Трещины на асфальте

- Там наши пришли, - тихо говорит Кэрол, почему-то отводя глаза. Цепляется взглядом за покрытый трещинками асфальт, пытаясь сглотнуть ком, стальной костью застрявший в горле. Молчит. Мэгги видит, как она осторожно выдыхает ртом – по чуть-чуть, словно стараясь унять рвущиеся наружу слёзы. Острая игла – отточенная сотней соленых слез, иссеченная криками боли, - рвется к сердцу, которое, кажется, пропустило несколько ударов подряд. У Мэгги перед глазами всё плывет, и она хватается неуклюже за перила, стреляя в Кэрол смертельным, самым горьким вопросом: - Где он? Кэрол сводит брови на переносице, силясь разжать жесткую хватку истерики, вцепившейся в горло. Она бросает на Мэгги беглый взгляд, но тут же вновь отводит глаза. Мэгги сейчас, кажется, осядет на землю, но она лишь впивается ногтями в собственные ладони так, что на них остаются красные полумесяцы. Она резко вдыхает полной грудью, чуть не захлебнувшись, и бежит. К тем самым «нашим». И отчаянно не верит. (тебе достаточно на сегодня?) Мишонн не отводит взгляд. Мишонн глядит всегда прямо. Мишонн – боец. Мэгги видит, как блестят на её коже солоноватые дорожки слёз. Мишонн тихо-тихо, совершенно не по-бойцовски плачет. Шепчет одно лишь слово: - Прости. И слово – выбитая из-под ног почва. Словно чан с кипящей водой - накренился, орошая концентрированной, судорожной болью, но не показал дна. Мэгги падает на асфальт, знакомясь с такой болью, которая просто не дает дышать. - Нет, нет, нет… Она шепчет каждой асфальтовой трещинке своё осиротевшее «нет». Царапает асфальт пальцами, пытаясь собрать в горсть нерастраченный воздух и вдохнуть, но просто не получается. Воздуха больше нет. - Гленн… Она не кричит. Она не рвется в безумном припадке истерики. Она миру на показ не выдает свою ослепляющую боль, раскаленным железом прошедшуюся по пропитавшейся насквозь слезами изнанке. Она, кажется, слышит, как крошатся её кости. Время остановилось. Она прижала руки к животу, стараясь обнять себя как можно крепче. (живи, живи, живи, милый, пожалуйста. боже, не отнимай его.) Обрывки мыслей не могут оформиться в что-то разумное, и лишь одна строчка заела, развеваясь перед глазами алой лентой: «Живи. Милый, пожалуйста. Боже». Мэгги лежит на асфальте, и её обнимают чьи-то руки. Чьи-то. Не его. (он вернется, слышишь, боже, он докажет тебе. я буду ждать всем смертям назло) И второе (общее их с ним) сердце внутри неё вторит ей в унисон.