Лучший друг

Чем старше я становлюсь, тем чаще они приходят ко мне. Сейчас мне шестьдесят восемь, и я еще не чувствую себя стариком, но, думаю, что, когда почувствую, они совсем зачастят. Они — Тедди, Верн и Крис. Мои друзья из Касл Рока. Сейчас бы им было столько же, сколько и мне, если бы они все еще были живы. Да, я знаю, что никого из них уже нет в живых, но это не мешает им приходить ко мне. Иногда случаются дни, когда никто из них меня не посещает, и я начинаю волноваться. Честно. Я столько раз писал о странных людях, которые видят призраков из своего прошлого, но никогда не думал, что они могут ждать прихода этих привидений. Теперь я знаю, что так тоже бывает. Впрочем, я не считаю их призраками. Они реальны, как моя жена или дети. Правда, семье я о своих друзьях не рассказываю, но они и не приходят, когда кто-то из моих близких рядом. Они ждут, пока я останусь один. Первым пришел Верн. В тот день я поругался с женой и, сердитый, сидел в кабинете, пытаясь заставить себя писать. Мне хотелось провалиться в выдуманную реальность и забыть о ссоре. Обычно это получалось, и потом я «возвращался» в кабинет совсем другим человеком — очищенным от дурных мыслей. Как правило, в это время я даже готов был извиниться. Только не думайте, что это случалось часто. Просто случалось иногда и все. Но в тот вечер книга будто не впускала меня. Я смотрел на чистый лист, вставленный в печатную машинку, и никак не мог начать. Вот тогда и пришел Верн. Я смотрел по сторонам, пытаясь настроиться на текст, когда увидел в углу его — парня лет восемнадцати. Одежда на нем была потертая и грязная — не испачканная, а просто давно не стиранная, словно ему было все равно, что носить. Наверное, так оно и было. Я сначала подумал, что к нам залез вор и даже дернулся, не то для того, чтобы дать ему отпор, не то для того, чтобы выбежать из кабинета. Но тут парень сказал: — Здорово, Горди. И я узнал его: сначала голос, а потом и лицо. Верн Тессио. Я сразу понял, что что-то не так, потому что знал: Верн погиб в пожаре еще в шестьдесят шестом. Но вот он стоял передо мной и улыбался той самой, глуповатой улыбочкой, которую я помнил из детства в Касл Роке. — Ну, ты как? — спросил он. — Нормально, — ответил я машинально. Только потом, минут через пять ко мне пришло отчетливое осознание, что нет, совсем не нормально, потому что-либо я сошел с ума и разговариваю с галлюцинацией, либо я действительно вижу Верна, реального мертвого Верна, который каким-то образом очутился в моем доме. И то, и другое напрягало. Несмотря на это, я все-таки побеседовал с Верном. Разговор наш не очень-то ладился: у нас не было ничего общего, так что вопросы выходили вымученными, а ответы — слишком краткими. Когда Верн ушел — или исчез, даже не знаю, что вернее, — я с трудом смог прийти в себя. Я забыл об этом случае, решил, что во всем виноват стресс, пока, спустя полгода, ко мне не заявился Тедди Дюшан. Честно говоря, тут я испугался гораздо сильнее, потому что Тедди было двадцать два, когда он разбился. Но испугался я на самом деле не потому, что ко мне завалился молодчик, одетый по моде начала семидесятых, а потому что в первый момент решил, будто это «Туз» Меррил. Сходство было поразительным, если не внешне, то духовно, что ли. Тедди, насколько я знал, пошел по его стопам, хоть в детстве, а вернее, в то лето, когда нам было по двенадцать, мы «Туза» ненавидели и боялись. Но потом я заметил слуховые аппараты и очки. — Эй, Горди! — растянул он. — Смотрю, все строчишь свои рассказики? Толк-то от них хоть есть? Толк, в понимании Тедди — деньги и слава. — Да, толк есть, — ответил я, в этот раз быстрее справившись со своим шоком. — У меня уже несколько книг вышло. Хорошо продаются. — Наверняка, о Ле-Дио, — закивал Тедди с видом