытягивает руку в сторону. Лодыжка Зейна проскальзывает сквозь его ладонь. Гарри поднимается на ноги и быстро шагает к Луи. — Ничего. Совершенно ничего, — тихо бормочет он. Луи вздыхает. — И всё же, видимость – это уже прогресс, — отвечает он как можно тише. Гарри истерично поднимает руки вверх, с его широко распахнутыми глазами и спутавшимися кудрями он больше напоминает карикатуру. — Что за чертовщина тут происходит? – шипит Гарри, Луи только беспомощно пожимает плечами. — Магия театра? – единственно, что приходит Луи на ум. Его голос звучит виновато. Но почему? Он не обязан знать всё волшебные призрачные правила. Гарри кривится. — Ага. Я пойду и спрячусь в твоём офисе. Если кто-то попытается ко мне прикоснуться, то этот театр превратится в сущий дурдом. Только этого тебе не хватало перед сегодняшним шоу. Это странно, но Луи гордо улыбается. Теперь, когда его могут видеть и другие люди, Гарри всё равно беспокоится о Луи. — Хорошая идея, — мурлычет он, как вдруг в зал вбегает Найл, задыхаясь и сжимая в руках картонный стаканчик. — Прости. Прости. Кофе готовится целую вечность, — оправдывается он. – Привет, — он говорит Гарри, который неловко машет ему в ответ. — Встретимся за кулисами? – Луи быстро обращается к Гарри, потому что выражение лица Найла подсказывает, что у него не мало вопросов. Гарри кивает и направляется к выходу из зала. — Кто это был? – спрашивает Найл. Ответ поступает от Лиама: — Видимо, у Луи тайный роман. Зейн смеётся, а Найл хлопает по плечу Луи, который до сих пор не отправился от шока. — Неплохой выбор, приятель, — говорит Найл. – Кстати, поздравляю с днём солнцестояния, ребята. — Солнцестояния? – переспрашивает Зейн. — Летнее солнцестояния, самый длинный день в году. Надо бы устроить какой-нибудь языческий фестиваль. «Солнцестояние,» — думает Луи, его мысли несутся со скоростью света. Найл пожимает плечами и направляется к прожекторам. Проверка света не занимает много времени, но когда они заканчивают, в зал входит работник театра, сообщающий, что пора запускать зрителей. Луи изо всех сил старается как можно быстрее сбежать и оказаться в своём офисе, но вокруг слишком много людей, которым он нужен «буквально на минутку». А затем начинается пьеса. Луи не может сосредоточиться, голова идёт кругом, так что он находит себе первую попавшуюся скамейку и устраивается на ней. Это ощущение электричества в воздухе никак не покидает его. Он хочет увидеть Гарри, этот день такой безумный, но Луи уверен, что всё было бы лучше, если бы Гарри был рядом. Но работа должна быть на первом месте, он должен досмотреть пьесу до конца. Секунды тянутся как часы, часы, своё время, пролетают как мгновения. Пьеса окончена, актёры ушли, театр пуст. Луи вздыхает, погружаясь в тишину. Но только он решает поразмыслить о событиях дня, как за кулисами раздаётся шум. Сердце Луи уходит в пятки, он подскакивает на ноги и идёт на звук. Гарри стоит в луже краски. — Бога ради, что ты натворил? – спрашивает Луи, заранее не веря в ответ. Гарри крайне сложно прикасаться к вещам, так что на простую неуклюжесть всё свалить не получится. — Скажу в свою защиту: какой идиот оставляет банки с краской открытыми? Они словно стояли здесь и ждали опасности. — Хаз, — начинает Луи. – Тот факт, что ты столкнул банку, нельзя назвать случайностью. — Клянусь, я не сталкивал её, — быстро отвечает Гарри, поднимая руки в знак невиновности. Он выглядит удивлённым и сбитым с толку. — Но как иначе она могла упасть? – Луи начинает злиться. – Мы оба знаем, что ты не мож… — он останавливается посреди слова, пытаясь осознать то, что он видит. – Гарри. Твои руки. — Что? – спрашивает Гарри, оглядываясь на свои всё ещё поднятые ладони. – Что с ними не так? — Они синие, — тихо отвечает Луи, замешательство Гарри превращается в детское удивление. — Оу, — говорит