Разговоры по душам

Оскар Безариус был очень занят. Он ничего не делал: обложился со всех сторон бумагами и папками с личными делами сотрудников «Пандоры» и, подперев кулаком щеку, прикрыл глаза. По правде, хотелось опустить голову на руки да так и заснуть, но время было рабочее, в кабинет могли войти подчиненные, или, еще хуже — герцогиня Рейнсворт… Так что Оскар старательно «изучал» чье-то личное дело. Он уже начал всерьез задремывать, и даже сам услышал, как всхрапнул, когда дверь тихо приотворилась. Оскар тут же встрепенулся и с деловым видом уткнулся в бумаги, старательно промаргиваясь и делая вид, что это совсем не он только что почти совсем заснул на рабочем месте. — Эмили, ты видишь? — протянул от двери ехидный голос, и Оскар выдохнул: по крайней мере, это была не герцогиня. — Великий герцог… э-э-э… работает. — Работает, — тут же поддакнул скрипучий голосок. — Во, глаз открыть не может, так уработался! — Работает, — подтвердил и Оскар, не поднимая головы. Спать хотелось неимоверно, так, что даже визит Зарксиса Брейка хотелось отложить на как-нибудь потом. — Важным делом занят, — продолжил он со значением. — Поэтому можно прикрыть дверь с той стороны и пойти писать отчет: Рейм его у тебя еще вчера требовал, помнится. Визитер хихикнул и, действительно, закрыл дверь: тихонько щелкнул язычок замка, но вместо долгожданной тишины по каменному полу прошелестели едва слышные шаги, и снова раздался голос Брейка — только уже совсем рядом, у левого плеча: — А я так хотел с тобой… м-м-м… поговорить. — Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Оскар даже покосился в его сторону. Но только покосился, на большее его не хватило. Брейк разочарованно вздохнул, и продолжил: — Но, раз господин Оскар… работает, то я не буду мешать. Поговорю с Эмили. Мы с ней сядем в уголке и поболтаем по душам, а то в последние дни времени на это не остается: то Цепи, то нелегальные контракторы, то герцогские собрания, растянувшиеся почти на двое суток… Оскар, который как раз и пришел с такого собрания, мрачно придвинул поближе к себе личное дело какого-то малознакомого «пандоровца» и уставился на исписанную мелким почерком страницу. Рейм писал, не иначе, — подумалось ему. Строчки красиво плыли перед глазами и изгибались, словно танцуя некий затейливый танец. А Брейк между тем устроился на краю стола и забормотал: — Что ж, Эмили, ты леди, и, безусловно, с пониманием отнесешься к моему желанию обсудить одного человека. — Безусловно, — подтвердила кукла. — Это самое что ни на есть интересное времяпрепровождение: обсуждать за глаза. — Не за глаза! — возмутился Брейк. — Практически в них. Вернее, в затылок, — и подергал Оскара за длинный хвост золотистых волос. Оскар отреагировал никак — внешне, но внутренне подобрался, и даже чуть-чуть пободрел. Во всяком случае, навострил уши. Кажется, Брейк усмехнулся. Оскар не знал, так ли это, но практически видел, как тот ухмыляется, глядя на него. — Так вот: скажи мне, что ты думаешь о герцоге Оскаре Безариусе? — совершенно серьезным тоном вопросил Брейк куклу. Та, вроде бы, задумалась. Во всяком случае, ответила не сразу. — Совершенно невыносимо положительный человек, — проскрипела она. Оскар приподнял брови и все-таки немного повернул голову. И увидел, как Эмили потешно подергивает нелепыми лапками, словно подкрепляя свои слова. — Из недостатков только курение! Ну и то, что уж слишком дамский угодник, — в голосе куклы послышалось возмущение. Оскар хмыкнул. — Ты