***
Все начинается с хриплого кашля за ужином, но тогда он думает, что просто поперхнулся вином. Вот только приступ повторяется снова во время вечернего патруля и еще раз, перед сном. К утру это уже мучительный сухой кашель, от которого содрогается все тело. Кашель, который он сам слишком часто слышал в сырых заброшенных домах. Каллиста приходит узнать, почему он пропустил завтрак. Ей хватает одного взгляда, чтобы выбежать из комнаты. Когда она возвращается, за ней по пятам следует Пьеро. Дальше все словно в тумане — чьи-то слова и обеспокоенные лица. В следующий час слуги стремительно заходят и выходят из его комнаты, устраивая его с удобством: свежая вода, тарелка с фруктами, чистый таз для умывания и дополнительный ночной горшок. Корво лишь вяло наблюдает за ними. Один раз он замечает Эмили на пороге комнаты и хрипит в сторону Каллисты: — Не пускайте ее сюда. Берегите ее. Совсем скоро к нему стремительно подступает тяжелая лихорадка, и он позволяет жару утянуть себя в сон, теряясь в сбивающей с толку паутине снов и воспоминаний. Он то блуждает во тьме, сопровождаемый лишь крысиным писком, то идет по берегу у подножия Башни вместе с Джессаминой, держа ее холодную руку в своей руке, и Эмили бежит за ними. Когда он оборачивается, чтобы улыбнуться ей, ее глаза оказываются черными, а лицо покрыто кровью.***
Он просыпается, задыхаясь от крика. У него влажное лицо, и он проводит пальцами под глазами, облегченно вздыхая, когда руки остаются чистыми. Слезы, не кровь. Его облегчение длится недолго — вскоре его желудок начинает бунтовать, и он склоняется с кровати в поисках ночного горшка. Только тогда сквозь пелену перед глазами он замечает, что в комнате есть кто-то еще: Пьеро возится у стола с целой кучей каких-то склянок и бутылочек. Из-за бессонницы, ставшей привычной, Пьеро довольно часто приходил проверить состояние Корво по ночам. Но никогда еще он не приносил с собой половину своей лаборатории. — Пьеро, — голос Корво звучит хрипло и резко. — Что ты делаешь? — Обеспечиваю тебя лекарством, — отвечает Пьеро, и его голос внезапно кажется неправильным: более глубоким, более мелодичным. Странно знакомым. Пьеро оборачивается. Он взъерошен со сна, на нем нет куртки, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Его глаза, обычно прячущиеся за толстыми очками, сейчас ничем не прикрыты. И они черные. Глаза Чужого. Корво пытается сесть. — Оставь его. — Я так и сделаю, — эта усмешка не подходит к лицу Пьеро. — Но сначала мы закончим с нашими делами. А сейчас... — он подходит к кровати и садится рядом с Корво, держа в руке пузырек с чем-то темным и мутным. Так и не сумев сесть ровно, Корво отползает подальше к стене. Чужой-Пьеро хмурится. На мгновение Корво кажется, что его сейчас отчитают. — Что это? — он смотрит на пузырек, чье иссиня-черное содержимое цветом напоминает глаза его собеседника. — Еще одно изобретение, пришедшее к Пьеро во сне. В самом деле, Корво, ты меня удивляешь. Если бы я хотел, чтобы ты умер, мне не было бы нужды прибегать к подобным ухищрениям. А если бы ты не доверял мне, то не стал бы умолять меня проследить за Эмили. У Корво перехватывает дыхание. Конечно же, Чужой услышал эту полубезумную мольбу. Точно так же, как он, должно быть, слышал и все остальные просьбы, которые Корво бормотал вслух, скользя по переулкам и полуразрушенным зданиям, уклоняясь от встреч с плакальщиками и обезвреживая стражников. Просьбы о силе и стойкости, чтобы найти Эмили целой и невредимой, чтобы восстановить душевное равновесие, чтобы, наконец, вернуться домой. В какой-то миг, среди теней и обмана, среди крови и смерти, Чужой стал его спасением. — И я спасу тебя, — Чужой-Пьеро подносит пузырек к губам Корво, пальцами другой руки нажимая на уязвимое местечко под подбородком, запрокидывая его голову назад. Горько-сладкая с кислинкой настойка попадает на язык Корво и густым сиропом скользит вниз по горлу, ускоряясь от поглаживающего прикосновения чужих пальцев к шее. Внезапно накатывает сонливость, и Корво качает из стороны в сторону. Чужие руки помогают ему лечь на спину и опускают его голову на подушку. Как и всегда, голос Чужого следует за ним в темноту: — Спи. Этот мир еще не готов к твоему уходу.***
На следующее утро Корво просыпается без жара и с ясной головой, ощущая себя гораздо лучше и чище, чем в любой из последних дней. Только что проснувшийся Пьеро здоровается с ним с прикроватного стула. Он еще взъерошен со сна, но уже успел надеть свои очки. — Корво, мне следует извиниться. Я... прошлой ночью, я не знаю, что... Корво успокаивающе поднимает руку: — Пьеро, у тебя было озарение. Тот садится ровнее: — Жар? Кашель? — Прошли. Мне лучше. С коротким вскриком изумления Пьеро кидается вперед, чтобы проверить пульс и зрачки Корво. — Я был уверен, что вам оставались часы до начала кровотечения и... — Ты помнишь, что ты сделал? — спрашивает Корво, не давая Пьеро слишком отвлечься от темы. Пьеро закрывает рот. Моргает. — Да. Вроде бы... Я все записал, — он ощупывает карманы своих брюк, затем рубашки и обнаруживает свернутую пачку бумаг с инструкциями, записанными чьей-то очень аккуратной рукой. Корво видел почерк Пьеро, и это не он. Но он не собирается упоминать об этом и озадачивать Пьеро еще больше. Так же как и не собирается сомневаться в подарке. — Кажется, — говорит Корво, — тебе нужно лечить население.