литературного знатока. О рассказах о маленьком французском городке Ле-Дио я с двенадцати лет, кажется, и не вспоминал. — Нет, — ответил я. — О Ле-Дио я не стал писать, потому что никто не станет читать детские рассказы о как будто бы Второй Мировой. — Ты ничего не понимаешь, Лашанс, — фыркнул Дюшан. — Ле-Дио — это круто. Война — это круто. Похоже, что мозгами Тедди со времен нашего знакомства не изменился. Даже смерть ему ничего не дала. Если с Верном у меня разговор просто не клеился, то болтать с Тедди мне не хотелось. Я не видел смысла в этой беседе. Кажется, он ушел, обидевшись. Раньше бы он обязательно бросился драться, обид Тедди не прощал. Если после прихода Верна, я быстро забыл об этом случае, то после Тедди я забыть уже не мог, потому что ждал. Я ждал появления Криса. Должен же он был заявиться ко мне, если два других моих друга из детства, с которыми мы когда-то пошли в тот злополучный поход к телу Рея Брауэра, уже побывали у меня дома? Это ожидание изматывало меня. Я бы предпочел минутный разговор с Крисом этим бессмысленным беседам с Верном и Тедди. Крис появился в моем кабинете только через полтора года, когда я уже отчаялся дождаться его. Наш старший сын подхватил воспаление легких и лежал в больнице, беспокойство о нем снедало меня, поэтому тем вечером я собирался лечь спать пораньше, а не сидеть за новым романом, но потом решил, что час могу и поработать. Я заметил его случайно. Не знаю, сколько времени он стоял в том углу, где раньше появлялись Тедди и Верн, но, похоже, он просто стоял и молча смотрел на меня. Я увидел его, и мое сердце на мгновение, кажется, перестало биться, а потом заколотилось как ненормальное. Крис Чамберс. Лучший мой друг на все времена. Ему по-прежнему было двадцать три, как в семьдесят первом, когда он погиб. Он был одет в деловой костюм, сшитый по моде того времени. Он учился на адвоката, и сейчас выглядел так, словно собирается на судебное заседание. Он заметил, что я обратил на него внимание, поэтому улыбнулся: — Привет, Горди. От его голоса сердце у меня заныло. Сколько же мы когда-то болтали с ним обо всем подряд… Мне хотелось броситься к нему и обнять его, но я боялся разрушить хрупкое равновесие его и моей реальностей. Я боялся, что если попытаюсь проделать это, то обнаружу, что он — всего лишь галлюцинация моего уставшего разума. — Привет, Крис, — ответил я. — Я тебя ждал. Он кивнул. — Тедди с Верном заходили, да? — Да. Я потом обнаружил, что ни Тессио, ни Дюшан никогда не интересовались ни друг другом, ни Крисом, а вот Крис всегда о них спрашивал. — Как они? Я пожал плечами, потому что не знал, что сказать на это. А что тут скажешь? «Они мертвы, Крис, как и ты»? Крис, мне почему-то так казалось, понимал это. Мы проболтали часа два, наверное, не меньше. С ним мне было так же легко, как и когда-то. Мы смеялись, подкалывали друг друга. Крис расспрашивал меня о жене и детях. Это были те же самые вопросы, которые мне задавал и Верн, но сейчас я чувствовал, что Чамберс задает их не просто ради приличия, а именно потому, что ему интересна моя жизнь. Он выразил сочувствие в связи с болезнью сына. Мне показалось, что в этот момент он хотел ободряюще похлопать меня по плечу, но не решился, как и я, когда только увидел его. Крис всегда умел утешать, после его слов я ощутил, как беспокойство перестает разъедать меня. Оно осталось, но сейчас я знал, что смогу уснуть, а завтра утром со свежими силами съездить в больницу. Тогда, в первый его приход, я побоялся спросить Криса о его жизни. В смысле, о его теперешней жизни или как там это еще можно назвать? Я так боялся все разрушить, а мне казалось, что подобные вопросы приведут как раз к этому. Ну спрошу я его, как у него дела, и что он ответит? Что умер десять лет назад? Вряд