Glue me

      Непроглядная мгла за окном — фонари выключили в час ночи. В это время студенты обычно не гуляют, конечно, бывают и исключения. Вахтерша в первой студенческой общаге всегда дремлет — мимо нее несложно проскользнуть. Этим многие пользуются. Кому не приходилось пренебрегать правилами, так это младшему из близнецов Бён. До этого момента он добросовестно соблюдал свой режим — не задерживался, учил вовремя и спать ложился тоже. Но каким бы порядочным и осмотрительным он ни был, старший брат Бэк всегда находил повод позаботиться и поволноваться. Для всего мира он был — ужасная язва, невыносимый, противный мальчишка, белая ворона. Для Хёна — внимательный друг, любящий брат, ласковый любовник, собственник. Их отношения никогда не были нормальными. И ни один не стремился что-либо изменить.       Сегодня братья договорились провести вечер вдвоем. Бэку пришлось согласовывать с Хёном свое желание заранее, так как с некоторых пор еще один человек претендовал на его время.       Старший часто задумывался о своем счастье. Они с братом появились на свет вместе и по жизни шли рука об руку. Одиночество было лишь отдаленным, абстрактным понятием, обходившим их маленький уютный мир стороной. Бэк считает, что его счастье заключается в Хёне, но никогда не озвучит это. Им не обязательно говорить красивые слова и признания. Даже когда они молчат, души их общаются — Хён все знает. Мягкость и чувствительность достались именно ему. Так может, он думает, что у старшего черствое сердце? Он ведь не стал бы так ранить Бэка, осознавая, какую боль причиняет? Старший в самом деле эмоциональностью не отличался, и его внезапные слезы стали неожиданностью.       Прямо сейчас Бэк лежал на кровати, чувствовал брата и плакал. Мерзкие руки чужака шарят по такому хрупкому телу брата, прикасаются там, где смеет только Бэк. Этот гнусный мерзавец вознамерился надругаться над их узами и успешно приводит свой замысел в исполнение. Бэк считает свои мысли унылыми, сопливыми, девчачьими — выдранными из дурацкого бульварного чтива. Мысли, в которые он облекает свои чувства, возможно жалкие и звучат дешево, но зато отражают суть.       Брошенным близнецом овладевает странное желание быть не половинкой, а цельным, единоличным сыном своих родителей. У него была бы нормальная жизнь и не пришлось бы ни от кого зависеть. Он бы не чувствовал, как приятно Хёну, когда его трогают, ласкают, целуют.       Была ли предательством попытка младшего братика завести нормальный роман? С одной стороны, кто-то ведь должен был положить конец их неправильным отношениям. Но если Бэк это поймет, то легче не станет. Сейчас тяжесть будто заполнила его грудную клетку, заменив органы — пугающее чувство опустошения. Кажется, измена брата убила его. Но конечно же, все в мире меняется, и уже к утру Бэку станет лучше. А минутой позже, возможно, он увидит Хёна в объятиях того неловкого парня со спортфака, и все снова станет как сейчас.       Бэк сам виноват: в очередной раз, очертя голову кинулся исполнять желание своего малыша. Он привык отдавать всего себя и теперь мучился от ревности. Было бы проще не чувствовать брата. Отвратительно знать, что в эту самую минуту его половинка занимается любовью не с ним. А больнее всего от осознания, что родной человек, который до этого всецело принадлежал ему, счастлив с кем-то еще. Бэк подумал, что не смог бы найти замену Хёну. Он давно понял, что их интимные отношения не просто средство расслабления и удовлетворения физиологических потребностей, а проявление их совсем не братских чувств. По идее, для Хёна все должно быть также, только как же тогда он может без оглядки на Бэка крутить роман с левым парнем?       «Хочешь этого парня к нам в постель?» — так Бэк пустил трещину. Если бы он знал, что исполнение желания брата будет началом конца, то ни за что бы не спросил и не поспособствовал их с Паком отношениям.       Первый раз втроем они переспали четыре месяца назад. Бэк тогда отмел мысли об угрозе, потому что видел, как в глазах брата плескалась отчаянная любовь именно к нему, к Бэку, а не к третьему парню. Союз их казался нерушимым. Пак не сможет разрушить, думал старший близнец. И ошибся.       