Непристойное поведение

Франциск лежал на удобном кожаном диване, попивая дорогое вино из бокала, и разглядывал немца, читавшего в кресле справа от столика. Был слышен треск поленьев в камине и тиканье часов, показывавших десять вечера. Франция поднялся с дивана и, подойдя к Людвигу, ловким движением отобрал у того книгу, а другой рукой снял с Германии очки для чтения. Француз, заглянув в светлые голубые глаза, немного нагнулся и, помедлив, получая удовольствие от предвкушения, осторожно коснулся губ немца своими. Людвиг замер, чуть заметно подаваясь назад, избегая поцелуя, и загородился от настойчивого француза рукой, придав лицу строгое выражение: - Франция, я надеялся, мы с тобой договорились, что во время пребывания в моем доме ты будешь вести себя прилично. Хочу заметить, что только на этих условиях я разрешил тебе остаться до утра. Все остальные, заметь, уже давно разлетелись. Кстати, ты жаловался на головную боль. Может, тебе лучше пойти спать? - уличив момент, немец осторожно забрал свои очки, аккуратно отложив их на столик. Бонфуа положил освободившуюся руку на накачанный торс Германии, медленно поглаживая, чувствуя тепло и участившееся сердцебиение немца, и, лукаво улыбаясь, буквально промурлыкал: - В занятиях любовью нет совершенно ничего неприличного~ Это священный ритуал~ А СМИ его опошлили. В процессе вырабатываются разные гормоны, в том числе эндорфин, так что секс - прекрасное лекарство от головной боли~ - И все-таки я считаю, что в данном случае тебе лучше принять таблетку и лечь спать. Отдых - лучшее лекарство. Полагаю, твое плохое самочувствие вызвано переутомлением. Мы все очень устали за время саммита, зато наконец-то смогли разрешить несколько важных и требующих немедленного решения вопросов, - Людвиг и сам сомневался в своих словах, но был намерен не отступать, поэтому несильно, но настойчиво оттолкнул от себя француза, поднимаясь с кресла, - пойдем. Я покажу тебе твою комнату. Француз, впрочем, не собирался отступать, но решил повременить с приставаниями до спальни, поэтому посторонился, пропуская Германию вперед, и последовал за ним, не упуская возможности попялиться на подтянутую филейную часть хозяина дома. - Давно ты был с кем-нибудь? Кому, как не мне, знать, как хорошо спится после ночи любви?~ Ты избавишься от своей бессонницы, которая, судя по ужасным синякам под глазами, мучает тебя уже давно. - Франция, - немец обращается подчеркнуто холодно и официально, не обращая внимания на то, что две страны более чем хорошо знают друг друга, в том числе и как любовники, - это лично мое дело, которое тебя не касается. Если тебе интересно, я не страдаю бессонницей. Просто предпочитаю работу отдыху, и это, увы, несколько утомляет. Нам обоим необходим крепкий, спокойный сон. Не сказав больше ни слова, Германия уверенно направился на второй этаж, через минуту остановившись перед одной из гостевых комнат, выполненной в светлых тонах. Все-таки немец знал, что Франциск предпочитает более воздушную обстановку, поэтому всегда шел ему на уступки в такой малости. - И тебе не надоедает каждый раз вот так упираться?~ Согласись уже, прекрасно знаешь, что не пожалеешь~ Франциск остановился перед Людвигом, положив руки тому на плечи, умело массируя. - Расслабься, нет ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие~ Франция запустил пальцы в жестковатые от геля волосы немца и, привстав, опять его поцеловал, настойчивее прежнего. Но все-таки немец кое-как вырвался из плена рук и губ своего донельзя упрямого и приставучего соседа, осторожно упираясь тому в грудь, держа на расстоянии вытянутой руки от себя. - Я настаиваю, Франция. Мне не кажется, что это хорошая идея. Будет лучше если ты прекратишь свои... - Германия на мгновение запнулся, не зная, как характеризовать происходящее, слишком