Крылья

      Ночь входит в свои права, и я сажусь на веранду с саке и двумя чашами. Поднимая глаза вверх, всматриваюсь в бесконечный небосвод наполненный мириадами звезд, сияющих для меня. Здесь, вдалеке от главного дома, будто легче дышать. В одиночестве я могу забыть о своих крыльях и почувствовать себя счастливым. Все эти детишки, кружащие вокруг, любимы мной от всего сердца, но каждый раз, когда один из них с воплем пускается в свой первый полет, камень на сердце становится тяжелее. С годами они растут и крепнут на моих глазах, а их детское обожание сменяется сочувствием и жалостью. Не могу их винить - в наших крыльях заключена часть нашей души, лишившись их, я потерял значительную часть себя. Но это было давно. Я обрел покой. — Могу я…? Мягко улыбаюсь своему гостю. Я ждал его.       Смущенный юноша подходит к веранде и садится рядом. Я привычно обвожу его взглядом и молча протягиваю вторую чашу саке. В тишине, мы, погруженные в свои мысли, медленно опустошаем ее.        Могучий сильный Джиро. Смешно вспоминать, но когда-то и ты смотрел на меня с завистью и восхищением, внимал моим речам, замирал при звуках моей флейты и смотрел мне вслед, когда я взлетал. Что осталось от этого. Клочья обугленных воспоминаний. — Как поживает Ото-сама? Я задаю вопрос и сам понимаю что в моем голосе звучит полное безразличие, но каждый раз с этого начинается игра. — Он чувствует себя лучше, думаю, ждет когда ты навестишь его. Все мы ждем. Его темные глаза прожигают насквозь, но я не могу сказать ему как душит его взгляд, потому что на их дне плещется жалость. — А как ты? Я смотрю ему в глаза и замечаю как он склоняется ко мне. — Почему ты спрашиваешь? — наши лица в паре сантиметров друг от друга. — Я волнуюсь о тебе, — больше мой тон нельзя назвать безразличным.       Стоит мне произнести последнее слово, как крылья за спиной Джиро распахиваются, и он заключает меня в кокон из рук и крыльев. — Мог бы жить со мной, если тебя это волнует. — шепчет мне в макушку, а я лишь теснее льну к горячему телу. — Ты знаешь мой ответ, — тихо говорю я, вдыхая запах мужчины и нежно проводя рукой по его щеке. — Почему? Я опускаю взгляд и смотрю на наши переплетенные руки. Моя - такая тонкая и хрупкая, по сравнению с его - такой сильной и большой. Руки истинного воина. Мне стыдно за эту разницу между нами, и я торопливо выдергиваю свою руку из его. — Мне там больше нечего делать. И прежде чем Джиро успел возразить, я приподнимаюсь на носки и провожу языком по его губам. Тут же меня стискивают, до хруста в костях, и пылко отвечают на поцелуй. Я с облегчением поддаюсь такому знакомому напору и отдаюсь зарождающейся страсти.       Наши руки блуждают под одеждой, не изучая, нет, мы уже давно знаем все точки на теле друг друга, но лаская и даря наслаждение. Я, раскинувшись под Джиро, наблюдаю за ним из-под полуопущенных ресниц. Он прекрасен. Каждый раз у меня перехватывает дыхание от мысли, что этот мужчина со мной, с калекой, слабаком. Не знаю о чем он думает в этот момент, но надеюсь что нежность его рук идет из самого сердца. Освободившись от одежды, я приглашающе раздвигаю ноги и без стеснения медленно оглаживаю себя. Я знаю что ему это нравится, несмотря на смущение. Моя рука двигается по стволу и я поддаюсь ей на встречу, не отрывая взгляд от мужчины напротив, замершего в восхищении. Ему действительно нравится? Я искренне надеюсь на это. — Ты прекрасен, — выдыхает Джиро и любовно обводит меня взглядом. Теперь замираю я, смотрю на него, влажными от слез глазами, пока он медленно покрывает мое лицо поцелуями.       Стон срывается с моих губ, когда Джиро медленно входит, преодолевая сопротивление мышц. Обхватываю его ногами не давая отстраниться и томно выдыхаю ему на ухо. Я знаю, что ему от этого сносит крышу. Грубо рыкнув, Джиро начинает резко входить в меня, впившись рукой мне в бедро и покрывая полу-укусами мою грудь и шею. Подаюсь навстречу, вскрикивая и вскидывая бедра. Он не представляет, как мне хорошо сейчас чувствовать его глубоко в себе, быть любимым и осознавать, что я единственный, кто видит его таким. Меня пробивает дрожь, когда мозолистая рука накрывает мою плоть и начинает ласкать ее в такт толчкам. Я сцепляю руки у него за спиной и ближе прижимаюсь к пышущему жаром телу. — Сиро, — рычит он мне на ухо, и на этот голос мое тело невольно пробивает разряд. — Да — постанываю я, запрокинув голову и плавясь под этим натиском поцелуев. Феерией взрывается в моей голове наслаждение, когда тугой узел удовольствия выплескивается между нашими телами, я чувствую, как Джиро хочет отстраниться, но лишь сильнее прижимаю его к себе. Поняв чего от него хотят, мужчина перестает сдерживаться, и через мгновение чужое тепло разливается во мне.       Аккуратно выйдя, Джиро садится и притягивает меня к себе. Мы молчим. Его мысли где-то далеко, он лишь выводит на моем плече какие-то узоры и смотрит ввысь. А для меня достаточно слушать мерный стук его сердца и медленно погружаться в дрему. — Сиро. Я приоткрываю один глаз и вопросительно смотрю на него. — Сыграй мне. Я открываю было рот чтобы сказать нет, но не могу. Я сыграю. Сыграю потому, что он смотрит на меня с ласковой, такой не свойственной ему, улыбкой. Кивнув, захожу в дом и, выудив из шкатулки флейту, выхожу к нему. Джиро все так же сидит в неглиже, лишь накинув на себя хаори и выжидающе смотря на меня. Подношу флейту к губам и начинаю играть. Музыка врывается в мое сердце с первыми нотами, и тут же из глаз начинают катиться слезы. Мелодия получается печальной, но красивой, и я, закрыв глаза, продолжаю играть, забыв о застилающих глаза слезах и тупой, ноющей боли в груди.       Внезапно сзади меня обнимают руки, и я чувствую как Джиро целует меня в висок. Я продолжаю играть, чувствуя, что боль отступает. С шелестом раскрываются крылья мужчины, и через мгновение, мы отрываемся от земли. Это чувство, с которым я давно простился и похоронил на дне своего сердца, вспыхнуло в моей груди. Открыв глаза, я вижу далеко под ногами свой дом, лес, а в дали тысячелетнюю сакуру и главный дом. Слезы из моих глаз катятся непрерывным потоком, а сзади тихо шелестят крылья. Мужчина, держащий меня в объятиях, не произносит ни слова. Даже когда моя флейта стихает, а я завороженно смотрю на звезды, вдруг ставшие такими близкими. — Я стану твоими крыльями, — доносит до меня ветер.