Пак учился на выпускном курсе и обладал всеми качествами, которые ценил Хён: серьезное отношение к жизни (и в частности к отношениям), постоянство чувств, амбициозность, бережливость, надежность, внимательность и крупное накаченное тело, к которому приятно льнуть.       Ночь эта стала одинаково памятной для братьев. Хён официально обрел парня и скреплял свое согласие несколько часов, пока за окном не начало светать; Бэк до этого момента тоже не сомкнул глаз.       Младший вернулся незадолго до первой пары и, увидев дремлющего брата, стал тихонечко собираться на учебу. Бэк лежал в неестественном положении на застеленной кровати. Конечно, младший это заметил. Ему не нужны были подтверждения разбитого состояния близнеца. Он знал, что ему больно, но уже не мог отказаться от Чанёля.       Мерное шлепанье босых ног о линолеум разбудило Бэка. Сон его был чутким. Еще с ночи он решил устроить взбучку младшему, но при этом постараться как можно меньше говорить о своей обиде. Не хотелось просить внимания и любви. Хён по умолчанию должен любить его, а просить милостыню слишком унизительно. — Привет, дорогой брат, ну и каково тебе было развлекаться, чувствуя, что я тут… жду тебя? — с мрачной иронией спросил Бэк, подставив руку под подбородок. Лицо его приняло как обычно пофигистическое выражение, с каким он разговаривал всегда, за исключением ссор. Ругался он очень редко, когда сарказм не притуплял пыл противника, и тот начинал бить по больному. Но и тут Бэк терпел изо всех сил. Он не боялся конфликтов. Просто не хотел показывать, что уязвлен. Он не снимал броню, не открывался для ударов. Никто не знал его болевых точек. Кроме Хёна. — Прости, я не заметил, что телефон разрядился. Я бы позвонил. Ты сильно волновался? — Нет, не сильно. Я ведь предполагал с кем ты. — Не переживай, Чанёль сможет защитить меня. — Ну еще бы.       За Хёном закрылась дверь. Бэк остался один. В последнее время он чувствовал себя лишним, особенно в компании спортфаковца и брата. Поначалу младший соблюдал дистанцию с Паком и выделял брата как наиболее значимого. А теперь Бэк отошел на второй план. Он не хотел сам развлекаться в их компании. Никакого развлечения не получалось, уже проходили — сначала они сидят в неловком молчании, нарушаемом натянутыми замечаниями Хёна, который пытается разрядить атмосферу, а потом они с Паком подзабивают на Бэка. Никто не замечал искр ревности, что сыпались из его глаз. Он становился все больше не к месту. И если сначала ему хотелось скрыться от парочки и подождать, пока брат образумится и сам придет с повинной, то больше он не мог ждать. У Хёна было достаточно времени. Теперь у Бэка есть моральное право поставить Чанёля на место и указать, с кем должен быть брат.       Возможно, он пожалеет о том, что намеревается сделать, а может быть, и порадуется, что не передумал.       Первая пара подходила к концу. Пак приехал ко второй и не ожидал увидеть своего парня на этой перемене, так как знал — следующая его пара мега-важная и на нее нужно бежать заранее, чтобы занять выгодное место в аудитории (у каждого препода свои тараканы, этот спрашивал только тех, кто занимал места в первом ряду).       Подкараулили Чанёля в коридоре его корпуса. Не сказать, что это оказалось неожиданно. Он чувствовал, что Бэку есть что сказать. — Привет, Пак. Пойдем поговорим, это не займет много времени. — Сразу обдал холодом. «Он только так и говорит». — подумалось собеседнику.       Различить близнецов не составляло труда, но одногруппники Чана по-прежнему цеплялись за внешность, когда различия надо было искать в поведении. Под прицелом десятка пар глаз, парни удалились в более уединенное место. — Пак Чанёль, я не буду ходить вокруг да около и скажу сразу — я дал тебе возможность войти в жизнь Хёна, теперь я собираюсь вернуть все на свои места. Ты понимаешь, о чем я? — Конечно понимаю. Но сейчас все именно так, как должно быть. Я, наверное, скажу очевидное, я не думаю, что ты настолько слеп — ты ограничиваешь Хёна. Круг его знакомств узок, он не гуляет, не общается, а только сидит с тобой. Неужели ты думаешь, что ему нравится так жить? — Чанёль остановился перевести дух, и собирался продолжить, но Бэк уже итак услышал достаточно нелицеприятного, чтобы позволить ему сказать что-либо еще. — А ты не много на себя берешь? Какое ты имеешь право вмешиваться в наши отношения? Хёну всегда было достаточно меня. Я всегда безошибочно могу определить, что ему нужно. — Ну так определи, хочет он расставаться со мной или нет. — Чанёль был уверен в своих словах. Он ни разу не почувствовал, что Хёну плохо с ним, наоборот — он расцвел и из забитого тихони превратился в нормального, жизнерадостного парня.       