грубым и недипломатичным, по мнению Людвига, было слово "домогательства", поэтому тот предпочел более нейтральный вариант, - свои действия. Бонфуа накрыл большую ладонь немца своей, уже начиная понемногу злиться от упрямства Германии. - Говоришь, будет лучше? Думаешь, я смогу спокойно и крепко спать, зная, что ты, неудовлетворенный, спишь за стенкой? Француз лукавил, это он сейчас, а не Людвиг, нуждался в физической близости, не успев из-за всех этих конференций найти подходящую красотку. - Во-первых, моя комната в другом конце коридора, - Людвиг по привычке отвечает сухо и сдержанно, будто зачитывает доклад на конференции, а не разговаривает, наверное, даже с дорогим сердцу мужчиной, - во-вторых, тебе не о чем беспокоиться. Тебе стоит отдохнуть, - немец сбрасывает со своей кисти ладонь Франции и, убрав руки, разворачивается, собираясь уйти, - спокойной ночи. - Стоять! - Франциск обнимает Германию со спины, не позволяя уйти. - Людвиг, не будь скотиной, это специальность Шотландии. Какая "спокойная ночь", когда между нами уже почти месяц ничего не было?! Или мне позвонить Италии?~ - Нет. Просто ложись спать, - в голосе Людвига против воли появляются раздраженные, командные нотки, - ну же, Франция. Отпусти меня. Это грубое нарушение субординации. Немец слишком любил правила, чтобы простить такое нарушение даже со стороны пусть и несколько поднадоевшего своим легкомысленным поведением, но все-таки дорогого француза. - У меня много работы. Мне надо выспаться. Я заказал тебе билеты на ранний рейс. У тебя вылет в семь часов, - Людвиг понадеялся хоть таким образом успокоить "озабоченного извращенца" (как окрестил Франциска про себя), тем более что все сказанное было правдой. А Франция же, напротив, даже не собирался успокаиваться и погладил грудь немца, теснее к нему прижимаясь и шепча на ушко: - Так сложно уделить мне час? Я так тебя хочу, только ты так меня удовлетворяешь~ Пожалуйста~ Бонфуа нежно поцеловал Людвига в шею, а затем - в ухо, вдыхая запах. - Ты можешь просто отстать? - Германия уже даже не пытается оттолкнуть назойливого француза, решив, что тому быстро надоест отсутствие реакции со стороны немца. Во всяком случае, Людвиг не собирался как-либо реагировать, надеясь, что на этот раз ему все-таки удастся настоять на своем. Хотя бы на этот раз, черт возьми!.. Франциск опустил одну руку ниже, очертив кончиками пальцев кубики пресса Германии, провел ладонью по боку и дальше, по бедру, сначала по внешней, а затем внутренней стороне. Немец не смог сдержать прерывистого вздоха и тут же сжал зубы, стараясь дышать глубже, напряженно стиснув руки в кулаки. Людвиг всегда начинал напрягаться, когда его выдержка буквально трещала по швам от мягких прикосновений француза. Слишком часто трещала. Бонфуа убрал руки, будто бы случайно коснувшись паха немца, и обошел Людвига, смотря в его глаза. Франция подошел совсем близко, прижимаясь к любовнику, и, взяв за запястье, положил руку Крауца себе на ягодицу. Германия на миг прикрыл глаза, с трудом сдерживая желание. Франциск был прав, у него уже больше месяца не было секса, но если раньше это не слишком волновало, то сейчас рядом с французом превращалось в настоящую проблему. Тело реагировало даже на самые легкие касания, заставляя стискивать зубы, с трудом сдерживая стоны. Хотя, с другой стороны, что он теряет? Почему бы действительно не расслабиться на часик?.. Сдавшись, Людвиг притянул Францию к себе, слегка сжимая руку на его ягодицах: - Только час, Франция. Кивнув, Франциск игриво подмигнул и, обвив руками шею Людвига, поцеловал его, легко касаясь кончиком языка губ, дразня. Руками француз уже забрался под черную футболку, обводя позвонки. Германия усмехнулся и, позволив французу немного поиграться, сам накрыл его губы своими, немедленно углубляя поцелуй, но и в