Нам нравится

На остановке в час ночи было безлюдно. Я недовольно вздохнул и чуть оттянул режущий кожу ошейник. — Слушай, мы пешком бы уже быстрее добрались. Аои косо глянул на меня и ничего не ответил. Он стоял, небрежно прислонившись спиной к стеклу, засунув руку в карман черных джинсов и курил. Его волосы были растрепаны ветром, кожаная куртка распахнута на груди — и это в такой холод. Этого человека точно рожали не мои родители, откуда такая теплокровность? — Нет, серьезно, у меня скоро яйца отвалятся, пошли, а? — Ты достал ныть. Вали, если неймется. — Неймется. Я хочу ссать, эта херовина в моей жопе уже мозоли натерла, и яйца страшно чешутся. Мне точно надо было их брить? — я понимал, что откровенно жалуюсь, но, да ладно, я устал и хотел быть дома, а мое предложение дойти пешком хоть и отдавалось ужасом где-то ниже поясницы, но было вполне здравым. — Почему все, что тебя заботит по жизни, находится в твоих штанах? — Это что сейчас за голимофилософия была? — Автобус придет через десять минут, а до этого заткнись. Я только закатил глаза. — Десять минут, блять. Что ж не двадцать? — проворчал я себе под нос и еще раз попробовал растереть кожу под ошейником. Почему каждый раз попытки Аои порулить превращаются для меня в долгую малокомфортную херню? Достало. Прошло десять минут. — Слушай… — Расстегни куртку. — Охуел? Хочешь привезти домой сосульку? Аои громко рыкнул. — Фак, да пожалуйста, — я расстегнул свою теплую куртку, под которой была лишь тонкая футболка, мысленно желая брату кактус в задницу. — Иди сюда. Я аккуратно и с некоторой опаской подошел к нему почти вплотную, но Аои отодвинул меня от себя, упершись рукой в плечо, а другой больно сжал мой сосок. Я глубоко вздохнул и попытался расслабиться, глуша в себе вспыхнувшее было раздражение. Аои продолжал сжимать сосок, другой рукой достав из кармана пачку сигарет, вынул одну и снова закурил. Глубоко затянулся, откидывая голову назад и внимательно следя за моим лицом. Я сглотнул и перевел взгляд на плакат за его спиной. Пальцы, сдавившие мой сосок, то увеличивали нажим, то ослабляли, и я чувствовал, как боль распространяется по моему телу, делая его послушным. Мое дыхание стало более ровным и глубоким. — Так легче? — насмешливо спросил Аои. Ответа он не ждал: мне было запрещено говорить в такие моменты. За моей спиной послышался стук каблуков, кто-то приближался к остановке. Аои сдавил мой сосок еще сильнее, и я на секунду зажмурился от боли, ближе подходя к брату и делая вид, что что-то ищу в его карманах. Слава богу, тот это позволил. — Молодые люди, не подскажете, автобусы еще ходят? Аои не ответил. Я тяжело дышал, опустив голову вниз. — Молодые люди, вы меня слышите? — по голосу женщина лет сорока-тридцати. Я легонько пихнул Аои в бок. — Вам сложно ответить, будет ли автобус? Мне больше не у кого спросить, извините. Свали, свали, свали, тупая дура. Аои не отвечал, не реагируя ни на меня, ни на нее. — Немые вы, что ли? Или вопрос не понятен? Вы вообще меня понимаете? Брат вдруг перекатил мой сосок между пальцами, еще сильнее взбудоражив нервные окончания, и у меня вырвался тихий хнык. — Что с вами, вам плохо? Бляяяять, да иди ты нахуй, сука, заебала, тварь. — Послушайте, я… — Да мы не знаем, мать вашу! Отвалите от… — взорвался я, поворачиваясь к женщине, и в следующий момент свалился на землю от резкой пощечины, обжегшей лицо. Я вскрикнул от боли и схватился за щеку. Кажется, разбита губа. — Господи! Да что вы делаете?! — охнула в шоке женщина и попыталась склониться надо мной, но Аои грубо перехватил ее за локоть, и, подняв ее руку вверх, вкрадчиво и медленно сказал: — Пошла отсюда, — и отпихнул ее в сторону, тяжело нависнув сверху. Женщина испуганно попятилась и, бросив последний взгляд на меня, кинулась прочь от остановки. Снова щелкнула зажигалка. — Ну что, теплее? — А… Ага. — Он бы затащил меня в свою кладовку и приказал снять плавки. Потом нагнул бы меня носом в пол, так, чтобы мой анус растянулся и была видна прямая кишка. У него рядом бы ничего не оказалось, ну, знаешь, ничего, похожего на член, он же долбанный кастрат. Ничего, кроме швабры, у которой бы была длинная деревянная ручка, покрытая хлоркой. — Да ты чистоплюй. — Ок, без