Бэка же эти слова смутили. Он тоже все видел и понимал. Но обида и одиночество глушили голос разума. Он хотел лишь исправить то, что натворил и даже не подумал, что уже поздно.       Увидев замешательство близнеца, Пак продолжил: — Я не знаю, что ты чувствуешь к своему брату, но уверен, что это неправильно. Я не хочу читать нотаций, но то, что ты делаешь, действительно извращение. Я думаю, что ты просто запутался в себе. Ты не можешь любить брата как мужчину, понимаешь? Это ничем хорошим не кончится. Рано или поздно об этом узнают и знакомые и родители. Как думаешь, каково им будет? То, на что ты толкаешь брата — это дикость! С какой стороны не посмотри. В обществе не приняты такие отношения. Если кузены создают семьи, то это уже обедняет генофонд. Даже природа показывает свое отношение к инцесту. Ты тянешь Хёна на дно. Вы не можете больше так жить.       Бэк боялся услышать именно это. Ему нечего было возразить против убедительных доводов. Пак не хотел оскорбить. Его интонация была спокойной, беззлобной. Он смотрел на Бэка как на больного, а их с братом отношения считал патологией. Было бы проще сопротивляться, если бы он накинулся с жесткими оскорблениями, угрозами. Но Чанёль был похож на психолога, ковыряющегося в голове пациента, и от этого дико бесил. Бэк уже начал чувствовать себя больным извращенцем, растерял весь запал и желал сквозь землю провалиться. После того, как его ткнули лицом в его ошибку, которую он упорно не хотел замечать, появилось чувство стыда. Уползти, поджав хвост, после того как собирался сам разнести Чана в пух и прах — позор. — Я вижу, что ты хочешь возразить мне. Не стоит. Ведь знаешь, что я прав. Как бы больно тебе ни было, подумай не о себе и своих чувствах, а о Хёне. Ему хорошо со мной, и я собираюсь положить конец твоим безумствам. Не мешай нам. Вместо этого, лучше разберись в себе. — Завершив свой уничтожающий монолог, Чанёль удалился.       Бэка втоптали в грязь. Не отряхнешься, не смоешь. Он трясет головой, чтобы перестать анализировать услышанное. Как он ни оберегал свою святыню, над ней все равно надругались.       Бэк не хочет думать, что его религия ложная. Разве можно спутать две такие разные любви? Неужели он спутал? Все зашло слишком далеко, оттого и открывать глаза слишком больно.

***

      Пьянство — прибежище малодушных. Бэк отдает себе отчет в этом, однако не пытается устоять перед спиртным. Настал тот случай, когда можно позволить себе расклеиться, разбить сознание вдребезги и, очнувшись от забытья, начать собирать себя заново. Склеенный кувшин не будет так красив, зато сможет подольше послужить. Бэк отчаянно нуждается в починке. Но прежде всего — анестезия.       Пара бутылок соджу и иронично-меланхоличный Бэк валяется в постели без надежды увидеть сегодня блудного брата. Задерживаться вошло у него в привычку.       Стук в дверь оказался неожиданностью. На пороге перед близнецом стояли мама с папой. Соскучившиеся, улыбающиеся с высоченной пирамидкой из контейнеров с домашней едой. Отправляя детей в университет, они меньше всего рассчитывали при внезапном визите застать кого-то из них в нетрезвом виде. Старший сын кое-как держался на ногах. При виде мамы его глаза подернула блестящая влажная пелена. Сыновний дрожащий голос попросил пожалеть. Мать была шокирована видеть таким своего замкнутого черствого ребенка. У нее в голове сразу же возникла сотня возможных причин его расстройства. Женщина схватила его за плечи, больно впиваясь ногтями в кожу. — Что с Хёном?! — страх за ребенка отразился на лице и в интонации ее голоса. Первая мысль — самая страшная, ведь вынудить Бэка плакать может лишь действительно что-то серьезное. — Он с Паком. С проклятым Паком, мама. — Он прижался к ее груди и ошалевшими глазами уставился на отца за ее спиной, который взволнованно сжался и ждал объяснений.       