Гарри на выдохе, любуясь своими пальцами. – Они окрасились. На моих руках осталась краска. Он оборачивается к Луи и заглядывает в его глаза. — Знаешь, сегодня день солнцестояния, Хаз, — произносит Луи. – Думаю, это как-то влияет на тебя. Гарри замер. — Остальные могли видеть меня, но не могли коснуться, — говорит он так, словно только что открыл Америку. — Да, но у тебя и раньше получалось прикасаться к предметам, может, это просто развивается? Лицо Гарри становится ещё ярче. — Ты в порядке? – спрашивает Луи, даже его сердцебиение ускоряется. Гарри разглядывает его с легка приоткрытыми губами и таким взглядом, словно он собирается спрыгнуть с обрыва, потянуть Луи за собой и смеяться во время полёта. — Ты видел меня и раньше, Лу, — он говорит мягко, но слова звучат громче из-за окружающей их тишины. Гарри медленно двигается, нерешительно преодолевая расстояние между ними. Он протягивает руку, которая зависает в миллиметре от плеча Луи. — Гарри? – спрашивает Луи, он планировал приободрить его своим решительным тоном, но смог выдавить только шёпот. Гарри опускает глаза, ресницы отбрасывают тени на его бледные щёки. — Мне страшно, — отвечает он. И Луи это прекрасно понимает. Они оказались на пороге чего-то важного без запасного плана, без пути к отступлению. Что если они не правы, и окрасившиеся пальцы Гарри – это вполне нормально? Что, если Гарри опустит руку, и она пройдёт сквозь Луи как обычно? Что, если их связь – простая случайность, а не знак вселенной? А что, если знак? Момент сомнений и понимающий взглядов тянется неимоверно долго. Затем Луи чувствует тёплое прикосновение и оборачивается, чтобы увидеть синий отпечаток ладони на своём плече. Гарри смотрит туда же, на выдохе произнося: — Оу. Это неизбежно. Они не говорили об этом, но между ними есть что-то, что рвалось наружу уже долгое время. Гарри наклоняет голову, его пальцы пробегаются по плечам Луи. И Луи не может побороть свои чувства. Он тянется к Гарри, губы встречаются с губами. И если бы время остановилось, или ускорилось, или пошло в обратную сторону, Луи бы этого не заметил. Его волнует только это мгновение. Все мысли Луи заняты Гарри, чьи руки теперь смелее гладят его плечи. Он чувствует только его кудри под своими пальцами и то, как идеально их губы подходят друг другу. Это напоминает взрыв, словно кто-то силой вырвал у него землю из-под ног и разбил все стены. Он так давно ждал возможности прикоснуться к Гарри, но этот момент превзошёл все его ожидания. Он чувствует искры, наполняющие его вены, его голова кружится, когда одна его ладонь прикасается к щеке Гарри, а другая – притягивает его ближе за футболку. Всё наконец-то встало на свои места. Рука Гарри скользит вверх по шее Луи, и он чувствует холод от кольца, которое Гарри всегда носил. И что-то ещё. Ладонь Гарри оставляет дорожку чего-то холодного и влажного. — Гарри, — шепчет Луи, не желая разрывать поцелуй. – Краска. Гарри смеётся, они так близко, что Луи чувствует эхо, отдающееся в его груди. — Чёрт, извини. Твой свитер. — Плевать, — отвечает Луи, снова притягивая его к себе. Он чувствует, как ладонь Гарри снова обвивает его шею. Ему даже нравится идея отпечатка руки Гарри на его коже. Это как доказательство того, что он прикасался к нему. — Так ты был осязаемым весь день? – произносит Луи между поцелуями. — Без понятия, — отвечает Гарри. – Я не пытался ни к чему прикасаться, какой в этом был смысл? — Чёрт, — выдыхает Луи, старясь сосредоточиться и не думать о губах Гарри на его шее. – Гарри, сейчас 11:38. Что случится после полуночи? — Ну, предположим, всё закончится, — говорит Гарри, возвращаясь к его губам. Луи хочет замедлить время, но такова природа всех прекрасных вещей: они заканчиваются невероятно быстро. Секунда – и Гарри покрывает поцелуями его ключицы, ещё секунда – и Луи торопливо