нем все равно еще чувствовалась некоторая свойственная немцу сдержанность. Бонфуа разомкнул губы, разрешая партнеру хозяйничать у себя во рту, хотя особого выбора у него и не было. Продолжая обнимать немца за шею, Франция попятился, упираясь спиной в стену, и еще теснее прижался к Людвигу, ощущая его только зарождающееся возбуждение. Немец с трудом оторвался от мягких и, наверное, даже желанных губ француза и, отстранившись, глухо, с хриплыми нотками, в голосе произнес, смотря в чуть подернутые дымкой возбуждения глаза любовника: - Не в коридоре. Франциск тут же отпустил Германию, хитро ухмыльнувшись, и, взяв немца за руку, пошел в выделенную ему комнату. Закрыв дверь, француз сел на край кровати и откинулся назад, на постель, раскинув руки в стороны. Смерив Францию несколько оценивающим взглядом, Людвиг быстро стянул свою футболку, аккуратно сложив ее на стуле, и, снова повернувшись к любовнику, склонился над ним, упираясь руками по обе стороны от груди Франциска. Быстро поцеловав Крауца в губы, Франция отполз к изголовью ложа и встал на колени, расстегивая свою рубашку и брюки, опять устраивая какой-то стриптиз из простого раздевания. Просто Франциску ужасно нравилось, когда на него смотрят, особенно, таким взглядом. Людвиг спокойно присел на край постели, закинув ногу на ногу, не без удовольствия наблюдая за любовником. Все-таки француз был красив. Более чем. Особенно сейчас, чуть прогибаясь в спине, быстро, ловкими движениями, и в то же время до невозможности изящно избавляясь от своей одежды, бесстыдно отбрасывая ее куда-то в сторону. Причем, похоже, Франция получал удовольствие от своих действий, наслаждаясь пристальным взглядом немца. Полностью раздевшись, Франциск опустился на четвереньки и с кошачьей грацией вернулся к немцу, уложив того на кровать и сев на его колени. Красиво прогнувшись в спине, француз наклонился, целуя Германию в шею, и оперся руками о постель, почувствовав, как теплые ладони Людвига легли на поясницу. Прижав Франциска к себе, Крауц быстро перекатился, подминая того под себя, и, осторожно вдавливая в постель, со сдержанной жадностью поцеловал, требовательно и даже несколько жестко, почти тут же аккуратно скользнув языком по нижней губе, нежно лаская, словно никак не мог определиться, стоит ли терять над собой контроль, отдаваясь страсти. Несмотря на то, что целоваться с Людвигом было очень даже приятно, то дразня, то легко покусывая его губы, чутко реагируя на смены его "настроения", Франция все равно был недоволен своим положением на данный момент. У Бонфуа почти не осталось возможностей, чтобы как следует поласкать партнера, а немец был слишком силен, да и весил довольно много, чтобы Франциск мог его с себя спихнуть. Отстранившись, немец усмехнулся, заметив нахмуренные бровки партнера, даже немного развеселившись. Еще бы, ведь он прекрасно знал, как француз не любил, когда ему не оставляли свободы действий, но он сейчас выглядел таким развратно-очаровательным, что Людвиг просто не смог удержаться от желания немного поддразнить любовника: - Что-то не так, Франция? - Будь добр, слезь с меня, а? И я же уже тысячу раз просил называть меня Франциском хотя бы в постели~ Почувствовав хоть какую-то свободу движений, Франция развел ноги и скрестил лодыжки за спиной любовника, погладив того по плечам. Лампа, которую француз включил еще во время своего "представления", посчитав освещение недостаточным, светила не очень ярко, но именно от такого света рельефные мышцы Людвига смотрелись просто изумительно. - Хорошо, Франциск, - немец чуть ухмыляется, потягивая имя француза, словно пробуя его на вкус, и, расслабившись, скатывается с любовника, переворачиваясь на спину, повернув голову и разглядывая обнаженное тело соблазнительного, прогибающегося в неярком искусственном свете