Бэк хотел устранить Чанёля и в нынешнем своем состоянии не остановился бы ни перед чем. — Ваш сын спит с проклятым Пак Чанёлем. Хён совсем не думает обо мне. Зачем он так со мной? Я говорил, что он не должен так поступать! — глотая слезы обиды причитал Бэк и совсем смутно осознавал, что ступил на запретную зону. — Он живет вместе с тем парнем!       Слова Бэка казались родителям пьяным бредом. — Бэкки, сынок, о чем ты говоришь? — Хён встречается с парнем. Мама, это правда! Спросите у него сами! Он не сможет отрицать! — говорил он, лихорадочно качая головой и переводил взгляд с мамы на папу.       Родителей больше на захлестывала истерика — стало ясно, что жизни младшего ничего не угрожает. Абсурд, на котором настаивал Бэк, сразу наткнулся на убежденность мамы в непорочности ее дитя, а вот отец задумался. Его всегда беспокоила повышенная чувствительность, женственность младшего сына. Но все-таки принимать на веру слова пьяного ребенка было глупо. Мужчина усадил обоих на постель и для начала принес им воды. Мама была в припадке и неустанно гладила своего страдающего ребенка. Бэк не понимал, что своими словами, может быть, рушит их семейное благополучие. Он просто изливал душу.       Папа вернулся мыслями в прошлое и увидел скрытного сильного Бэка, который всегда защищал своего ранимого близнеца. Хёну так и не удалось завести друзей-мальчиков за все школьные годы. У него постоянно были проблемы в общении. Все его детство и юношество пролетели за учебниками, и ни одна девушка не вызвала у него интереса.       А потом в комнату зашли Чанёль и Хён, да так и застыли, когда заметили гостей. Ни от чьих глаз не скрылись их соединенные руки. Повисло непродолжительное молчание. Быстрее всех слова нашел Бэк. Глаза его ревностно сверкнули, и с горьким самодовольством он прокомментировал происходящее.  — Убедились, что я не обманывал?       Пара сразу же расцепила руки и теперь когда Чанёль кое-как пришел в себя, то стиснул зубы, поборол волнение и шагнул навстречу взрослым, почтительно кланяясь. Он поспешил представиться другом Хёна и Бэк не упустил возможность добавить неуместную смущающую подробность — «по постели», после чего оказался под уничтожающим взглядом. Чанёль хотел сгладить неловкую ситуацию, оправдаться, уберечь Хёна, а его подлый брат препятствовал. Страшно подумать, что он уже успел наговорить.       Родители окинули испуганными взглядами пару. Отец так и вовсе краснел на глазах, как злящийся мультяшный персонаж, осталось только пару из ушей повалить. Он процедил сквозь зубы.  — Один вопрос — какие у вас отношения?       Ответ Чанёля был обнадеживающим. Казалось, парень действительно удивлен такому вопросу. Или он — очень хороший актер. Когда отец перевел взгляд на застывшего Хёна, то столкнулся с правдой. Слов больше не требовалось.       Мать тоже все поняла и снова тихо заплакала, а разьяренный отец подскочил к сыну и отвесил ему пощечину, которая разорвалась осколочной бомбой в груди Бэка. Только он уже ничего не мог сделать. Брат держался за болящую щеку, а отец мертвой хваткой вцепился в руку Пака, открыл дверь и вытолкнул его в коридор. — Бэк, тоже выйди.       Он молча покинул комнату, в надежде, что его половинку больше не коснется тяжелая рука отца, а его слова не так сильно изранят душу. Теперь Бэку показалось мало тех страданий, которые он испытал. Он бы покорно взял те, что причитаются брату.       Из оцепенения Бэка вывели меткие слова Пака.  — Ну ты и мразь, Бэк. — После этого, он замолчал. В этой финальной фразе заключалась вся жалость и презрение. Тяжелым грузом они легли на плечи Бэка. Огонь борьбы погас. Пришла вина и жалость к самому себе — такому эгоистичному, жадному, неправильному человеку. Брату.       У Бэка всегда был к младшему океан чувств, и этот бездумный поступок был последней его каплей. Стоило ей пролиться, как нежная всепоглощающая любовь вдруг обернулась обременительной и собственнической. Больше не хотелось срывать маски, разоблачать грехи и запретные связи. Бэку осталось только ждать. Ждать, прислонившись к стене рядом с ненавистным Паком. Ждать чтобы увидеть плачущую мать, злого отца, опустошенного Хёна. Бэк не хотел всего этого. Он хотел склеить надтреснутые отношения и самого себя.

