Девять Жизней

      Я чувствую, как силы медленно меня покидают. Перед глазами меркнет свет, а боль настолько сильна, что я уже даже ничего не чувствую: своего тела, дыхания, мира вокруг. Лишь обжигающе-горячие слёзы, падающие на моё лицо, да мягкую руку, сжимающую охолодевшую ладонь.       Зачем ты плачешь, моя Леди? Отчего же ты льёшь слёзы, склонившись надо мной? Мне больно лишь от одного взгляда в твои заплаканные глаза, от тихого шепота мольбы о том, чтобы я не уходил. Но конец близок, и холод его мягкой поступью подходит откуда-то из-за спины. Как? Ведь за ней лишь холодный бетон, улитый горячей кровью! Но, как бы то ни было странно, я знаю — Она близко. И никакие преграды не в силах остановить Её.       Ах, госпожа Смерть, вы так прекрасны в своём обличьи! Но позвольте, ещё минуту, ещё одно мгновение, чтобы утешить столь хрупкое создание. Не думал я, что встреча наша так близка, упрямый глупец. Подобно коту, рассчитывал на то, что у меня есть шанс. Один, второй, и вот девятая жизнь спадает с плеч, оставляя совсем безоружным на растерзание мерзким псам из самой Преисподнии.       Зачем же ты винишь себя, моя Леди? В случившемся нет твоей вины! То было лишь моё желанье, я просто не мог позволить оказаться на этом месте столь светлому существу. «Живи», — единственное, что может сорваться с окровавленных губ, но именно это заставляет тебя замолчать, продолжая немо плакать мне в плечо. А я улыбаюсь, медленно поднимаю руку вверх и обнимаю тебя. Не закрывать глаза, говоришь? Но как же тут возможно устоять, утопая в тепле твоих объятий?       Исполненная мечта, такая близкая, но столь недосягаемая. И вот, я уже не тот, кем ты меня знала. Силы исчерпали себя, маленький любитель сыра покинул хранилище, возвышаясь над мной, глядя неверующими глазами и не зная, что можно сказать. Просить? Молить? Помочь? Но для чего? Для собственного успокоения? Не тратьте силы зря, друзья мои! Все мы знали, что рано или поздно это случится. Только не ожидали, что так скоро.       Зачем же ты пугаешься, моя Леди? Ведь я обычный человек! Мы не божества, как нам казалось, мы не те, кого называют монстрами. И ты, будто бы в подтверждением моих слов, сама становишься той, о ком я грезил в своих мечтах. И нет сил смеяться, как нет сил заплакать от столь глупой безысходности. Я лишь улыбаюсь, глядя в твои голубые глаза, неприкрытые той маской, той иллюзией, созданной кем-то из вне — оказывается, стоило лишь обернуться назад и протянуть руку, как всё стало бы по-другому.       Ты берёшь мою ладонь в свои, извиняешься, говоришь много глупостей, но я не слышу. Голос твой, столь любимый сердцу, поник в шумном гуле. Я слышу их — они зовут. И лицо, столь прекрасное, искривлённое в неимоверной боли и скорби, меркнет в чёрно-белом свете. Я вижу их — они тянут мне свои костлявые лапы. Не люди — твари, радующиеся очередной жертве.       Я протягиваю руку, но не успеваю переплести её с твоими пальцами. Она опадает на грудь, замирая вместе с ней, вместе с сердцем и дыханьем, и будто бы все те раны, копившиеся столь долгое время, — время, когда я мог быть героем в твоих глазах, тем самым защитником, — вновь раскрылись, омывая гладкую поверхность алым цветом. И боль пронзает не тело — душу, заставляя ступить на мёртвый путь, вышагивая нога в ногу с демонами.       Зачем же ты плачешь, моя Леди? Ты ведь знаешь, это не последняя наша встреча.