***
Проснулся я уже ближе к обеду, в более менее адекватном состоянии. Отец сидел на кухне, одетый в строгий костюм и листал какие-то бумаги. — Доброе утро, — говорю, слега потягиваясь. — Доброе. Как ты? — Да ничего. Ломит немного и болит горло, но вполне сносно. — Я рад. Есть хочешь? — Нет, спасибо — только пить. Прохожу вглубь кухни и наливаю себе стакан воды. — На — звони. Отец протягивает мне телефон. — Хорошо, конечно. Допиваю воду и ухожу обратно в спальню с телефоном в руках. Становится страшно. Немного. Но главное стыдно. Набираю нужный номер и жду. — Алло, привет мам, это я. Тишина на той стороне провода. — Мам, все хорошо? — Аки, — дрожащим голосом выдыхает она. Я так переживала! Как ты? Где ты? И начались долгие расспросы. В какой-то момент я пожалел что позвонил, но сразу же отогнал эту мысль. Понятно же, что мама просто волнуется. Наконец, спустя полчаса, мы попрощались. Закончили на том, что я обещал носить теплые носки и хорошо кушать, а еще почаще ей звонить и не забывать чистить зубы. — Мамы, такие мамы! — с улыбкой думал я, возвращаясь на кухню. — Звонил? — Ага. — Хорошо, а теперь присядь. Сажусь на стул, прижимая колени к груди. Папа недолго молчит и изучающее смотрит на меня. — Что ты думаешь делать с учебой? Я так понимаю, что ты все это время совсем не учился и не посещал занятий? Мне звонил директор, да и сам я не совсем дурак, чтобы не догадаться! Отец выжидающе и внимательно продолжает на меня смотреть, а я снова теряюсь с ответом. Конечно, ведь на словах все просто. Стану сильным, самостоятельным, сам все проблемы решу! Ага, как же… — Пап, я… — Что пап? Ты понимаешь что это последние годы учебы? Я не хочу чтобы все твое обучение пошло коту под хвост! Скоро конец года, экзамены, а ты появлялся на занятиях всего ничего. Месяц? Три? Я обхватил голову руками и уткнулся носом в коленки. — Пап, — бормочу, упираясь подбородком в колени, — я знаю что сейчас не прав, но дай мне месяц. Максимум. Я во всем разберусь. Пойду на второй год в конце концов, но пожалуйста, дай мне время. Хоть чуть-чуть. И потом — Тако занимается со мной по учебной программе, да и не только, так что экзамены мне будут не так уж и страшны. Отец нахмурился и был явно не доволен моим предложением. — Не знаю, сын, не знаю. Странный у нас разговор. Вот слушаю тебя и не верю, что все так хорошо будет, как ты говоришь. Вот поставь себя на мое место. Какого мне знать о том, что мой сын пропадает черт знает где и с кем, бросает учебу, живет с каким-то не понятным типом, да еще эти порезы! Да я вообще не знаю, что происходит у тебя в голове! Я сразу съежился, попытавшись стать невидимым. Ох, как же все сложно! Мы еще долго спорили кто прав, а кто нет, и в конечном итоге я стоял на улице, шмыгающий носом, но тепло одетый, держа в руках небольшой рюкзак с вещами. Отец грозно смотрел на меня с крыльца, явно не согласный с моим решением. Но уговор есть уговор — с этим не поспоришь. Я кивнул папе на прощание и не спеша направился к Тако. Эх, Аки… Если б ты только знал, через какие трудности ты прошел…. Береги себя, сынок. Возможно, если бы я услышал папины слова и расспросил поподробнее, то все было бы как-то по-другому. Может, смог бы узнать что-то важное для себя и это что-то изменило, но, увы, чуда не произошло и я все так же не торопясь уходил дальше и дальше от дома.***
И снова я бреду в одиночестве, снова наедине со своими мыслями, пытаясь разобраться в себе. Нахлынула какая-то апатия. Ничего не хотелось: ни совершать какие-то непонятные подвиги, ни есть, ни спать, ни думать, даже согреться. Хотелось разве что тепла. Простого — человеческого. Просто какой-то поддержки. Не важно от кого, даже от прохожего, но очень хотелось. Знаю, я сам насоздавал себе множество проблем, навыдумывал себе невесть чего, захотел какой-то странной любви… — Боже, почему я такой не правильный? — в сотый раз мучаю себя этим вопросом. Наконец-то дошел до домика Тако. Скромно стучусь в дверь. Мне открывает этот