Врежь мне сильнее.

— Бей сильнее, не жалей меня. Из разбитой губы к подбородку тянется тонкая струйка крови. Погладив брата по щеке, Саске с наслаждением принялся слизывать кровь. Трепетно и аккуратно. Почти нежно. Нежность — не самое подходящее слово, но это первое, что приходит на ум. Они были бойцами — всегда. С самого детства. И относились друг к другу по-особенному, не как обычные братья. — Бей сильнее, Саске… Младший заносит руку для удара и бьёт брата в живот, затем хватает за горло и целует окровавленные губы. Саске не понимает, для чего делает это, но ему нравится. Ему нравится подчинять. Ему нравится подчиняться. На вопрос брата, зачем они время от времени колотят друг друга, Итачи всегда отвечает: «Поймёшь ли ты смысл слова нежность, если никогда не был груб, — потом добавляя, — разве тебе не нравится?». Зачем они делают это? Чтобы принадлежать друг другу. Чтобы подчинять друг друга. Чтобы ощутить контраст. Чтобы быть ближе. Безумие — не самое подходящее слово, но это первое, что приходит на ум. Хватая Саске за волосы, Итачи отстраняет его от себя, бьет под дых, и пока младший приходит в себя, наваливается на него сверху, сильный и тяжелый, вжимая тело брата в пол. Заводит его руки за голову. Некоторое время никто из них не двигается, переводя дыхание. Известный принцип айкидо- «Ограничивая движения противника, ты, тем самым, ограничиваешь свои движения». Итачи тянется к пряжке своего ремня, и в следующий момент на Саске обрушиваются несколько ударов по плечам, бедрам, груди и рукам, рассекая тонкую кожу и оставляя красные полосы. Резкие вспышки боли не успевают затихать, сменяясь новыми. Через минуту ремень заменяет уже язык, проводя по кровавым ранам своей влажностью, заботливо, осторожно. Саске выгибается под нежными прикосновениями, познавая разницу между болью и наслаждением. «Поймешь ли ты смысл слова нежность, если никогда не был груб?». — Итачи! Ах… Да! — речь превращается в бессвязный поток звуков, все ощущения сужаются лишь до удовольствия и боли, что дарит брат.       Итачи берет член Саске в руку и начинает резко водить по нему. Похотливые стоны наполняют комнату. Саске, обхватывая руками крепкие мускулистые плечи брата, резко вонзает свои зубы в его шею. Возбуждение начинает накрывать старшего, и он рычит, сильнее сдавливая в руке член.       Инстинкты — не самое подходящее слово, но это первое, что приходит на ум. Хочется ещё сильнее, резче, жестче. Ещё ближе.       Саске отталкивает брата и садится на него верхом. Кусает нежную кожу и соски, но тут же зализывает раны. Переходит на живот. Всё ниже и ниже, бережно целуя каждый миллиметр бархатистой кожи своего аники. Вот его губы добрались до горячей возбужденной плоти. Он пошло проводит кончиком языка по всей длине, на что Итачи издаёт протяжный стон. Саске принялся облизывать его красную возбуждённую головку. Не выдержав, Итачи сам насаживает его голову на свой член, но, спустя недолгое время, отпихивает от себя Саске ногой и дарит ему звонкую пощёчину.       На самом деле, они никогда не дрались всерьёз. Лишь до первой крови, позволяя себе неглубокие ссадины и порезы. Только многочисленные синяки и гематомы покрывали их натренированные тела. Забота — не самое подходящее слово, но это первое, что приходит на ум.       Итачи хватает Саске, разворачивает к себе задом и давит на спину, выражая свое желание поставить младшего на колени. Итачи целует его шею, потом спину. Поцелуи постепенно превращаются в укусы. Приятная боль сводит Саске с ума. Выгибаясь, он дрожит, предвкушая. Итачи целует ягодицы. Кусает. Опять целует. Саске вздрагивает от того, что его ануса касается что-то влажное. Язык брата проталкивается внутрь него. — Ааааааааа, Итачи, хватит мучить, хватит. Пожалуйста! — стонущим голосом взвыл Саске. Ударив ладонью по заднице брата, Итачи вошёл в него. Резко и грубо. Затем остановился и расцеловал его спину, шею, лицо. Нежно. Затем вновь стал двигаться, жестко вдалбливаясь в тело Саске. Темп ускоряется. Саске напрягся так сильно, что свело икры ног. Его тело пронзила дикая боль, от которой он сразу начинает получать наслаждение… Вот он уже ни о чем не может думать. Крики, стоны Итачи, его собственное тело, удовольствие и боль — всё сливается воедино. Он наслаждается. От того, что брат бьёт его, или от того, что дарит нежность — не важно. Просто наслаждается. Получает наслаждение просто потому, что его трахает именно Итачи. А боль лишь придавала ощущениям остроту и новизну. Итачи, имея брата, закусывает губы, хрипит и впивается немеющими пальцами в его плечи. Движения то резкие и грубые, то, наоборот, плавные и размеренные. Жаль, что это не может длиться вечно. Чувствуя приближение оргазма, Учиха-старший берёт в руку член Саске и размазывает по всей длине сочащуюся из него смазку. — Итачи! Я… я не могу больше! Колени и локти Саске затекли, а раны саднили. Итачи перевернул его на спину. Воспользовавшись новым положением, Саске прижался к брату вплотную, обнимая его за плечи. Он кричал, долбя кулаками по спине, чувствуя мощные толчки возбужденной плоти внутри себя. Яркая вспышка оргазма накрыла любовников. С диким воплем Саске оставляет длинные кровавые полосы вдоль всей спины аники. Своеобразная отметина того, что брат принадлежит лишь ему. Оргазм на некоторое время лишает братьев всех остальных чувств. — Итачи, почему мы это делаем? — тяжело дыша, спрашивает Саске. — Что именно? — Дерёмся. Почему нам так нравится причинять друг другу боль? — Лично мне просто кажется, что так ты больше принадлежишь мне. Целиком и полностью. Я не хочу тебя с кем-либо делить.       Любовь — не самое подходящее слово, но это первое, что приходит на ум.