хлорки. — Хотя с ней жестче. — Блять, да забей. Швабра с длинной деревянной ручкой. Моя задница была бы открыта до предела, растянутая, но сухая. Он бы… Аммммф… Аои сжал свою руку в моих волосах, резко наклонив мою голову вниз и натянув глотку на свой член. Я лежал на его ногах полностью голый, вымытый и выбритый почти до блеска. Наконец-то ничего не чесалось, не натирало и не болталось бесполезным грузом в заднице. Руками я опирался по обе стороны от его бедер, в то время как его член периодически заполнял мой рот до отказа, и я упирался носом в волоски у него в паху. Дышать в таком положении было довольно сложно, но это было последнее, что могло взволновать нас обоих в этот момент. Я с силой сглотнул, услышав сверху довольный короткий вздох, и улыбнулся про себя. Спустя минуту Аои дернул мои волосы вверх, и я смог набрать воздух в легкие. — Он бы вставил в меня ручку швабры, и мне пришлось бы при этом согнуть колени, потому что швабра упиралась другим концом в низкий потолок. Ручка швабры была тоже сухая, и она разодрала бы мне очко до крови. После этого он заставил меня медленно выпрямлять ноги, и швабра стала погружаться в мое тело, пропихиваясь глубже в живот. В конечном итоге я бы зафиксировал ее в вертикальном положении между собой и потолком. По моим ногам текла кровь — очко было разодрано в хлам. Член вновь заполнил мою глотку. Я неловко поерзал бедрами по щиколоткам брата, который, кстати, был все еще одет. Я был возбужден уже целый час, соски, которые брат щипал и выкручивал во время душа, все еще горели, и мне хотелось их сжать. Но вместо них я сжимал бедра Аои, что тоже было неплохо. Его пальцы ласкали мою голову, и я жмурился от удовольствия. — Он бы слизывал кровь с моих бедер. Да и вообще облизывал, пока моя кожа не покрылась ровной розоватой пленкой. Потом он бы мне отсосал и я кончил, оставаясь в том же положении и со шваброй в заднице. После этого он бы обвязал веревкой мой живот, примотав к нему член, а конец веревки обмотал вокруг крюка на потолке, чтобы я не мог присесть и вытащить из себя швабру. И ушел, оставив меня в таком положении. Потом сверху, на другом этаже, случилась какая-нибудь неизвестная херня, и потолок рухнул вниз, вбив в меня ручку, и она распорола бы мои кишки, желудок, пищевод, и вышла у меня изо рта. Просто прошила бы насквозь, как большой хуй. И я кончил бы еще размммм… На этот раз брат двигал моей головой по своему члену, пока не кончил глубоко внутрь меня. Его тело дрогнуло и выгнулось в моих руках, и я услышал долгий удовлетворенный стон. — У тебя дерьмо в башке, — сообщил он, отдышавшись. — Что за пиздец был в конце? — Ты кончил в конце. — Я кончил, потому что трахал твой рот. — Да, пожалуйста, думай именно так. Аои покачал головой и зевнул, потянувшись. — Я хочу спать. Я затаил дыхание, закусив в разочаровании губу. Аои внимательно посмотрел на меня, проведя пальцем по моей губе, на которой вновь открылась кровоточащая ранка, а по подбородку тянулась тонкая струйка крови. — А ты чего хочешь? — Трахнуть тебя. Можно, пожалуйста? Аои задумчиво наклонил голову, посмотрев куда-то в пространство. — Ладно. Только сначала… Он встал с дивана и ушел в спальню, потом раздался стук и шорох. Когда он вернулся обратно, в руках у него была огромная черная анальная пробка. — Сначала вставишь в себя это, — он кинул ее мне и сел. Я громко сглотнул. Эта штука была около семи сантиметров в основании, и я не питал иллюзий по поводу того, что мой зад окажется достаточно растянут под нее. То есть, он не был растянут от слова вообще. — Знаешь, я не настолько сильно хочу тебе вставить. — Тогда я пошел спать, — пожал плечами брат, но я схватил его за руку и тихо сказал: — Ладно, я сделаю это. Я просто не хотел, чтобы он уходил. — Смазка в ванной, — сказал Аои и растянулся на диване, закинув руки за голову. Забрав смазку, я вернулся в комнату и встал на колени перед диваном. Смазав пальцы, я потянулся к заднице, но брат покачал головой: — Намажь только пробку. И молчи. Сжав губы, я покрыл пробку смазкой и поставил на пол сзади себя, и начал медленно опускаться. Конец вошел довольно легко, но дальше мне было больно. Я стал медленно опускаться и подниматься, постепенно