что, ревнуешь? — уточнил он у Брейка с нескрываемым удовольствием. Тот дурашливо вздернул бровь. — Кто? Я? С чего бы? Ты же слышал, это Эмили не нравится, а совсем не мне. — Ну-ну, — пробормотал Оскар, и уже целенаправленно сделал вид, что читает. То есть, засыпает. Хотя, на самом-то деле, спать ему вдруг совсем перехотелось. Брейк же поерзал по столешнице, умостился поудобнее, и продолжил беседу с куклой: — Нас прервали, Эмили, но мы простим, правда? — Правда, — великодушно согласилась кукла, и напомнила: — Ты хотел обсудить герцога. — Я помню, — подтвердил Брейк. — Дело в том, моя дорогая, что ты не совсем права в своем впечатлении. Господин герцог… — Оскар! — досадливо перебил его Оскар. Брейк хихикнул. — Ах, да. Оскар, — он, на самом-то деле, далеко не такой добродушный увалень, каким почти всегда кажется. Кукла оживилась. — В каком смысле? — спросила она. Оскар из-под ресниц наблюдал, как Брейк закинул ногу на ногу и прикрыл рот длинным рукавом, словно готовясь сообщить своей товарке страшную тайну. — Оскар — отличный любовник, — громким шепотом сообщил он, и Оскар едва не поперхнулся воздухом. — Если бы ты знала, как он целуется! — К счастью, я не знаю: при нашей разнице в размерах он просто втянул бы меня в себя, — рассудительно проскрипела Эмили. И тут же спросила: — А ты откуда знаешь? Брейк выразительно подвигал бровями и продолжил, еще чуть понизив тон: — Но это не самое главное! По нему не скажешь — исходя из его вроде бы положительности, — но он такой затейник… Как-то раз, на одной из вечеринок в штабе, он подловил меня в коридоре. Ну, знаешь — возле того большого окна, у самой лестницы. — Тут Брейк перешел на совсем уж шепот: — На подоконнике было так необычно... Только представь: полная луна светит в окно, со второго этажа слышны звон бокалов и хоровое пение, цветы в палисаднике пахнут просто одуряюще, заднице прохладно — окно ведь открыто, но зато всему остальному даже жарко, потому что Оскар сразу взял такой темп… — Романтика, — задумчиво проговорила кукла. Оскар сглотнул и едва слышно выдохнул: конечно же, он помнил и этот вечер, и этот подоконник. И до сих пор, проходя мимо него, у него поднималось… настроение. Вот и теперь, стоило только вспомнить все перечисленные Брейком детали, он ощутил небывалый душевный (и не только) подъем. А Брейк все не унимался. — А еще Оскар такой чувствительный, — практически промурлыкал он, приопускаясь на локоть и пересаживая куклу с плеча на груду бумаг. — Стоит только прикоснуться к нему в определенных местах, и он заводится с пол-оборота. Кукла молчала — наверное, переваривала услышанные откровения. А Брейк продолжал: — Например, основание его шеи: когда проводишь по нему ногтями, Оскар вздрагивает, а по рукам его бегут «мурашки», и волоски становятся дыбом, так забавно. А если прикусить мочку уха, — тут Брейк наклонился к Оскару, почти прикасаясь губами к краю ушной раковины, — он ахает, всегда, и его член моментально твердеет. Ну а если лизнуть сосок… Брейк не смог договорить: Оскар извернулся, обхватил его за шею и поцеловал — глубоко, жадно. Воображение, распаленное интимными подробностями, всем тем, что знали только они двое — да вот теперь еще Эмили, но это не считается — подстегнуло тело, вызвав прилив небывалой бодрости и желания. И желание это было совсем не поспать. — Ты невыносим, — выдохнул Оскар, с трудом отрываясь от рта Брейка. Тот целовался так, что из головы вымело все мысли: и про то, что в кабинет могут войти, и про герцогиню