снимает футболку, и в следующую секунду они уже опускаются на пол. Банка краски осталась где-то позади, лужа, конечно, растекается, но Луи это мало волнует. Даже когда они оказываются полностью измазаны в краске. — Одежда, — ноет Луи, пока Гарри борется с его ремнём. – Она потеряна навсегда. Затем Гарри расправляется с его собственными джинсами, и с одеждой действительно покончено. Гарри смотрит на Луи, который, наверное, выглядит странно с краской на плечах и растрёпанными волосами. В то время как Гарри выглядит прекрасно, краска создаёт идеальный контраст с его татуировками и зелёными глазами. Луи тянется к его волосами и накручивает на палец один локон. — Боже, — выдает он, притягивая Гарри к себе. – Поверить не могу, что я протянул так долго без возможности прикоснуться к тебе. Свободной рукой Луи гладит Гарри по спине, его пальцы прижимаются к коже, должно быть, сильнее, чем нужно, но он не может ничего с собой поделать. Теперь он хочет наверстать все упущенные прикосновения. Ему нужны доказательства того, то это на самом деле происходит. Что Гарри – его, пусть только на одну ночь. В зелёных глазах загораются искры, Гарри просто неописуемо прекрасен сейчас. Луи прижимается к нему, наслаждаясь тихим стоном, вырывающимся из груди Гарри. Они двигаются в заданном ритме, не в состоянии насытиться друг другом. — Я до сих пор не могу в это поверить, — выдыхает Гарри, когда Луи слегка кусает его за плечо. – Не могу поверить, что ты настоящий. — Я настоящий, — отвечает Луи, зажмуриваясь. Они продолжают двигаться, тёплая волна удовольствия заполняет всё его тело. – Я с тобой. У Луи уходит не мало времени на восстановление дыхания и чёткого зрения. Гарри перекатывается на пол рядом с ним, их ноги переплетаются, спина Луи прижимается к груди Гарри. Луи смеётся, чувствуя прикосновение руки Гарри к его щеке и осознавая, что на его теле появился очередной отпечаток краски. — Боже, — протягивает он. — Это только что произошло. — Да, — отвечает Луи, широко улыбаясь. Он разворачивается к Гарри лицом и снова тянется к его кудрям. Он хочет запомнить эти ощущения, если осязаемость Гарри продлится только один день. Словно прочитав мысли Луи, Гарри разворачивается к настенным часам. Луи не может не последовать его примеру. 11:57 Счастье и уют, которые Луи испытывает сейчас, испарятся через несколько мгновений. — Чёрт, — говорит Луи, и Гарри обнимает его крепче. Луи зарывается носом в его шею, чувствуя тепло, которое излучает его кожа. Только что он ощущал такую лёгкость, а сейчас ему кажется, что его молотком пригвоздили к земле. — Луи, я не хочу потерять всё это. Я не хочу потерять тебя, — шепчет Гарри ему на ухо. Его голос чуть не срывается, это так отличается от счастливого тона, который Луи слышал минуту назад. — Я останусь здесь, — отвечает Луи, стараясь не показать свой страх. – Всё будет как прежде, — он врёт. Он чувствует, как его интонация не сочетается с его словами. — Но ведь это не прав… — Я знаю, — шепчет Луи, и Гарри зарывается носом в его волосы. – Я знаю, Гарри. Это безумие, буквально полчаса назад жизнь Луи разделилась на «до» и «после». Не важно, как много раз Луи грезил о прикосновении к Гарри, это никогда не казалось реальным. И Луи не знает, что хуже: уверенность, что это никогда не произойдёт, или уверенность, что это никогда не произойдёт снова. Луи цепляется за Гарри, словно он спасательный круг. Но он чувствует, как он отплывает всё дальше и дальше, когда Гарри произносит: — 11:59. Его голос ломается. Луи видит, как он пытается сморгнуть слёзы. Нет, он этого не выдержит. У него ком в горле. — Мне так жаль, — говорит Гарри. Луи не понимает значения этих слов, он совершенно ни в чём не виноват. — Мне тоже, — отвечает Луи, потому что это действительно так. И он прижимает Гарри к себе так сильно, как только может. Их губы снова соприкасаются, и в этот момент, Гарри – единственное осязаемое создание в этой вселенной. А затем стрелка перемещается на двенадцать, и Луи отстраняется как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гарри и его одежда растворяются в воздухе.***