заспанный лохматый чудак. — Совершенно не получается выспаться, — как обычно ворчит он. — Тако, блин, я так соскучился! — улыбаюсь во все 32 зуба. — А я так хотел отдохнуть, — вздыхает улыбаясь, проталкивая меня внутрь. Ну, а я рад, просто рад тому, что нахожусь сейчас здесь, в стенах этого дома. Рад тому, что встретил Тако. Ведь… — Так, я не понял, какого хрена ты тут стоишь? Быстро в кровать! Сейчас принесу чего-нибудь горячего! Еще не хватало мне тут лицезреть твою больную вымученную физиономию! — прерывает мои мысли этот ворчливый старикан. И как он узнал?.. Болел я все же довольно сильно. Почти не вставал с постели — разве что в туалет. Оказалось, что к простуде прибавилось еще и воспаленная рана на плече. Тако материл меня последними словами, проклиная мою беспечность. Он постоянно крутился возле меня, помогая прийти в чувство. Через неделю стало полегче. Все вроде бы и ничего, но мне не давали покоя эти странные сны. Мне часто снилось что меня избивают, потом я куда-то проваливаюсь и все - пустота. То каки-то люди снующие туда-сюда, то меня кто-то настойчиво зовет, просит куда-то вернуться... Или сны, в которых я видел себя ребенком, делающим какие-то поделки из бумаги. И чем больше я об этом думал, тем больше осознавал, что какой-то блок в голове не дает мне на этом нормально сосредоточиться. Я пытался записывать эти сны, пытался анализировать, даже пытался делать эти поделки сам, но натыкался лишь на бетонную стену в своей голове. «Наверное, это все на фоне стрессов», — успокаивал себя я, пытаясь в очередной раз хоть что-то вспомнить и понять, к чему вся эта каша, — Не пойму, хоть убей, с чем это связано… и при чем тут эти фигурки?! — Слушай, Тако, — отпивая кофе, обратился я к ворчуну, когда мы сидели в комнате. — Ммм?.. — Вот скажи, бывают ли навязчивые сны о прошлом? Причем о том, которого человек не помнит? — Хм. Как тебе сказать… Человеческие мозги вообще штука темная и странная. Я тебе тут не помощник. А с чего ты взял, что тебе снятся именно такие сны? Может ты просто впечатлился чем-то, вот и видишь всякую ерунду? Тут я замялся с ответом. Действительно, и почему это должно быть связано со мной? — Блин, Тако… Не знаю! Просто в эти моменты мне кажется, что я где-то видел это или это было, но чего-то не хватает. Или кого-то… — Вот раз не знаешь, то и не стоит этим мозги засорять — у тебя там и так сплошная помойка. Понимаю, у тебя сейчас возраст такой, но не нужно быть таким беспечным. Ты уж или делай что-то или плюй на это все. Как-никак, а вот так бросать учебу, друзей, родителей совсем не дело. Так и с ума сойти можно. Вон уже хрень какая-то тебе сниться. — Пфф… Если хочешь, я могу уйти… — Ну что ты как девчонка, ей Богу. Разве я это говорил? Я говорю о том, что пора ставить себе какие-то конкретные цели и четко следовать им. Понял? — Понял… Извини, что ввязал тебя в этот бред… — Это даже весело, давно я так не за кого не волновался. И с громким треском Тако хохоча, влепил мне подзатыльник со словами: «Посуду помой, романтик чертов! А я пойду-ка вздремну.» «Угу…» — пробубнил я, потирая затылок. И все же он прав. Мне нужно действовать. Не страшно, что есть небольшая температура — пора уже как-то двигаться. И я добьюсь того, чего хочу! Вот с утра и начну!***
*** — Ну, думаю, ошибки быть не может. Не зря же я полтора часа лазил по извилистым улицам, в поисках нужного дома. Да уж, здание такое… внушительное… Ранним утром я стоял у большущего дома, теребя в руках измятую бумажку с адресом. — Что ж, пожалуй, пойду. Подхожу к узорчатой железной ограде и нажимаю звонок. Тишина… Да, люди не любят подходить, когда никого не ждут… Мокрый снег падал мне под ноги и заставлял ежиться от противной погоды. — Ну, мы люди не гордые, можем и еще раз напомнить о себе. Звоню второй раз. — Да? Кто это? — Я. Это… Аки… — О, Акигава, это вы? Сейчас я вам открою! Мистер Курода сейчас спустится! — Подож… Калитка приоткрывается, и мне только и остается, что войти внутрь с ощущением, что