ли наша беседа пойдет успешно после этого. Крис исчез, а я пошел спать. Он всегда приходил в особо тяжелые моменты моей жизни. Появлялся и находил слова для того, чтобы воодушевить меня, обнадежить. Иногда он давал советы, я следовал им, и они оказывались самыми верными решениями. Было похоже, словно смерть добавила к лучшим качествам Криса — целеустремленности, обостренному чувству справедливости, силе воли — сверхъестественную интуицию, почти провидческое понимание происходящего. Мне было стыдно, что я не расспрашиваю Криса о его теперешнем существовании. Выходило, будто мне плевать на него. На самом деле мне было настолько не плевать на него, что я до ужаса боялся спросить и уничтожить нашу связь. Вопрос о жизни я впервые опробовал на Тедди. Мне было не жалко, если бы он бросил приходить ко мне после этого. Не знаю, как мы находили общий язык в детстве, но с каждым годом мне давалось это все сложнее. — А как у тебя дела, Тедди? — спросил я, в какой-то мере надеясь, что он исчезнет. Сегодня он вымотал меня рассказами о своих цыпочках. Он был уверен в превосходстве надо мной — я женат, а у него куча телок, секс с любой из них по его желанию и даже с несколькими сразу. Мой вопрос был местью. — Как живешь? Что с тобой происходит? — добавил я и увидел, как Тедди помрачнел, потом он зло осклабился и процедил сквозь зубы: — Тебе ж до меня никакого дела нет, Лашанс. Зачем ты спросил? Надеялся, что я сейчас тут перед тобой разревусь, как девчонка? Начну жаловаться и все такое? Так вот запомни, такого не будет. Я видел, как он сжимает и разжимает кулаки, и даже попытался прикинуть, какова вероятность того, что Тедди бросится на меня. И в этот момент мне вдруг стало жалко его. Он же мечтал, как пойдет в армию, не принимал ни единого намека на то, что этого может не произойти, хотя бы из-за его состояния здоровья. А может быть, наоборот, он все понимал и именно поэтому порой вел себя как урод: чтобы потом иметь возможность свалить все на других, мол, это учителя, мать, полиция во всем виноваты, не дали ему второго шанса. На самом деле он упустил все свои шансы, и как итог — в двадцать два года вмазался на машине в тот телеграфный столб по пьяни. Наверное, эта жалость отразилась на моем лице, потому что Тедди вдруг побледнел и отшатнулся от меня, будто я его ударил. Он сжал кулаки и сделал несколько шагов по направлению ко мне… И исчез. Только тут я почувствовал, что не дышу, и смог сделать вдох полной грудью. Вот черт. Похоже, я был в одном шаге от того, чтобы узнать, можно ли драться с призраком. И я не был уверен, что смогу победить. В детстве Тедди всегда дрался до последнего, даже если кровь хлестала из его разбитого носа, а очки в очередной раз оказывались рассажены. С годами, думаю, это не прошло, а только усилилось. Свои вопросы я опробовал и на Верне, но тот вообще не стал отвечать. Он, кажется, растерялся, поэтому покачал головой, потом кивнул, пожал плечами и, наконец, исчез. Верн всегда был трусом, наверное, поэтому и не смог ответить. В общем, эти два случая поначалу привели меня к выводу, что Криса я спрашивать не стану, потому что боюсь потерять его, но потом Тедди и Верн вдруг опять заявились ко мне. Я подумал, что они не помнят о произошедшем — мало ли как устроено сейчас их существование? Но потом понял, что помнят. Тедди больше не пытался вывести меня из себя, а если в нашем разговоре и проскакивало упоминание о его девушках, то он сразу замирал и настороженно смотрел, будто ожидая удара. Я милостиво позволял ему развлекаться. Верн же просто болтал без умолку, порой не разрешая мне и слова вставить. Мои друзья не ушли, так что я решился. — А как у тебя дела, Крис? — спросил я и тут же практически перестал дышать от страха, но Крис не стал кричать, как