— Луи? Луи только начинает просыпаться, он совершенно не осознаёт, где он. Он точно не в своей кровати. Он даже не в своей комнате. — Лу, ты спал здесь? Его зрение постепенно привыкает к дневному свету, Луи замечает Найла, стоящего рядом с ним. Или, вернее, над ним. Он протягивает руку и нащупывает пластик. Затем воздух. А затем дерево. Он лежит на своём столе. — Я спал в кресле, — говорит он больше себе, нежели Найлу, который уже смеётся. — Тебе действительно нужно притормозить, чувак, — он ставит что-то перед Луи. Это что-то – чашка кофе, которая сейчас как раз кстати. – Ну да ладно. Вчерашнее солнцестояние совпало с серединой нашего пути. Мы переходим ко второй половине сезона! Он выходит из офиса Луи уже через несколько секунд, но Луи не замечает особой разницы, он ещё не проснулся до конца. Но воспоминания уже возвращаются к нему. Прошлая ночь с Гарри. Исчезновение Гарри. Луи просидел на сцене около часа, в надежде, что Гарри вернётся. Что он скажет ему, что всё хорошо. Но этого не произошло. Так что Луи зашёл в первую попавшуюся гримёрку с душем, чтобы смыть с себя синюю краску. Он чудом откопал какую-то старую футболку, вернулся в свой офис и целую вечность пялился в пустоту, чувствуя, как тоска заполняет всё его тело. Наверное, он так и заснул. — Гарри? – шепчет он, всё ещё находясь в пустом офисе. Никто не отвечает.***
Проходит неделя. Пять выступлений. Луи не покидает ощущение, что он буквально разваливается без Гарри. Каждый день он по привычке выделяет несколько свободных минут, но никто не приходит поговорить с ним. В субботу актёры снова собираются в бар Swan, Луи обещает прийти, но сомневается, что сдержит своё слово. Он игнорирует «незаметные» переглядки Лиама и Найла. Он не обращает внимания даже на то, как Зейн разглядывает его с откровенным беспокойством. Он остаётся в театре, когда все огни уже потушены, и кричит в тишину. — Знаешь, ты не можешь избегать меня вечно. Его голос звучит тихо и пугающе грустно. Луи ненавидит этот звук. Его голос отчётливо надламывается, а стены театра преувеличивают это ещё в сотни раз. Кажется, Луи видит силуэт Гарри, прорисовывающийся в темноте. — Гарри, — мямлит Луи, пытаясь привыкнуть слабому освещению. – Всё так ничтожно без тебя. — Но было бы хуже, — мягко отвечает Гарри, его голос прорезает темноту. – Со мной было бы хуже. Луи спрашивает себя, правда ли это. Как сложно было бы жить, зная, что та прекрасная ночь не повторится. Он не может развивать эту мысль дальше. Он знает, что он потерян без Гарри. Но Гарри не произносит не звука, он просто наблюдает за Луи около минуту, а затем снова испаряется. Луи уходит из театра усталым во всех смыслах этого слова.***
В понедельник Луи видит постер, который, по всей видимости, повесили сегодня ночью. «Отелло». Премьера через две недели. Он смотрит на рабочих, снующих тут и там, но не говорит ни слова.***
— Луи, ты обязан рассказать мне, что происходит, — говорит Зейн вечером в четверг. — Разве? – тихо отвечает Луи, добавляя молоко в чашку чая и ставя её на стол в кафетерии. Зейн тяжело вздыхает. — Это как-то связанно с тем парнем? – Луи не без удивления поднимает взгляд. – Так и знал. От тебя так и веет унынием разбитого сердца. Луи не может сдержать короткий смешок. Он смотрит на Зейна, приподнимая брови. — Говоря о разбитых сердцах. Ты уже сказал Лиаму о своей влюблённости? Зейн закатывает глаза. — Не меняй тему, — он облокачивается на стол, наблюдая за тем, как Луи неприлично долго перемешивает чай. – Ему нравятся дамочки, это бесполезно, — добавляет