растягивая себя вокруг пробки. Другой рукой я поглаживал полустоящий член, стараясь добавить процессу приятных ощущений. Мое дыхание участилось, на висках выступил пот. Спустя пять минут я смог насадиться только наполовину, растянутый анус жгло от боли, и я тихо скулил на самых сильных толчках вниз. Я почти не замечал, что с силой сжимаю свой член, водя по нему, но при этом тот нисколько не прибавил в твердости. Сжав зубы, я напрягся, и, преодолевая боль, сделал самый сильный толчок и громко застонал, упав одной рукой на пол. Я замер на несколько мгновений, пытаясь отдышаться и смаргивая пот, катившийся со лба. Потом поднялся, полностью снимаясь с пробки и вновь принялся медленно покачивать задом вверх-вниз. Все это время брат внимательно наблюдал за мной, не меняя позы. Я был уже весь мокрый, соленые капли катились по груди и бедрам, мое тело подрагивало от напряжения, но я не мог принять в себя пробку полностью, было слишком больно. Спустя еще какое-то время я остановился, тяжело дыша и умоляюще глядя на брата. Анус жгло и кололо, член стал мягким и вялым, и я начал понимать, что не смогу закончить в этот раз. — Продолжай. Я с мучительным стоном вновь с силой насадился на пробку, опираясь обеими ладонями о пол, и остался в таком положении, содрогаясь от боли и дожидаясь, когда она утихнет. Но при следующей попытке стало только больнее. Я с силой прикусил разбитую губу, разлизывая ранку и ощущая вкус железа на языке. Пол перед глазами застилала пелена, и я вновь поднял взгляд на брата. Тот смотрел на меня с холодным недовольством в глазах, скучающе покачивая ногой. Потом еще раз зевнул и посмотрел на часы. Я почувствовал, что в горле нарастает ком, и в который раз сморгнул слезы из глаз. Глубоко вздохнув, я вновь начал толкаться вниз, но потом не выдержал и умоляюще сказал: — Я не могу, пожалуйста, я правда не… — Я спать. Аои резко поднялся с дивана, и, не глядя на меня, ушел в спальню и захлопнул за собой дверь. Щелкнула задвижка. Я судорожно вздохнул, согнувшись пополам и утыкаясь лбом в пол, пробка выскользнула из ануса и со стуком упала на бок. Ком в горле выпустил колючки и я затрясся от рыданий, всхлипывая и размазывая слезы по лицу. На коленях я дополз до двери и подергал ручку, зовя брата: — Аои, открой, пожалуйста, прости меня, я, правда, не могу, ну пожалуйста, вернись, пожалуйста… Никто не отозвался, и я перешел на всхлипывающее бормотание, продолжая скрестись ногтями в дверь. — Пожалуйста, вернись, я прошу тебя… Когда, спустя пять минут, мои действия ни к чему не привели, я обвел комнату слепым потерянным взглядом, пока вновь не наткнулся на пробку. Я подполз к ней и взял в руки; она была уже холодная и почти сухая. Я принялся судорожно покрывать ее новым слоем смазки, все еще всхлипывая. Ощупав мягкий растянутый анус я ощутил, как его обожгло от прикосновения, и отдернул пальцы. — Блять… Я приставил пробку к анусу и начал с силой проталкивать ее в себя, не обращая внимания на боль. Она вошла почти полностью, когда я обессиленно растянулся на полу, сотрясаясь всем телом и загнанно дыша. Последнее усилие, и я вновь зарыдал, но уже от облегчения. Пробка внутри казалась огромным булыжником, она давила на внутренности и распирала их так, что мне было трудно дышать. Мышцы ануса пульсировали огненным кольцом, но теперь мне это было приятно. Я вновь ощутил возбуждение, и от мысли, что я все-таки смог засунуть эту штуку в себя, оно становилось только сильнее, член наливался кровью и твердел. Я несколько раз провел по нему и попытался распрямиться, что у меня не получилось сделать. Тогда я почти дополз до все еще закрытой двери и позвал умоляющим хриплым голосом: — Все, я вставил, открой, по… Дверь тут же открылась, и теплые руки нежно обхватили мое лицо, стирая соль со щек. — Молодец, хороший мой, иди сюда, иди ко мне, — Аои поднял меня с колен и аккуратно опустил на постель. Он медленно и глубоко поцеловал меня, облизывая распухшие болящие губы. Его руки гладили меня по голове, плечам, животу, он взял в руку мой член и начал мягко и сильно дрочить мне, увеличивая возбуждение. — Умница, у тебя все-таки получилось, я знал, что у тебя получится. — Не бросай меня так больше, пожалуйста. — Не