Тедди, и не растерялся, как Верн, он просто улыбнулся и сказал: — Я все ждал, когда же ты спросишь. Вот так. Оказывается, все то время, пока я тут мучился, он ждал, когда я решусь. — Ну и? — смутился я. — Ответить можешь? Он, кажется, удивился. — Ты что, спрашивал у Тедди с Верном, и они не смогли ответить? — догадался он, я кивнул. Крис хмыкнул и в задумчивости потер подбородок. — Наверное, я тоже не смогу ответить, Горди, — наконец выдал он. — Ты же… — он запнулся, — еще жив. — Тайны мертвых? — усмехнулся я. Крис рассмеялся: — По-моему, это слишком пафосно звучит. Просто я не имею права. Но чтобы ты не беспокоился, — он прищурился, словно спрашивая «Ты же беспокоишься, да?», — я скажу, все нормально, Горди. Даже лучше, чем можно подумать, или, может быть, хуже… Он опустил взгляд и замолчал. Я вдруг почувствовал себя виноватым. Чего я вцепился в эти расспросы? Я жил, живу и продолжаю жить, а Крису навсегда останется двадцать три, очень многого он так никогда и не испытает. — Извини, Крис, — шепнул я. — Нет, — тут же вскинулся он. — Все нормально, Гордон. Не надо. Ты не беспокойся. И еще… Если ты не хочешь, то я не стану больше приходить. Не хочу надоедать тебе. Вот в этом весь Крис. Верну и Тедди подобное даже в голову бы не пришло. Они приходили и начинали доставать меня. Крис готов был отступить, если я не хочу его видеть. Наверное, поэтому он и был моим лучшим другом. — Я скучаю, Крис, — сказал я тихо. — Я тоже, Горди, — ответил он. Крис редко появлялся просто так, без причины. Мне даже представлялось, что он живет где-то в другом мире и занимается какой-то очень важной работой на благо мертвого человечества. Он очень занят там. Но когда он слышит, что у меня что-то случилось, то бросает все и бежит сюда, в этот угол в моем кабинете, чтобы помочь мне. Подчиненные, думаю, посмеиваются над ним. «Ваш друг уже не ребенок, мистер Чамберс, — говорят они. — Он и сам со всем справится». Но для Криса понятие «дружба» означает слишком многое. Он готов все бросить и примчаться ко мне. Хотел бы я, чтобы это работало и в обратную сторону. Я ведь даже представить не могу, куда он уходит. Временами я думаю, что, может быть, никуда Крис и не уходит. Он просто живет в моей голове и появляется в тяжелые моменты жизни, как спасительный островок в море стресса. Я сам его изобрел и сам придумал, что он приходит откуда-то. Наверное, у психиатров нашелся бы под это какой-нибудь диагноз. Может, они даже разобрались бы, как вылечить меня от Тедди, Верна и Криса. Вот только я этого не хочу. В жизни у меня много друзей, среди них даже есть такие, кого я мог бы назвать близкими. Но ни один из них не знает о моих разговорах с друзьями из детства. Не хочу косых взглядов. Нынешние мои друзья другие. У нас схожие мнения, мы смотрим те же фильмы, читаем те же книги. Между двенадцатилетними мной, Тедди, Верном и Крисом лежала пропасть. Но нам было хорошо вместе. В детстве «вместе» означает умение играть в компании. Очень редко детская дружба остается до взрослого возраста, но если остается, то нет ее крепче. В прошлом году умерла моя жена. Мы прожили с Нэнси сорок три года. Дольше, чем ее, я знал только родителей и своих мертвых друзей. Она умерла тихо, во сне. Аневризма, как мне сказали. Когда это случилось, Крис приходил каждый вечер, но у меня не было на него времени. Организовать похороны, обзвонить знакомых, бесконечно принимать соболезнования — это все само по себе не сделается. Крис не настаивал, он все понимал и просто ждал. Я зашел в кабинет вечером после похорон. Дочка хотела остаться со мной, чтобы поддержать меня, но я заверил ее, что все будет нормально, и отправил домой. Мне не хотелось, чтобы она решила, что папа сошел с ума после смерти жены и теперь разговаривает сам с собой. Когда