он. Луи трясёт головой. — Он может тебя удивить, Зейн. Поверь мне, — честно, Луи уже готов запереть их в каком-нибудь тёмном помещении, чтобы они наконец обо всё поговорили. Зейн слегка кривится, но ничего не говорит. А затем он снова выжидающе оборачивается к Луи. Он выкидывает пластмассовую ложку в урну, жалея, что тут нет стеклянной посуды, которую можно разбить. – Ладно, на счёт меня. Нет ничего, что бы ты или кто-либо ещё мог сделать. Никто ни в чём не виноват. Иногда сама вселенная не хочет, чтобы всё было хорошо. — Вселенная, — повторяет Зейн задумчиво, вертя в руках печенье. – Тебе знаком термин «энтропия», Луи? Луи смотрит на него как на ископаемое. — Чувак, я театральный режиссёр. Последний раз к точным наукам я приближался в десятом классе. Зейн смеётся, в уголках его глаз появляются морщинки. — В общем слушай. Допустим, во вселенной есть ограниченный запас энергии, которая находится в постоянном использовании. Запас истощается. Так что однажды, если верить теории, вселенная просто замёрзнет и умрёт, потому что не останется энергии, которая бы поддерживала тепло и жизненные силы. — И это должно меня подбодрить? – сухо спрашивает Луи, но Зейн шикает на него, откусывая печенье. — Вот что я думаю: на что вселенная тратит всю свою энергию? На попытки построить наши судьбы. Она просто выбрасывает всё, что у неё есть, на ветер. Чтобы нам помочь, — он пожимает плечами, протягивая Луи упаковку джема. Луи молчит. – Ну это так, мои мысли. Луи наблюдает как Зейн поднимается и собирается уйти. Его губы слегка приоткрыты, словно он хочет что-то добавить, но он сомневается. — К тому же, Лу. Ты работаешь в Глобусе. Не трать свои последние недели здесь понапрасну, — по его тону понятно, что теперь он закончил. Он разворачивается и выходит из кафетерия, по дороге здороваясь с Элеанор. Они вдвоём над чем-то смеются, исчезая в коридоре. Луи остаётся наедине с чашкой чая, джемом и миллионом мыслей.***
Последний вечер наступает прежде, чем Луи успевает морально к нему подготовиться. Всё это время он не видел Гарри, но старался изо всех сил не напоминать грозовую тучу, разгуливающую по театру. Зейн был прав. Он живёт своей мечтой, у него будет время впасть в депрессию, когда всё закончится. В смысле, не так-то просто прогнать ощущение пустоты из сердца, но он старается. — За Луи! – говорит Лиам, поднимая бокал детского шампанского. Нельзя ведь напиваться перед выступлением. Он заставил Луи встать на газетный столик как какого-то пятилетку. Луи и ведёт себя соответствующе: стол так смешно шатается, как тут не хихикать? – За нашего величайшего командира и повелителя. Пусть вся вселенная подчинится ему! Луи чуть не поперхнулся. Он удивлённо смотрит на Лиама, но тот и ухом не ведёт. Он просто радостно смотрит на Луи, а затем подносит к губам бокал. — Пусть вся вселенная подчинится ему! – подхватывают все актёры, и Луи замечает Зейна, который изо всех сил старается не засмеяться. Мудак. Все оставляют свои напитки на столе и покидают гримёрку. Когда комната пустеет, Луи осознаёт, что он не один. Гарри пришёл увидеться с ним. Кровь Луи закипает и застывает за считанные мгновения, потому что Гарри здесь. Но Луи знает почему. После такого долгого отсутствия причина очевидна. Он пришёл попрощаться. — Поздравляю, Лу, — мягко говорит Гарри, гордая улыбка появляется на его лице, но он всё равно выглядит хмуро. Луи оглядывает его. Гарри сутулится, край его футболки неопрятно заправлен в джинсы. В его глазах читается боль и Луи знает, что он сам выглядит немногим лучше. — Спасибо, — отвечает Луи, нервно переминаясь с ноги на ногу. Он ждёт, что Гарри снова исчезнет, но вместо этого он оглядывается по сторонам убеждаясь, что все ушли, а затем поворачивается к Луи с самым робким выражением лица. — Лу… — Пожалуйста, не делай этого, — тихо