буду. Мое тело наполняла эйфория, я плавился в удовольствии, подставляясь под ласковые поцелуи, и чувствовал себя самым лучшим и желанным человеком во всем мире. Пальцы брата мягко нажали на основание пробки, огладили растянутые края ануса, и он улыбнулся мне какой-то кошачьей улыбкой. — Ты — просто нечто. Давай, можешь трахнуть меня. Он перекатился на спину и широко развел ноги, удерживая их под коленями. Пока я вставлял в себя пробку, он уже разделся и теперь был полностью голым. Мой член уже был твердым и крепко стоял, и от такого зрелища по моим нервам прокатилась волна сильного желания. Я счастливо улыбнулся. Взяв подушку, я подложил ее под поясницу Аои и поднял его задницу вверх, растягивая в стороны подтянутые ягодицы. Наклонившись, я провел языком по приоткрытому анусу, ощущая специфический запах и вкус: брат не успел принять душ. Но мне было плевать, наша любовь, как и секс, всегда была грязной, во всех смыслах. И нам это нравилось. Я вылизывал и трахал языком его зад, мурча от удовольствия и представлял, как окажусь внутри него, уже в этот момент испытывая наслаждение. Аои шумно дышал и постанывал, перебирая пальцами мои волосы, ему было хорошо. Я в последний раз просунул язык так глубоко, как только мог, и, выпрямившись, поудобнее перехватил его ноги. Аои смотрел на меня нежным влюбленным взглядом. Я медленно и осторожно вошел в него, внимательно следя за его лицом. Когда он расслабился, я начал двигаться. Аои тихо постанывал на каждый толчок, сжимая в кулаках простынь; он был очень красивым. Наши тела постепенно покрывались горячей влагой, дыхание наливалось жаром. Пробка внутри меня двигалась в такт с моими толчками, натирая чувствительную железу, и я не мог сосредоточиться на ощущениях в члене. Толчки становились все сильнее и чаще, брат стонал в голос, откинув голову назад, а я никак не мог поймать это чувство зреющего оргазма: задница скрадывала ощущения, с каждым толчком внутри вспыхивало краткое удовольствие, которое я не мог догнать. Мои толчки становились все сильнее и хаотичнее, я вцепился в брата, втрахивая его в кровать, таская по ней. Наконец, с бессильным рыком я резко перевернул его на живот, вздернул вверх за бедра и с силой погрузился в уже растраханный анус. Аои вскрикнул и громко протяжно заскулил, сжимая зубами подушку. Я сорванно дышал, смаргивая пот с глаз, ноги дрожали от напряжения, пробка сладко и много распирала внутренности, но я не мог кончить. Я видел, что брат, просунув руку под живот, быстро дрочит себе. Мое сознание окончательно помутилось. Я схватил брата за руки и прижал их к его груди, накрывая его сверху. Я прижался грудью к его спине, стискивая плечи в стальной хватке, и стал мелко и хаотично толкаться в него. Постепенно ощущения в моем теле сливались в одно целое, Аои болтался в моей хватке как безвольная тряпичная кукла, как дырка для члена, которой пользуются, как хотят. Он беспомощно и низко постанывал, всхлипывал и скулил, и это подстегивало меня еще больше. Он так послушно подчинялся мне, такой милый, такой мой. Последние несколько толчков, и я содрогнулся всем телом, кончая внутрь брата и прикусывая кожу на его лопатке. Отдышавшись, я вышел из него и перевернул на спину. Аои смотрел в пространство мутным взглядом, его щеки были красными, а рот мокрым от слюны. Он сам был весь мокрым, распаренным, а его живот был покрыт спермой. Я не знаю, в какой момент он кончил, но наверняка раньше меня, и потом просто позволил воспользоваться своим телом так, как хотелось мне. И я просто обожал его в этот момент, он был моим совершенством, а я был его рабом. — Я в душ, — хрипло сказал брат, приподнимаясь на дрожащих руках. Я глубоко поцеловал его и кивнул, падая рядом на постель и со счастливым долгим выдохом утыкаясь лицом в подушку. Потом попытался вытащить пробку и не смог. Когда Аои вышел из душа, было уже начало седьмого утра, и у меня слипались глаза. — Я не могу вытащить эту хрень, — пожаловался я брату. Тот посмотрел на меня невинным детским взглядом. — А о чем ты думал, когда соглашался? — спросил он и кокетливо прикусил мизинец. Я поперхнулся смешком: лолита из моего брата была никакая. — Нет, кроме шуток, помоги мне. — Прикажи мне. Брааатик.