партнера, уже даже не скрывая страсть в глазах. Впрочем, здесь и сейчас, рядом с Франциском, это не имело значения. Это всего лишь один из тех немногочисленных моментов, когда можно было дать волю чувствам, обычно скрытым за внутренней холодностью и сдержанностью. Сильнее возбудившись от того, как Крауц произнес его имя, Бонфуа придвинулся к Германии и, лег набок, чтобы, в отличие от партнера пару секунд назад, не стеснять его движений, сначала просто разглядывая его тело. Через несколько мгновений, француз поднялся и навис над Людвигом, целуя его грудь, обхватывая губами уже затвердевшие соски, едва заметно пятясь. Людвиг с силой провел рукой по спине француза, заставляя того прогнуться, и принялся в какой-то задумчивости обводить пальцем позвонки партнера, тяжело и хрипло дыша от прикосновений мягких и горячих губ Франциска. Спустившись к самой пояснице, Германия приподнялся и положил руку на ягодицу Франции, чуть сжимая и поглаживая. Франциск, впрочем, нисколько не возражал против лапанья своей филейной части со стороны немца, позволяя творить практически все, что тому угодно. Француз еще помнил тот вечер, когда на Людвига нашло садистское настроение, и он заставил своего любовника вылизывать ему ботинки, хотя Франция и не слишком обижался за это. Усмехнувшись, Германия убрал руку, напоследок сжав чуть сильнее, наслаждаясь почти разочарованным негромким стоном, сорвавшимся с губ француза, и, коснувшись другой рукой волос Франциска, чуть сжал в руке светлые пряди, не причиняя боли, только аккуратно притянув ближе к себе, впиваясь в губы любовника требовательным поцелуем. Тишину, до этого нарушаемую лишь хриплым дыханием обоих возбужденных партнеров, разорвал звучный шлепок, с которым ладонь Людвига снова опустилась на задницу француза. Не ожидая такой подставы, Франция широко распахнул глаза, невольно прокусив губу Крауца, и тут же отстранился, хмурясь. - Опять ты за свое? И я после этого извращенец!.. Бонфуа извернулся, попытавшись рассмотреть красный след, без сомнения, оставшийся от ладони Германии. Людвиг снова ухмыльнулся и, приподнявшись, с нескрываемым удовольствием осмотрел идеально ровный красноватый отпечаток на ягодице француза, даже без ноты раскаяния протянув: - Ну извини, Франциск. Надеюсь, ты не собираешься от этого рыдать в подушку, - немец, убедившись, что Франция снова смотрит только на него, эротично облизнулся, слизывая солоноватые капли крови со своих губ. Француз только усмехнулся, уже собравшись что-то ответить, но решил не продолжать бессмысленную перепалку, прильнув к губам немца, предварительно слизнув кровь, и, проведя ладонью по его груди и животу, стал расстегивать брюки Людвига, уже начавшие надоедать в том числе и из-за достаточно грубой ткани. Людвиг хмыкнул сквозь поцелуй, нисколько не возражая от такого самоуправства, и медленно обвел пальцем, след от ладони, слегка надавливая на мягкую, обжигающе горячую кожу, впрочем, не причиняя боли, лишь легкую, приятную щекотку. Вторая рука медленно скользила по груди француза, грубовато теребя соски, от чего тот заводился еще сильнее, с трудом справляясь с неподатливой ширинкой. Франция жался к торсу любовника, силясь не застонать от желания, и, наконец, справившись с молнией, забрался пальцами в красные труселя трусы немца, дразняще поглаживая истосковавшуюся по ласке плоть, желая заставить Людвига стонать. Германия, не разочаровывая своего партнера, откинулся на постель, запрокидывая голову и тихо постанывая от внезапно накатившего желания. С трудом контролируя себя, немец чуть прогнулся в спине и, не выдержав, толкнулся в ладонь Франциска, пронзительно застонав от наслаждения. Услышав стоны всегда такого сдержанного Германии, Франциск довольно ухмыльнулся и, убрав руку и сев рядом на кровать, стал стаскивать с партнера ненужную