перебивает Луи, больше не в состоянии смотреть Гарри в глаза. – Гарри, я не могу, я просто не могу вот так тебя отпустить. — Но ты должен, — Гарри пожимает плечами. – Что тебе остаётся? Переехать в одну из гримёрок? Называть меня твоим невидимым парнем? Гарри вымучено улыбается. Луи кивает. — Если это единственный выход, то да, — говорит он, зная, как глупо звучат его слова. А Гарри по-прежнему смотрит на него так нежно, что внутри всё сжимается. — Ты идиот, - отвечает он тихо. – Ты не можешь провести всю жизнь взаперти из-за какого-то духа. И теперь глупо звучат слова Гарри. Потому что как Луи может просто покинуть это место и притворяться, что всё по-прежнему? Что ничего не изменилось? Это как жить с половиной сердца. Как можно притворяться, что Гарри никогда не было? — У тебя же никого не останется, — шепчет Луи, он чувствует, как слёзы подступают к его глазам. Он скрещивает руки на груди, изо всех сил сжимая рёбра. Он хочет сфокусироваться на физической боли, он не хочет терять контроль над собой. — Но так было всегда, — непреклонно говорит Гарри. Как он это делает? Как он остаётся таким спокойным, когда у Луи ураган внутри? – До встречи с тобой. В нормальном мире Луи подошёл бы к нему и обнял. Именно в этот момент он бы крепко прижал его к себе, чтобы показать, что он никогда его не отпустит. Он бы поцеловал его в лоб и прошептал самые смелые обещания. Но если он попробует обвить руки вокруг Гарри, он не почувствует ничего, кроме пустоты. — Это было предопределено с самого начала, — вдыхает Гарри. Его глаза закрыты. Всё, о чём Луи может думать, это день солнцестояния. День, когда Гарри ответил ему взаимностью. – Мне жаль, Луи. Луи не уверен, за что он извиняется: за то, что просит отпустить его, или за то, что сам не позволяет этого сделать. Но Луи не хочет знать ответ. — Гарри, — начинает Луи, но Гарри закрывает глаза. Он выглядит грустно. Так грустно. Луи не находит в себе силы продолжить. Но он теряет контроль, он тянется к руке Гарри, забывая про осторожность и неуверенность. Его пальцы проходят сквозь бледную ладонь. Гарри исчезает, снова оставляя Луи в комнате с белыми стенами. Незаконченная фраза умирает у Луи на губах. Гарри снова пропал. Луи смотрит на пустое место перед ним, чувствуя мурашки, пробегающие по его спине. Когда он попытался коснуться руки Гарри в этот раз, он почувствовал не просто пустоту, а прикосновение холодного метала.***
Гул толпы раздаётся в ушах Луи, когда они уходят со сцены. Он присоединился к актёрам в свете софитов для последнего поклона. Всё пространство за кулисами заполнилось смехом и криками. — Луи! – провозглашает Лиам, заключая режиссёра в удушающие объятия. – Боже, мы сделали это! — Ты был прекрасен, Лиам, — говорит Луи, когда он снова может дышать. Он так горд за него. За всех. Его окружают улыбающиеся, смеющиеся лица, вместе с которыми он воплотил свою мечту. Невозможно игнорировать то приятное чувство победы, заполняющее его. К ним приближается Зейн. Первым же делом он крепко обнимает Лиама и тихо шепчет ему поздравления. Луи с ухмылкой наблюдает, как шок на лице Лиама перерастает в решительность. Он на секунду отстраняется от Зейна, а в следующее мгновение уже целует его. Луи отворачивается и оставляет их наедине, все его внутренности наполняются радостью за них. Конечно, он немного завидует, он старается не замечать этого чувства. Это его последний вечер в Глобусе, это его день, его мечта, наконец, исполнена, но холод, коснувшийся его руки пару часов назад, всё ещё свеж в памяти. Крошечная искра надежды загорается где-то в его животе, и он фокусируется на ней, позволяя пламени разгораться, пока он обнимается с актёрами и принимает поздравления. Кто-то хлопает Луи по плечу после того, как Найл вручил ему бокал настоящего шампанского и куда-то пропал. Он оборачивается