***

      Редкие машины стремительно приближались. Бэк морально был готов к столкновению и прикрывал глаза каждый раз, когда машина проносилась мимо и проговаривал в какой раз умер. Не то чтобы хотелось, просто такой исход избавил бы от необходимости возвращаться в общагу.       До утра Бэк точно не вернется. Он прошел вдоль темной улицы до забегаловки. В ней подавали строго недожаренную курицу с, на удивление, мерзкой панировкой. Как посетитель, Бэк счел пустым расточительством тратиться на гадкую закуску и отсутствие сервиса. Соджу только был хороший. Как и всегда.       За забегаловкой тянулись неровные ряды парковых деревьев. В дневные-вечерние часы парк переполнен молодежью, мамочками и непослушными детьми, собачниками и их вечно радостными питомцами, смиренно прогуливающимися стариками. Последние, если представляли собой супружескую пару, то всегда притягивали взгляд Бэка. Он смотрел им вслед и желал долгих лет совместной жизни, просил о том, чтобы у них было как в словах священника на традиционном католическом венчании — пока смерть не разлучит.       Одинокие старики всегда смотрелись одинаково, независимо от того, где их ждали их вторые половинки — дома или на небесах. Бэк-то не мог этого знать. Тоска всегда окутывала его. Поэтому, если он не был подавлен, то предпочитал смотреть лишь на пары.       Неделю назад Бэк пришел в этот парк разгонять тоску и окунулся в еще большую — дорогу ему перешли Чанёль и Хён. Днем того дня Бэк звал брата в кино, но тот отказался, сославшись на неотложные дела.       Сейчас парк был пуст. Голые ветви уносились ввысь, укрывая покрывалом теней участок от вторжения луны. Несмотря на горящие фонари, здесь оказалось довольно мрачно. Как раз то, что нужно, заключил Бэк, свернул в аллею и неспешно устремился вперед.       Что толкает страдающих людей к новым разрушениям, когда лучше было бы взяться за восстановление? — Вероятно, интуитивное чувство, что хуже быть не может, а новая боль иного характера перекроет ту другую. Бэк и не понял своего желания пуститься во все тяжкие. С пустой головой и неопределенными намерениями от остановился в стороне от нескольких молодых подвыпивших мужчин и уставился на них. Компания поймала его взгляд и растерянно стала его рассматривать. Видок был еще тот — легко одетый, пидорковатый парень с опухшим лицом. Повисла затяжная давящая тишина. Даже не ясно, кто был более озадачен. Молчание подзатянулось, в мозгу Бэка что-то перевернулось, и он просто подошел. — Сигаретки не найдется? —обратился к одному и вызывающе посмотрел.       Мужчина судорожно стал шарить по карманам, остальные начали переглядываться. Когда Бэк получил дешевую сигаретку и сунул в рот, тот же человек поднес зажигалку и тут же отвернулся, не выдержав прямого взгляда по-наркомански красных мутных глаз. Остальные молчаливо наблюдали за происходящим. В их нарумяненных алкоголем лицах смешались непонимание и отвращение. Наверняка они подумали, что он ширнулся и догадывались о его ориентации.       Бэку пришлось отвлечься от своего отражения в зрачках мужчины, так как закашлялся с непривычки. Казалось, больше не было причин задерживаться рядом с компанией, и парень нерешительно начал отходить, желая услышать что-то наподобие «подожди…». Но этого не произошло. Тогда он вернулся сам. — Хотите развлечься?       Никто не проявлял заинтересованности. Бэк наблюдал за ними, ощущал себя шкурой и ни капельки не стыдился. Его беспокоил лишь вопрос — дадут ли ему желанную боль этой ночью.       Парочка брезгливо отшатнулась, другие испытующе вгляделись в лицо Бэка, ожидая что он заржет и скажет, что это шутка такая дурацкая. Один после паузы нервно заржал, а еще нашелся совсем уж пьяный альфач, из разряда тех, что первыми рвутся бить морду «пидорам». Вместе в порцией оскорблений Бэк получил смачный удар в челюсть и рассечение губы.       Лежать в траве оказалось слишком холодно для итак продрогшего Бэка. Когда компания ушла и возмущенные матерные восклицания стихли, он поднялся и пошел следом.       Компания затерялась далеко впереди. Бэк решил перейти дорогу и вышел на проезжую часть снова готовый умереть и в этот раз действительно был сбит. Не сильно. Водитель неприглядного седана притормозил почти вовремя. Бэка слегка отбросило и он неудачно приземлился на асфальт. Сознание покинуло его. По пробуждению он будет этому рад - возможно он уже достаточно разбит и можно начинать собирать себя.