уже одежду. Забросив вещи подальше, француз сполз на пол и, притянув Людвига ближе к краю постели, встал на колени, устроившись на полу между ног любовника. Немец с легкой усмешкой, положил ладонь на макушку француза, зарываясь пальцами в мягкие, светлые волосы, несильно сжимая и ероша, и, стиснув свободной рукой простынь, пристально рассматривал обнаженного партнера, с предвкушающим блеском в глазах. Все-таки Людвигу нравилось, когда Франция вот так, развратно облизываясь, стоял перед ним на коленях, и с этим Крауц, к сожалению, ничего не мог поделать. Хотя иногда жалел, что его любовник относиться к играм в подчинение далеко не с таким придыханием, как сам Людвиг. Но все-таки Германии более чем нравилось доминировать, и нередко Франция вовсе не был против немного поподчиняться, отдавшись в руки немца. Бонфуа нагнулся, положив ладони на разведенные бедра немца, и слизнул капельку выступившей смазки, исподлобья наблюдая за немцем, вполне довольный его реакцией. Прикрыв глаза, Франциск издевательски медленно обвел языком налитую кровью головку. Людвиг, даже не пытаясь сдержаться, хрипло застонал и, позволив французу еще немного подразниться, надавил на макушку, принуждая вобрать в рот возбужденную плоть, небольно сжимая в кулаке светлые прядки. Франциску не слишком нравилось, когда его в такие моменты заставляют что-то делать иначе, как он хочет, поэтому он нахмурился, хотя и не стал кусаться и не перестал усердно ублажать немца. Франция убрал одну руку с бедра Крауца, лаская себя. Немец застонал и, откинув голову назад, убрал ладонь с макушки француза, уже обеими руками вцепляясь в белую простынь, хрипло и тяжело вздыхая. С губ Людвига то и дело срывались негромкие стоны, а сам Крауц только жмурился от удовольствия, пробормотав: - Мм... Франциск, ты бесподобен. От этого комментария француз моментально покраснел, резко почувствовав себя шлюхой и получая от этого комментария какое-то извращенное удовольствие. Через пару минут, решив, что хватит с Германии на сегодня, Бонфуа отстранился, облизнувшись и вытерев небольшую дорожку слюны тыльной стороной ладони. В горле немного саднило, но Франция не обращал на это внимания, забравшись обратно на кровать. Германия с несвойственной ему в обычном состоянии горячностью поцеловал приоткрытые губы партнера, ощущая терпкий привкус на языке, и, накрыв рукой пах француза, настойчиво погладил, укладывая Франциска на постель, наклоняясь и целуя в шею, посасывая чуть солоноватую от пота кожу, не оставляя следов, но сводя с ума прикосновениями рук и губ. Посчитав свой "долг" выполненным, француз без зазрения совести расслабленно откинулся на простыни, обнимая разгоряченного немца за широкие плечи, не причиняя ровным счетом никакой боли тщательно подстриженными ногтями, и бесстыдно застонал, склонив голову набок. Медленно спускаясь с поцелуями вниз, Людвиг обхватил ладонью возбужденную плоть Франциска, двигая рукой вверх и вниз, и, поигравшись языком с напряженными сосками, провел свободной рукой вдоль шеи и ключиц, жадно вслушиваясь в негромкие, мелодичные стоны. На некоторое время оставив любовника в покое, Германия снова стал привычно сдержанным и серьезным, с легкой хрипотцой поинтересовавшись: - А надеюсь, ты подготовился? У меня нет с собой лубриканта. - А что ты делал с тем, что я забыл у тебя месяц назад?