и видит Зейна и Лиама, обнимающих друг друга за талии. — Я просто хотел поблагодарить тебя, — говорит Зейн, чокаясь с Луи. – За всё. Энтропия, Луи, — добавляет он, улыбаясь Лиаму, который не до конца понимает происходящее. Луи кивает. — Благодари себя, — отвечает он с искренней радостью. – Я вернусь через минуту, мне нужно кое-что закончить. Луи пробирается сквозь толпу, направляющуюся в бар. Театр снова опустел, зрители ушли. Луи вдыхает свежий ночной воздух. Свет звёзд сказочно падает на сцену. — Гарри, ты мне нужен. Никто не отвечает. Не удивительно. Он предпринимает ещё одну более решительную попытку. — Серьёзно, это важно. — Лу? – доносится голос из-за его спины. Гарри вместе с ним на сцене. Они одни в самом красивом месте на планете. Луи теряется в этом великолепии, забывая всё, что он собирался сказать. Но он должен. — Я думаю, - медленно начинает он, осторожно подбирая слова. – Я думаю, что вселенная пытается нам что-то сказать, Хаз. — Вселенная? – переспрашивает Гарри, скептицизм слышен в его голосе. Луи кивает. — Или магия. Или судьба. Или дух старого-доброго Уилла. Шекспир который, — улыбается Луи. – Я смог увидеть тебя, Гарри. С самого начала я мог тебя видеть. Ты не можешь заставить меня просто выкинуть это из головы. Гарри вздыхает, закусывая губу. — Может, это просто какая-то аномалия, Лу. — Бред, — отвечает Луи более грубо, чем он планировал. Брови Гарри подскакивают вверх. – Гарри, ты чувствовал то же, что и я в день солнцестояния. И теперь… — он останавливается, любуясь мальчиком перед ним. Он не может поверить, что он не попытался сделать этого раньше. Не может поверить, что он не боролся. – Я люблю тебя. Ты знал? Я люблю тебя, Гарри. Гарри выглядит так, словно он готов заплакать. Но он качает головой, опуская взгляд. — Я тоже тебя люблю, — его шёпот едва различим. – Это неправильно, это нечестно, но это так. Луи вздыхает, отгоняя от себя усталость. — Перестань говорить это. Я не какая-то ошибка, Хаз. Просто посмотри на это с другой стороны. Я помогу. Гарри поднимает глаза на Луи, хлопая длинными ресницами. Кажется, он собирается начать спор, так что Луи отвечает со скоростью пули. — Я докажу тебе. Он подбегает к Гарри. Они оказываются буквально в миллиметре друг от друга, разница в росте снова бросается в глаза. Луи решительно смотрит на Гарри. — Лу, что ты… — Твоё кольцо, Гарри, — Луи жестом просит Гарри поднять руку. – Я почувствовал его прикосновение, когда ты пришёл попрощаться. — Ты почувствовал? – переспрашивает Гарри, переводя взгляд с Луи на украшение. – Как? — Вот так, — нетерпеливо отвечает Луи, не зная, как всё объяснить. Он пытается положить руку Гарри на плечо, но ничего не выходит. Не важно. Смысл этого движения – вот что главное. – Энтропия. Боже, не могу поверить, что ты почти убедил меня, что всё кончено. Он берёт Гарри за руку. Его пальцы проскальзывают сквозь ладонь Гарри, но останавливаются, соприкасаясь с металлом. Он заглядывает Гарри в глаза, словно спрашивая разрешения, а затем аккуратно снимает кольцо. Пару секунд он крутит его в руках, а затем показывает Гарри. В его голове эхом отдаются знакомые строки. «- Дай мне руку! - Возьми её! И вместе с нею – сердце!» — Ему место на дне Темзы, — говорит Луи, кладя кольцо в карман. Когда он понимает взгляд, он видит Гарри, нервно наблюдающего за ним. Луи знает, что он чувствует. Знает, что Гарри уверен в провале. Но этого не случится. Именно по этой причине Луи сейчас в Глобусе. С того дня, как он впервые увидел пьесу вместе со школой, вся его жизнь двигалась к этому моменту. К моменту, когда он тянется к щеке Гарри и гладит его кожу. Гарри хрипло выдыхает, когда пальцы Луи соприкасаются с его лицом. — У тебя получается… — начинает Гарри, его голос звучит неуверенно, так что Луи коротко кивает. Ему кажется, что он может