я сейчас вляпаюсь в какую-то паршивую историю. — Ну что, Аки, приключения это твое, — вяло подбадриваю себя, приближаясь к входной двери. Дверь уже открыта — видно этого Акигаву ждут с нетерпением. Захожу внутрь, невольно присвистнув. Уж больно «пахнет» все изыском и пафосом. От разглядывания большущей статуэтки меня отвлекает голос нашего директора: «О, Акигава, я так…» — З… здрасте… — Пытаюсь улыбнуться, но выходит не слишком удачно, — Я это… Валить отсюда надо! Да побыстрее! — кричит сознание. — Ты кто такой?! — на лице директора выступают багровые пятна, — какого хрена тут делаешь? — Извините, меня Акири зовут, я друг вашего сына. Хотел его увидеть. Стараюсь говорить уверенно, а у самого коленки трясутся, как у ребенка в ожидании наказания. — Пошел вон, гаденыш! Понятия не имею, где этот паршивец!!! И ты вали отсюда!!! Чтоб близко тебя тут не было, понял?! Директор подошел ко мне и со всей дури влепил мне по скуле. Прямо под глаз. Видно в нос целился, но я вроде как среагировал, но не до конца… — Вы, это… Если Шиндо вернется — скажите, что я его искал. Разворачиваюсь и ухожу, потирая саднящую скулу. — Вооон!!! Кто пустил этого малолетку?! Уволю к чертовой матери!!! Тут директор немного поутих и обеспокоенно, как мне показалось, спросил: «Ты где учишься, придурок?» Я аж опешил. — Так в вашем колледже ж… — Стоять! Директор подошел ближе, видимо запоминая лицо. Потом полез в карман, достал какую-то пачку купюр, отсчитал, и, сунув мне кучку бумажек, прошипел, чеканя слова: » Если кто-нибудь, хоть кто-нибудь узнает об этом небольшом инциденте, то тебе будет плохо. Понял меня? — Д… да, понял… — Точно? — ткнув рукой мне в плечо. — Да, конечно понял! А у самого руки трясутся. Странно, не помню, чтоб хоть раз такое было, когда на меня кто-то кричал… — А теперь проваливай и забудь этот адрес, придурок! — рычал мне в спину директор, выталкивая на улицу. — Вот и поговорили, — стискивая от обиды зубы, прошептал я, выбрасывая купюры в склязскую лужу. Отойдя от дома довольно далеко, останавливаюсь, размышляя о дальнейших действиях. Что ж, дома его до сих пор нет — это хреново. И где его искать? От папочки тоже никакой пользы. Мэй была права, это не человек, а урод. И что я имею? Получается ничего. От досады свело живот. Ну, ничего — я не сдамся!***
Целую неделю я бродил по окрестностям города и спрашивал у разных прохожих, в основном у школьников и молодежи, не видели ли они Шиндо. Описывал я его внешность, конечно, не очень внятно, но многие понимали, о ком я говорю. Правда, от этого ничего не менялось, т.к. люди все равно не знали где он. Чаще всего мне отвечали просто «нет». Хотя пара-тройка ребят однажды сказала, что видела его в парке, дерущимся с кем-то. И один раз его видели в каком-то клубе. Ухватившись за эту ниточку, я, узнав адрес, побежал в этот клуб, но и там меня настигло разочарование. Он там был всего раз. Один, ни с кем не разговаривал и где он сейчас, тоже никто не знает. Меня это очень огорчало и угнетало. — Да быть такого не может, чтобы в таком небольшом городе никто не знал, куда делся человек, причем сын этого мерзавца! — зло шипел я, сидя у Тако дома. — Да тихо ты, не заводись, — миролюбиво отвечал Тако, подливая еще кипятка в полупустую чашку чая. — Ну как такое может быть?! — стучу по краю стола ладонью, от чего немного воды выплескивается из чашки. — Ну-ка, не буянь! — прикрикивает на меня Тако, кидая в руки тряпку, — найдется, куда денется. Кто его знает, может он уехал. — Нет, не думаю. — С чего это? Может и правда зря только бегаешь как ошпаренный. — Потому что я пророк, — хитро скалюсь, вытирая лужу, — лови! — бросаю тряпочку обратно во вредного скупердяя. Тако ловит ее, покрывая меня всеми словами, а я падаю со стула, дико хохоча. — Вот же маленький паршивец! Видно мало тебя в детстве пороли! — слышу сверху. — Нет-нет, как надо: ремнем и в угол, — говорю ему, давясь смехом и шипя от боли в пояснице. — Вот я тебе! — улыбается он, помахивая в ответ здоровым кулаком. Давай, возвращайся на место, дуралей. — Ладно- ладно. Вылезаю из-под стола, мирно подняв кверху руки. Ш-шлеп! — Блин, больно ж! — бормочу, улыбаясь, потирая затылок. — Ничего, пройдет, пророк мелкий, — смеется, доставая из верхнего шкафчика конфеты, — не напрягайся ты так, найдется — куда он денется. Ты же такой настырный! — А то! — хитро скалюсь, откусывая конфету.***