***

      Приятный сумрак комнаты. Наконец-то он в помещении. Тепло. За окном светает. Под собой чувствуется мягкая поверхность — диван, как понимает Бэк. В висках колит, башка гудит и глухая боль отдается в бедре. Бэк в чужой квартире. Рядом в кресле спит мужчина неопределенного возраста. Будто почувствовав на себе взгляд, он просыпается и ждет реакции. — Почему вы не отвезли меня в больницу? — У меня нет прав, вдруг бы ты решил заявить на меня. — Ааа, вот как. — Что с тобой произошло, мальчик? Я даже не чувствую за собой морального права поругать тебя… учитывая твое состояние. — Вы очень глубоко смотрите, дядя. Жаль только, что не чувствуете, что мои раны недостаточно глубоки и меня нужно еще чуть-чуть доломать. Кстати, вы высоконравственный человек? — Не представляю, чем вызван твой вопрос, но ты и сам знаешь ответ на него. Я водил без прав как бы. — Ах да. Ну раз вы уже ступили на скользкую дорогу, то может не откажитесь переспать со мной? — Кажется, тебя действительно надо отвезти в больницу. Видимо головой сильно ударился. — Это проходящее. Вы и сами можете меня вылечить — переспите со мной. Как вас зовут? Мужчина засмеялся от абсурдности ситуации.  — Нельзя так перескакивать с одного на другое. Зовут меня Чондэ и для тебя я действительно дядя. Расскажи лучше, что у тебя случилось. — Мужчина пересел на диван ближе к гостю. — Если я вам расскажу, то вам и склеивать меня придется. — Бэк сейчас отчетливо видел приятное зрелое лицо с сильным волевым подбородком, насмешливыми и одновременно печальными глазами. С таким дядей ломаться не страшно. Бэк поднялся и сел на мужчину сверху, зажав его между бедер. — Вы и сейчас меня не ругаете, хотя я совершаю совершенно безнравственный поступок. Вы просто обязаны меня сломать! — Давай отложим поломку на потом. Я сделаю это позже — сегодня или в другой день, если ты попросишь. — А вы думаете я вернусь сюда? — Не могу знать.

***

      Бэк пришел с утра в общагу и обнаружил пустую комнату и такой же платяной шкаф. Возможно это и к лучшему. Расклад мог быть таков — родители забрали брата на несколько дней домой «промывать мозги» или Хён решил поступить по-своему. Чтобы окончательно расставить все точки над i, Бэк позвонил. Ответили спустя несколько гудков и молчали. — Хён, что скажешь? — Он не хочет разговаривать с тобой, Бэк. — Пробасил заботливый Пак. Бэка аж передернуло от этого мерзкого голоса, принадлежащего не менее мерзкому человеку. — Хера ты отвечаешь на его звонки?! Пусть он сам скажет, что не хочет слышать меня.       На фоне послышалось копошение и приглушенный голос Хёна с просьбой передать телефон. — Ало, Бэк, я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Когда-нибудь это изменится, но не в ближайшее время. — Разговор был исчерпан. Вызов сбросили.       Ким Чондэ только вернулся с работы и засыпал рис в рисоварку, когда в его дверь позвонили. На пороге стоял вчерашний мальчик с больным бедром, губой и сердцем. В руках у него был, на удивление целый чемодан. Мужчина не ожидал еще когда-либо увидеть этого многострадального парня и не знал, как реагировать. Ломать такое хрупкое создание будет даже бессердечнее, чем сбить и не отвезти в больницу. — Ты все еще хочешь, чтобы я сломал тебя? — Нет, дядя Чондэ. Склейте меня. Чондэ облегченно выдохнул. Новый вариант ему нравился больше.  — Да ты итак склеен, сам на меня кидаешься.       Он взял чемодан и молча понес в свою спальню, а лица Бэка неожиданно коснулась улыбка. Он зашел внутрь и громко захлопнул дверь.