взлететь в любой момент, таким лёгким стало его тело. — Думаю, теперь у всех получится, — говорит он. – Это кольцо… Откуда оно у тебя? — Не знаю. Я всё ещё ничего не знаю о прошлом, — тихо отвечает Гарри. – Лу, - шепчет он, закрывая глаза. Пальцы Луи спускаются к подбородку Гарри, приподнимая его лицо. — Мы со всем разберёмся, Хаз. Я помогу. Но если нет… — Луи коротко пожимает плечами. То, что Гарри потерял – это невероятно. Может, он даже не мёртв, как им казалось. Мысль о том, что где-то есть люди, которые скучают по нему, которым он нужен… Это необъяснимо. Луи знает это и ему страшно, что у него могут отобрать Гарри. Но то, что есть между ними – неоспоримо. Луи улыбается ему, пытаясь разделить его уверенность на двоих. – Если нет, то мы построим тебе новую жизнь, Гарри. Ты всё ещё человек. Ты был им и до того, как я прикоснулся к тебе. Зелёные глаза встречаются с голубыми, Гарри тянется к Луи и целует его. В секунду, когда их губы встречаются, сердце Луи замирает. Потому что это всё, что ему нужно. Гарри притягивает его ближе, его рука скользит по спине Луи. Две фигуры переплетены воедино на сцене театра под открытым небом. Поцелуй замедляется, Луи зарывается носом в шею Гарри, вдыхая непривычный, но приятный запах. Он слышит, как Гарри тихо смеётся. — Что? – спрашивает Луи, целуя Гарри в шею. Он чувствует, как тот пожимает плечами. — Чёртово кольцо, — говорит Гарри, всё ещё смеясь. Он целует Луи в лоб и неожиданно отвлекается на что-то. Только Луи собирается проследить за взглядом Гарри, как до него доносится голос Найла. — Ой, голубки. Вы, блин, поторопитесь. Напитки победителей уже заждались. Луи поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть блондина, бегущего к ним через сцену. Он шлёпает их обоих по задницами, прежде чем спрыгнуть на пол. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сыграть Пака*****? – спрашивает Луи, когда Найл отвешивает им низкий поклон и смеётся. — О да, я весёлый озорник ночной, - отвечает он, делает реверанс, и исчезает за дверью. — Лу, он прикоснулся ко мне, — радостно говорит Гарри, и Луи не может сдержать смех. — И где тебя облапал этот мерзкий дядечка? Гарри качает головой. — Ну я же серьёзно! — Я знаю. Ты серьёзный парень, Хазза, — Луи нехотя отстраняется, не отпуская руку Гарри. – Эй. — Себе поэйкай, — говорит Гарри с наигранной обидой, которая испаряется в следующую секунду: — Так что, мы идём в бар? — Я думал призраки не ходят на вечеринки? – переспрашивает Луи, глупо улыбаясь. — Я пересматриваю свои взгляды на жизнь, - отвечает Гарри, раскачивая их переплетённые ладони. – К тому же, мне нужно расширять мой круг общения. А то всё ты, да ты. — Ауч, — говорит Луи, кладя свободную руку на сердце. – Ты меня ранил. Луи готов поклясться, что на долю секунды на лице Гарри появляется неподдельный испуг. Это так странно и замечательно. И Луи хочется верить, что на то была воля вселенной. Ведь кто Луи такой, чтобы спорить со вселенной? Он поднимается на цыпочки, наслаждаясь тем, что Гарри выше его. Что Гарри тёплый. Что Гарри – его. Он снова целует Гарри в губы, зная, что это далеко не последний раз. — Пошли, Хазза. Тебе многое нужно наверстать. — Целую жизнь, — мурлычет Гарри, и Луи любуется улыбкой, появившейся на его лице.«Отрёкся я от волшебства. Как все земные существа, Своим я предоставлен силам.»
*Ариэль – персонаж Шекспировской пьесы «Буря», которая и дальше упоминается в произведении. Дух воздуха. **Лорд Банко – персонаж Шекспировской пьесы «Макбет», получившей звание проклятой пьесы. *** Баптистскую Церковь Вестборо прославила речь, отвергающая либеральные взгляды на ЛГБТ сообщество. **** Моток - персонаж Шекспировской пьесы «Сон в летнюю ночь» с человеческим телом и ослиной головой. ***** Пак - персонаж Шекспировской пьесы "Сон в летнюю ночь", маленький эльф.