Рейнсворт, к счастью, тоже. Брейк облизнулся и потянулся было целоваться еще, но Оскар поднялся, громко скрипнув ножками стула по паркету, ловко опрокинул Зарксиса на столешницу и тут же принялся за его одежду. Брейк не противился — как раз наоборот. — Ну наконец-то, — с удовлетворением проворчал он, и охотно приподнял бедра, позволяя стянуть с себя бриджи. — Я уж думал, ты и вправду отключишься. — А если б и так? — поинтересовался Оскар, задирая рубашку Зарксиса и раздвигая его колени. Брейк резко выдохнул и потянулся к ширинке Оскара. — Тогда бы я залез под стол и попробовал бы отсосать тебе, — он ухитрился пожать плечами в положении лежа, и продолжил расстёгивать мелкие пуговки так ловко, словно занимался этим каждый день. — Вряд ли ты остался бы к такому равнодушным. Оскар замер на мгновение, потом заулыбался. — Черт, — весело проговорил он, и выдвинул верхний ящик стола. Там лежал заживляющий бальзам: отличная альтернатива маслу, не вызвавшая бы никаких подозрений даже у Руфуса Бармы. — Кажется, я поторопился. — Будешь знать на будущее, — фыркнул Брейк, и едва заметно вздрогнул, ощутив первое прикосновение. Оскар толкнулся в него пальцами и кивнул: — Буду. И обязательно использую это знание против тебя. Брейк только ухмыльнулся. — Я не против, — ответил он, и, приподнявшись, вцепился в плечо Оскара. — Иди сюда. Быстрее. Знаешь, сколько я ждал? — Знаю, — выдохнул Оскар, входя в расслабленное тело. — Я тоже. Безумно соскучился, Заркс. Брейк на мгновение зажмурился. Оскару почудилось, что у него перехватило дыхание, но, наверное, это только показалось, потому что Брейк тут же обхватил Оскара ногами и втолкнул в себя с такой силой, что у того потемнело перед глазами, и пропала всякая способность говорить. Оскар сильнее сжал ладонями бока Зарксиса и задвигался, стараясь втолкнуться поглубже, и так, чтобы головкой обязательно — снизу вверх, потираясь о то самое чувствительное место, от каждого прикосновения к которому Зарксис вздрагивал и сильнее прикусывал нижнюю губу, сдерживая стоны. Он никогда не был громким в такие мгновения, и, верно, уже и не станет, но Оскар все равно надеялся когда-нибудь услышать его. Он обхватил ладонью член Брейка, провел по нему, размазывая по стволу смазку, сжал, еще пару раз двинул рукой. Зарксис выгнулся дугой, безмолвно хватая ртом воздух, совершенно зажимая Оскара в себе, — так, что тот просто не смог отпрянуть, и с хриплым стоном вжался в его ягодицы, содрогаясь от жарких пульсаций. Немного отдышавшись, Оскар наклонился и прижался губами к губам Брейка, наплевав на возможность выпачкать рубашку его спермой. — Прости, — шепнул Оскар. Он все еще был внутри, но между ягодиц Зарксиса было влажно. Брейк приоткрыл глаз и легонько цапнул Оскара за губу. — Пустое, — легкомысленно отозвался он. — Пара салфеток спасет положение, и уж до своей комнаты я, как-нибудь, да дойду. А вот личное дело того бедняги наверняка сильно пострадало. — Рейм перепишет, — вяло отозвался Оскар. Возбуждение спало, и его снова резко начало клонить ко сну. Брейк легонько оттолкнул Оскара, сел, а потом и спрыгнул со стола. — Салфетки! — потребовал он. — Прямо сейчас, пока ты не заснул стоя. А потом я отведу тебя на диванчик. — Как благородно с твоей стороны, — вяло подколол его Оскар, и потащил с подоконника шуршащий сверток. Брейк покачал головой и принялся сноровисто приводить себя в порядок. — Погоди минутку, — увещевал он, впрыгивая в бриджи. — Не отрубайся прямо сейчас! Иначе будешь