Другой Дюк

Я стою перед зеркалом и беру в руки большие металлические ножницы. Уже полгода прошло, а я все никак так и не нашел времени, чтобы их наточить. Ну что ж, мне ведь не принципиально, ну займет чуть больше времени и усилий, подумаешь. Если подумать, то это не самое плохое, что случилось с мной за эти полгода. Когда начинаешь терять, остановиться все сложнее и сложнее, все нарастает как снежный ком, который катится и катится, становясь все больше и больше, набирает скорость, пока не налетит на что-то, разлетевшись на кучу мелких кусков. Я стою перед зеркалом и беру в руки большие металлические ножницы. Моя Эви, мой брат, моя Дженнифер, те люди из гребаного Хейвена, которые вдруг стали мне так дороги. Если бы год назад кто-то сказал бы мне, что я буду жалеть о смерти старика Уорноса, я бы первый рассмеялся над такой удачной шуткой. Как много я потерял? Кажется, что хуже уже не будет, но это Хейвен, детка. Здесь всегда становится только хуже. Думаешь, что ты многое потерял? Приезжай сюда. Я стою перед зеркалом и беру в руки металлические ножницы. Моя беда, избавление от которой мне далось так тяжело, вернулась. Вернулась, стала сильнее и теперь ею совершенно невозможно управлять, ведь она изменилась. Забавно. А ведь когда-то я считал мою беду злом. Сейчас я готов на коленях просить, чтобы все было как раньше. Чтобы все было плохо, как раньше. Чтобы я был тем Дюком, который был раньше. Дюком, которому нечего терять, Дюком, которого это прямо не касалось, Дюком, который был счастливым человеком. Я стою перед зеркалом и беру в руки металлические ножницы. Да, я готов. Мои волосы прядь за прядью падают в раковину. Мои волосы, которые я отказался постричь в школе, даже в том лучшем Хейвене, в который попала Одри, где я был, прости меня Господи, копом в третьем поколении, я был с длинными волосами. Собранные в пучок, как любила Дженнифер, они были показателем того, что это мой выбор, мой вызов. Показатель того, что я такой, каким хочу быть. И сейчас я кромсаю их тупыми ножницами, потому что все изменилось. Я теперь не тот Дюк, и все не так, как мне бы хотелось. Я стою перед зеркалом и держу в руках металлические ножницы. Из зеркала на меня смотрит другой Дюк с короткой стрижкой, в которой, как и в бороде, поблескивают седые волосы. Его лицо, худое и осунувшееся, лицо больного человека, чьи беды еще не закончились. Я больше не мог ждать, пока у меня отберут еще что-то, что мне дорого. Совсем недавно, когда я освободил от беды семью, отец мальчика пошел на это добровольно. Да, сейчас я его прекрасно понимаю. Самому отдать не так больно, как было бы, если бы это у тебя забрали. И сейчас я сам отрезал свои волосы. Да, это не так уж и много по сравнению с остальным, но все же я это сделал сам. Другой Дюк стоит перед зеркалом и держит в руках металлические ножницы. Сейчас он бросит их на место и уйдет. А я, пожалуй, останусь здесь. Да, пожалуй, останусь.