я пришел, Крис уже был здесь. Я сел за свой стол. Уже давно на нем стоит не печатная машинка, а компьютер. — Мне жаль Нэнси, — сказал Крис. — Сочувствую твоему горю. За эти годы я много чего рассказывал ему о своей жене. Кто-то доверяет свои сокровенные мысли дневнику, я же поручал их Крису, поэтому можно было сказать, что несмотря на свою смерть, он хорошо знал Нэнси. Я принес с собой фотоальбом. Сегодня я внезапно осознал, что ни разу не показывал Крису фотографий своей семьи. Рассказывал, да, но «без картинок». Как и когда-то в детстве, я словно держал его в мире своих историй. Я переворачивал страницы и ставил альбом так, чтобы Чамберсу, стоящему в углу, все было видно. Он выслушивал мои комментарии, смеялся, а я будто окунался в прошлое. Фотоальбом закончился. Было около двух часов ночи, но мне не хотелось спать. В эти дни я не мог нормально уснуть. Отключался, совершенно вымотавшись, но не отдыхал. Крис взглянул на часы, и я опять подумал, не ждет ли его кто-то, но все-таки решился сказать: — Я не хочу, чтобы ты уходил сегодня. Можешь остаться? Он удивился, почесал затылок. Действительно, я же не ребенок, чтобы сидеть со мной. С другой стороны, если бы Крис все еще был жив, поддержать друга — это нормально. Видимо, он тоже так решил. — Хорошо, я останусь, — ответил он и вышел из того угла, где обычно стоял. Я хотел остановить его, потому что помнил ту точку, после перехода которой взбесившийся по любому поводу Тедди исчезал, но Крис сделал шаг, другой, третий — и не пропал. Он все еще находился в моем кабинете. В моем доме. — Ну? — спросил он. — Куда идти? * Я лег спать, а Крис уселся на кровать с той стороны, где всегда спала Нэнси. Уснул я на удивление быстро. Несколько раз за ночь я просыпался и видел, что Чамберс все еще сидит на кровати и смотрит на меня. Наверное, это должно было бы меня испугать: я сплю, а всю ночь на меня глядит мой мертвый друг. Бр-р. Но меня это, наоборот, успокаивало. Я не задумывался над тем, насколько он реален. Не стал проверять, проминается ли матрас под его весом. Мне было все равно. Главное, что тогда Крис просто существовал рядом со мной. Я проснулся утром, почувствовав, как кто-то коснулся моего плеча. Спросонья я подумал, что это Нэнси, но потом все вспомнил и обернулся. Это был Крис. — Мне надо идти, Горди, — он чуть улыбнулся. Я кивнул, и он исчез. * Я старею. Мне все скучнее с Верном, все тяжелее управляться с Тедди. Словно я получил пару трудных подростков, которых мне надо постоянно одергивать. Вот только они никогда не повзрослеют. В отличие от них, Криса я, несмотря на все увеличивающуюся разницу в возрасте, считаю взрослым молодым человеком. Я им горжусь, как горжусь своими детьми. Занятно, но Верн, Тедди и Крис напоминают мне о моем детстве в Касл Роке. О том, что оно давно ушло и его не вернуть. Даже моя молодость не вернется. Но если от напоминания, которое рождают Верн и Тедди, мне больно, то память о Крисе заставляет меня быть лучше, стремиться к чему-то даже в моем возрасте. Мои друзья никогда не приходят ко мне одновременно. Только по одному. Но сейчас мой дом опустел, и почему-то мне кажется, что они не только станут приходить чаще, но и однажды появятся здесь все вместе. Грязный Верн, мнящий себя крутым Тедди и серьезный Крис. Эдакие ангелы смерти. Я увижу их троих и буду знать, что мой путь закончен, но пока я живу, слушаю глупости Верна, ругаюсь с Тедди и жду Криса, единственного, кто, кажется, действительно способен переступить порог смерти. Я помню, как он коснулся меня утром. В следующий раз я рискну обнять его. Я узнал о его смерти когда-то из газеты и не мог попрощаться с ним, так хоть сделаю это спустя сорок три года. А потом пусть они приходят вместе. Я завершу все свои незаконченные дела.