спать на коврике, так и знай, потому что я не дотащу тебя, дылду. — Ну и пусть на коврике, — пробормотал Оскар, примеряясь, как бы это половчее сползти по стенке на пол. Брейк моментально подхватил его под руку и резво потянул к дивану. — Вот! — пропыхтел он. — Ложись. Оскар ничего не ответил — просто упал на диван. Заснул он, кажется, еще в полете — ну, или почти заснул, потому что точно слышал смешок Брейка, словно через слой ваты, и его же полуразборчивые слова: — Спокойной «работы», Оскар. Оскар проснулся вечером, когда в открытое окно начала вползать послезакатная прохлада. Он открыл один глаз, потом второй, сел и потряс головой, пытаясь окончательно проснуться. Голова была тяжелой, соображалось с трудом, но Оскар все равно первым делом огляделся. Зарксиса в кабинете не было. Оскар вздохнул и пожал печами. Этого следовало ожидать. Рейнсворты наверняка уже отправились в особняк, и Брейк с ними. В конце концов, он служил Дому Рейнсворт, а не Дому Безариус; было бы странно, поступи он иначе. Хотя Оскару иногда очень хотелось, чтобы тот поступил странно. Это было бы даже органично для Брейка — учитывая все его прочие странности. Оскар усмехнулся, встал — и застыл на полудвижении. Был уже вечер, ведь так? И как же вышло, что в нынешнее неспокойное время его до сих пор никто не побеспокоил? Он подошел к двери, дернул ручку — раз, другой, — и с недоумением уставился на торчащий из скважины ключ. Потом, уверившись, что кабинет и правда заперт изнутри, открыл замок и выглянул наружу. В коридоре было пусто, только вдалеке слышались шаги и голоса. Оскар глянул в ту сторону, подумал, вышел и посмотрел на обратную сторону двери. Некоторое время вчитывался в текст приколотой к ней записки, потом тихо засмеялся и покачал головой. — Вот же… — он не договорил, и еще раз перечитал написанное: «Герцог занят! Трудится в поте лица. Не беспокоить!» А ниже имелась приписка, сделанная, очевидно, позже: «Дайте человеку отдохнуть, наконец!» Почерк был до боли знакомый: угловатый, резкий, с завитушками в самых неожиданных местах. Оскар опустил ресницы. В груди, у сердца, было тепло. — Спасибо, Заркс, — пробормотал он вслух. Такая забота со стороны независимого насмешника Брейка была неожиданной, но до чертиков приятной. Однако за окнами смеркалось, желудок начал прозрачно намекать, что проспавшему все на свете хозяину не помешало бы подкрепиться, и Оскар, закрыв окно и заперев дверь кабинета, отправился домой. На пути ему то и дело попадались задержавшиеся сотрудники Пандоры. Оскар приветливо кивал всем, про себя недоумевая, отчего рот каждого встречного растягивался в улыбке, стоило тому взглянуть на него. Он несколько раз проверил свой костюм, но нет: все было в порядке. Он списал было все на особое благорасположение «пандоровцев» к его персоне, однако кучер при виде господина тоже расплылся в улыбке — правда, тут же постарался принять серьезный вид и быстро запрыгнул на козлы. Оскар задумчиво подергал себя за хвост, а потом махнул рукой: мало ли? Вдруг у всех просто такое хорошее настроение?.. И только дома, заглянув в зеркало, он обнаружил нарисованные на веках вытаращенные глаза с длиннющими ресницами. — Ну, Заркс! — возмущенно воскликнул Оскар, глядя на себя одним глазом и борясь со смехом: в рисунке Брейка вроде бы не было ничего особенного, но при первом же взгляде на него почему-то накатывал непреодолимый приступ веселья. — Мы с тобой еще поговорим, об этом тоже. — И добавил, усмехнувшись: — По душам.