~ - Франция лукаво подмигнул любовнику, как бы намекая... - Выбросил, - сдержанно ответил немец, после чего нахмурился, с подозрением уточнив, - и на что это ты намекаешь?.. Бонфуа перевернулся на живот и, встав на четвереньки, медленно извлек с себя крупный плаг, повернув голову к Людвигу и намеренно постанывая, прикрывая глаза и строя из себя типичного смущенного нижнего партнера. Германия окинул стоящего на четвереньках Франциска откровенно желающим взглядом, и, не сдержавшись, снова несильно шлепнул француза по заднице, уже скорее не причиняя боль, а только усиливая возбуждение партнера, вслушиваясь в пронзительный стон, сорвавшийся с губ любовника, отстраненно удивляясь, с чего тот вздумал подготовиться именно так. - Ну вдруг ты им двери смазывал. Собственноручно~ - Франциск опять подмигнул, изящно прогибаясь в спине, и соблазнительно заговорил, чуть понизив громкость голоса: - Давай же, сделай, что так желаешь. Вставь мне. Заставь забыть обо всем~ Не в силах противиться соблазнительному голосу любовника, Людвиг ухмыльнулся и, пристроившись сзади, резко вошел, сразу начиная двигаться в ускоренном темпе, каждый раз проезжаясь по простате, с наслаждением осознавая, что можно не сдерживаться, боясь причинить боль своему партнеру, а пошлые стоны и тихие вскрики Франциска начисто сносили все тормоза, заставляя с жадностью вбиваться в податливое тело. Француз уже опустился на локти, чувствуя, как немец сильными руками держит его, не позволяя даже совсем немного податься навстречу. Франциск слышал рычание, иногда вырывающееся из груди партнера, и мысль о том, что его хотят настолько, ужасно льстила Бонфуа. Франция получал ни с чем не сравнимое удовольствие. Горячий, не сдерживающийся Людвиг был куда лучше всяких секс-игрушек. А немец даже не собирался щадить своего партнера, прекрасно зная, насколько тому нравится это быстрый, горячий и все-таки чувственный секс, поэтому только увеличивал темп, хрипло рыча от наслаждения. В такие минуты он действительно никогда не жалел о том, что соглашался на близость с французом, полностью отдаваясь страсти, захлестывающей с головой. Движения постепенно становились грубее, но не причиняли боли, только чистое, безграничное удовольствие, заставляя Франциска сходить с ума, выгибаясь и громко стеная, запрокидывая голову назад. И это зрелище чертовски нравилось Людвигу! Француз упорно держался на дрожащих коленях, непроизвольно распрямляя пальцы на руках и ногах, уже успев охрипнуть от собственных стонов, теряя последний контроль над собой. Не выдержав очередной волны удовольствия, Франциск пережил необычайно яркий и мощный оргазм, содрогаясь от удовольствия и невольно сжимаясь, усиливая ощущения партнера. Почувствовав, как резко сжался его любовник, Германия хрипло застонал и, в последний раз войдя до упора, прогнулся, с негромким рыком изливаясь внутрь партнера, до боли вцепившись в его бедра и судорожно пытаясь прийти в себя от накатившего резкой волной удовольствия, отдающегося шумом в ушах. Более или менее оправившись, немец вышел из Франциска и рухнул рядом, переводя дух. А Бонфуа, опустив голову, еще с полминуты стоял в своей позе, слушая приходящее в норму бешеное сердцебиение, после чего медленно опустился на постель, устроившись под боком любовника, положив голову ему на грудь, не попытавшись привести в порядок растрепавшиеся волосы. Франциску захотелось спать, но он нашел в себе силы спросить: - Оно стоило потраченного времени?~ - Стоило... - Людвиг привычно зарылся пальцами в светлые волосы, осторожно перебирая мягкие пряди, и, глубоко вздохнув, откинул голову на подушку, прикрыв глаза, осознавая, что тоже порядком устал, но все-таки вяло возмутился, - надо в душ сходить, а ты тут разлегся!.. - Ты как хочешь, а я - спать... - сонно и тихо сообщил француз, закрывая глаза и тут же проваливаясь в сон, крепкий и спокойный, несмотря даже на отсутствие одеяла, которое свалилось с кровати уже давно. Немец, уже поднявшийся с кровати, не смог сдержать легкой улыбки и, подняв с пола одеяло, набросил его на француза, тщательно укрывая, после чего, не выдержав, лег обратно, тихо пробормотав, сразу проваливаясь в сон: - Спокойной ночи, Франциск. И, что не удивительно, на самолет француз все-таки опоздал, банально проспав свой рейс.