Червь

— Я убил тебя, грязный ублюдок! В даэдрических казематах пахнет гнилью. Осклизлые камни блестят в мертвенном свете разбросанных повсюду жаровен. Смотрю вокруг ― тошнота подступает к горлу, но справиться с ней легко. Мне не впервой слоняться по Хладной Гавани. — Убил, вырвал твою душу! Слил кровь, отдал твое тело на растерзание моим бессмертным слугам! Это особенное место. Со всех сторон на меня смотрят глаза, полные страдания. В толще голубой слизи я вижу искаженные болью лица. Некоторые из них мне знакомы. Они кричат, бьются в конвульсиях, молят о прощении и пощаде. Тяжелый затхлый воздух душит, глушит крики. Никто не должен дышать в Хладной Гавани. Ты — единственный, кто ничего у меня не просит, ничего от меня не ждет. — Падаль! Ты — такой же мертвец, как те, о кого все это время марал руки! Кто знает, — хриплый смех булькает в горле, срывается в болезненный стон, — а вдруг ты однажды… убил себя сам? И даже не заметил этого… Ты давишься собственным ядом, выгибаешься и кричишь. Даэдрические путы держат крепко. Я убил твоих мучителей с огненными хлыстами, но… Полагаю, никогда не бывало такого, чтобы Принц Насилия не оправдывал своего звучного имени. Смотрю на тебя со странной смесью жалости и презрения. Я дышу, сердце бьется. Взволнованно, часто. Как бы ты ни старался, Король Червей, а я жив. В отличие от тебя, я жив. Игрушка в руках Меридии. Прихвостень павшего императора. Вечный актер в игре по чужому сценарию. Да хоть шлюха в захолустном борделе. Я верну свою душу, слышишь? Даже если мне придется одолеть не только тебя, но и самого Молаг Бала. Тебе больно. Кажется, очень больно. Я надеюсь на это. И все же ты невероятно говорлив. Проклинаешь меня, желаешь страданий похуже собственных. Наверное, это отвлекает тебя от них. — Идите, — говорю, не глядя. Сложно оторвать взгляд от тебя, распятого на плите. Мне кажется, что я слышу мысли моего маленького отряда. Надменное равнодушие Тарна, умело скрываемый страх Лирис. Сахан спрашивает, уверен ли я. Я уверен. — Идите. Я догоню. Здесь у меня осталось кое-какое дело. Темные своды давят, создавая ощущение могилы. Хладная Гавань… Только тот, кто однажды побывал тут, умеет по-настоящему бояться смерти. Только тот, кто вдыхал черную плесень и пары густой голубой слизи, кто миновал длинные галереи по колено в чужих костях и чувствовал, как въедается в кожу непереносимый смрад разложения. Подхожу ближе, пальцами касаюсь холодного камня. Бережно, почти ласково. Чужое проклятие меня не трогает, и разделить твою боль я не в силах. Уж извини, что не выполню последнюю твою волю. Ты снова кричишь. Извиваешься, как брошенная в раскаленные угли змея. Мучительное мгновение смерти, растянутое на целую вечность. Ты сам себя на это обрек, Король Червей. Перекладываю руку с плиты на твое колено, веду по бедру выше. Мышцы под грубой тканью жесткие, как у трупа. Должно быть, от напряжения. Или от того, что какую-нибудь сотню-другую лет назад ты действительно умер? Ты будто не замечаешь меня. Пальцами впиваешься в ладони. Перчатки давно протерлись и пропитались чем-то темным, что у тебя теперь вместо крови. Грудная клетка вздувается, кажется, что вот-вот лопнет. Ты терпишь. Вытаскиваю из ножен простой железный кинжал. Времени у меня немного, да и не хочется мне возиться. Наклоняюсь над тобой, отбрасываю подолы мантии. Цепляюсь за штаны и распарываю их. Темная ткань с треском расходится в стороны. Ты дергаешься слишком сильно, лезвие увязает в плоти. Темно-зеленая жидкость струится по бледной, как у утопленника, коже. Удивительный все-таки ты лич. Взбираюсь на твое каменное ложе, лоскутами срывая с тебя все, что мешает мне. Это… странно. Я хочу, чтобы ты страдал. Хочу, чтобы умолял остановиться, но даже Молаг Бал не смог заставить тебя. Кто я такой, чтобы тягаться с Принцем Насилия? Это грязное, животное чувство. Я хочу увидеть страх в твоих глазах. Хочу сжать в своих пальцах твое гнилое сердце. Хочу засадить тебе, сучье ты отродье, так глубоко, чтобы добраться до самой глотки. Мерзко. Пожалуй, я даже сам себе противен. Но знаешь, что? Я в Хладной Гавани. Безумен и отравлен. Я здесь уже почти как свой, играю в игры с дреморами и знаю все секреты и потайные ходы. Твой Принц много раз приглашал меня в гости. У него довольно приятный голос. Признаться себе в том, что твои муки так меня заводят? Ха! Удержать тебя в руках непросто. Ты рвешься прочь, рычишь не хуже раненого зверя, но не можешь даже оттолкнуть меня. Обещаешь, что однажды я тебе позавидую, настолько чудовищной будет моя расплата. Я усмехаюсь и рывком вталкиваю в тебя свой член. Вхожу легко без подготовки и смазки, чувствую засохшую кровавую корку, горячие язвы и что-то вязкое. Содрогаюсь от отвращения… И в то же время мне хорошо. Думаю о тех, кто сделал это до меня, кто разорвал и изранил тебя, кто выбил из тебя всю твою спесь и гордость. Ты откидываешь голову назад, бьешься затылком о камень. Хрипишь сквозь стиснутые зубы, и я вижу, как натягиваются жилы на твоей шее. Ты холодный, твердый. Мертвый. Но все же я с наслаждением вжимаюсь в твои бедра, чувствую, как ломает тебя даэдрическое проклятие, и как отчаянно ты дрожишь. Я делаю это грубо, с упоением, неизвестным мне в прошлой, отнятой тобой жизни. Двигаюсь часто, порывисто, ни на мгновение не ослабляя хватки. Жадно ловлю твой взгляд, но ты избегаешь меня. Пытаешься отстраниться, но иногда силы тебя оставляют, и тогда ты выглядишь по-настоящему несчастным. Слабым. Жалким. Твое тело нисколько не отвечает, а мне плевать. Я в тебе, Король Червей, и я хорошенько встряхну твое тесное гнилое нутро. Хочу, чтобы ты запомнил меня. Запомнил, что ты меня убил, а я тебя трахнул. Твоя выдержка, наконец, изменяет тебе. Из горла вырывается протяжный, полный муки и бессильной злобы вой, и я кончаю, вторя тебе хриплым стоном. Маннимарко… Как много раз я хотел бы проделать это с тобой. Как же сильно, глубоко и беспредельно я тебя ненавижу. Отталкиваюсь от тебя и спускаюсь с каменной плиты — последнего твоего пристанища. Рукой обтираю член, поправляю штаны. Ты снова выгибаешься, дергаешь руками, изрыгаешь проклятья и кричишь. Я мог бы даже освободить тебя. Интереса ради. Но… Ты не просишь и ничего от меня не ждешь. Быть может, тебе повезет, и однажды тебя все же съедят твои ненаглядные черви.