Что ж, моего энтузиазма хватило не на долго… К концу следующей недели я был уже на столько измотан, что больше походил на ходячий труп. Моя болезнь уже прошла, воспаление тоже, но нормально спать я не мог. Иногда мне казалось, что я вообще не сплю — больно реальные были сны. Они были неразборчивы, хаотичны, и проснувшись, было не понять, сон это или явь. Слишком реальные люди, слишком болезненные чувства… Наверное, я слишком много переживаю. От людей же на улицах толку было ноль и их безразличие к моим вопросам только ухудшало мое и так неуравновешенное состояние. Вот поэтому я стою сейчас в магазине, шурша единственной оставшейся у меня в руках купюрой, которую мне тогда сунул отец Шиндо, и жду своей очереди. Да, я тогда выбросил этот мусор в лужу, но одну бумажку все же оставил себе. Как никак, а карманных денег у меня уже нет, а просить у Тако как-то не хочется. — Чего тебе, парень? — Мне? Бутылку коньяка и пачку Винстона крепкого. Пухленькая пожилая продавщица искоса смотрит на меня, видимо размышляя, спросить ли паспорт, на что я говорю ей: «Сдачи не надо», протягивая помятую купюру. Та недоверчиво берет ее, округляет глаза, проверяет на фальшивость и, не произнося больше ни слова, приносит мне мой заказ. — Спасибо. Хватаю купленное, и быстро выхожу из магазина. Быстро отделался, повезло. Пройдя немного по улице, сажусь на бордюр, открывая бутылку. Улица довольно узкая и людная, но кому какое дело до пьянствующего подростка? Вот и сейчас, всматриваясь в лица прохожих, вижу, что им на меня плевать. И ладно, мне даже так спокойнее… Заморосил противный дождь. Ежусь от сырого ветра, отпивая горькое пойло из горлышка. Вроде даже потеплело. А ведь обещал себе больше не пить! Но как же меня все это вымотало… Так я и просидел под усиливающимся дождем, опустошая бутылку, периодически разбавляя алкоголь никотином. Дождь все не прекрашался, начинало немного темнеть, а я все сидел, вглядываясь в людей, пытаясь понять, что происходит у них в головах. Интересно, а как они живут? — ЭЙ, парень, ты чего тут сидишь? Я оглянулся вокруг, в поисках голоса. — ЭЙ, я к тебе обращаюсь! За плечо меня тронула женская рука, заставив повернуть голову в нужном направлении. Передо мной стояла женщина лет сорока семи. — Я? Сижу…, а что? — Чего-чего — топай отсюда, пока милицию не вызвала, пьянь! — Угу… Иду-иду… — Давай-давай! Не задерживайся! Совсем молодежь охамела! — причитала тетка мне в след. Вот и отдохнул, все же есть кому-то до меня дело. Улыбаюсь своим мыслям, держа в руке почти пустую бутылку, продолжая двигаться куда-то вперед по мокрой холодной улице. Зажглись фонари, и тут меня как током шарахнуло, аж протрезвел немного. На выступе у каменной дорожки сидел Шиндо. Просто сидел, уставившись куда-то вдаль, думая о чем-то своем. И сидел тут довольно давно, судя по его вымокшей одежде и спутанным волосам. Вид у него был явно не ахти, но стоптанные кроссовки, протертые мокрые джинсы и прилипшая к телу от дождя толстовка, не отталкивали. Даже наоборот. Хотя может это только мне так казалось? Он сидел, ссутулившись, не замечая никого и ничего вокруг. И тут меня понесло… я наверное, давно так не ржал. Именно ржал — не смеялся. Истерично так, отчаянно, до слез. Вот это охренеть. Я столько тебя искал, извелся весь, друзья не знают где он, а ты… Когда же я немного успокоился и вновь взглянул на парня, то понял, что тот даже не обратил внимания на то, что тут кто-то стоит, буквально в пятнадцать шагах от него и нездорово смеется. — Ну Шиндо, ну твою мать! — процедил сквозь зубы, решительно направляясь к парню.