До конца времен

- Ну же, - с придыханием шепчет Эмма, резко наклоняется, хватая Крюка за ворот кожанки, выдыхает в губы: - ну же, вспори мне грудную клетку, вырви сердце крюком. Убе-е-е-ей меня. Договорив, Эмма не отстраняется, наоборот, прижимается еще сильнее – еще чуть-чуть – и уткнется в губы, еще немного – и поцелует, еще чуточку – и укусит до капель крови, которые начнут медленно стекать по его подбородку вниз. Эмма ухмыляется. Сохранить ясность ума и равновесие тяжело, да и вряд ли получается, но Крюк все же вскидывает бровь, помахивая крюком, и произносит заготовленную с того времени, как Эмма стала Темной, фразу: - Убить тебя? - О, да, - Эмма отстраняется ровно настолько, чтобы взмахнуть рукой, пустив виток зеленовато-пурпуной магии в сторону его крюка. Киллиан чувствует, как впитывается магия: будто в него самого, а не в кусок железа. - О, да, - продолжает Эмма, - ну же, я не защищаюсь, ты можешь вырвать мне сердце. - Замолкает на мгновение и продолжает, но уже тише: - Если, конечно, сможешь, если, конечно, ты еще хоть на йоту прежний Крюк. Мой Крюк. Она стоит в нескольких сантиметрах – протяни руку и обнимешь, и прижмешь к себе или оттолкнешь к стене, увлекая ее в объятия, уберешь волосы, опуская руку на ее плечо… Убирать нечего, Эмма – Темная, теперь ее лик суров, а прическа – собрана, сколота в тугой узел заколками из слоновой кости в форме ладони. Точнее, в форме фаланг пальцев и запястных костей. Прямо как живая иллюстрация к песенке про сундук мертвеца и бутылку рома. Наверняка защитный артефакт, отобранный у кого-то в обмен на услугу. Во время, выпавшее из всеобщей памяти, или уже сейчас, в Сторибруке. На минуту свет в каюте мигает – и Крюк снова видит прежнюю Эмму. Уставшую, растерянную, не Эмму-колдунью, а шерифа Свон. В джинсах и свитере грубой вязки, в привычной кожанке и серой шапке, нахлобученной на затылок и открывающей лоб. Ту Эмму, которая хваталась за ствол вместо того, чтобы использовать магию, мечтала вернуться в Нью-Йорк, бралась за дело не с шерифским автомобилем, а на своем нелепом и желтом жуке. Эмму, которая старалась сделать пончики в шоколадной глазури для Генри - главной своей заботой, а досуг с семьей и прогулки с братом – единственно верным способом отдохнуть. Крюк видит Эмму, а не Тёмную с поджатыми губами, холодным взглядом и пафосными средневековыми одеяниями исключительно черного цвета. Губы Эммы, Крюк слегка качает головой – не Эммы, Темной – мертвенно бледны, на кончиках бровей, кажется, застыла изморозь, а корни волос напрочь покрылись инеем. От нее сквозит холодом и безумием, и ее хочется придушить, приковать к стене, схватить за волосы, заставляя запрокинуть голову, чтобы удобнее было вогнать крюк поглубже в грудную клетку, вырывая сердце. А после на ее глазах раздавить его, обратить в пыль. Сделать так, как давно мечтал поступить с Крокодилом, отомстить за то, что это чудовище, тяжело дышащее в нескольких сантиметрах от него, жаждущее поиграть в очередную грязную игру, сделало с его Эммой. Крюк подается вперед, злобно ухмыляясь, на мгновение превращаясь в того старого капитана Крюка, который бороздил моря всех миров, пускал по доске правых и виноватых, а после запивал эти сомнительные победы крепким, обжигающим горло ромом. Подается вперед, но отстраняется, стоит только боковым зрением уловить движение своего же крюка, взметнувшегося к сердцу Темной. «Что, если, - мелькает мысль, - Эмме внутри нее удалось прорваться, что, если она дает шанс избавить Сторибрук от страданий и разрушений, избавившись от Темной. Или, хотя бы, подчинить ее себе». Крюк замирает, лихорадочным, неконтролированым движением откидывая отросшие волосы - не было времени подстричься с тех пор, как они отправились в Камелот. Не было, что уж, и мысли об этом с тех пор, как Эмму поглотила Тьма. Придя в себя, Крюк поднимает голову. Эмма стоит напротив, спокойно раскинув руки и с интересом следя за ним, наблюдая. Крюк знает, что этой ее расслабленности нельзя верить. Реакция Темной ему в подметки не годится – захоти она, перехватит руку и всадит ему в глотку его же крюк. Вот только она не захочет. Крюк не знает, откуда у него эта уверенность, но у нее был уже десяток возможностей это сделать, плевать, что он самый живучий изо всех жителей Сторибрука, Камелота, Зачарованного леса и других миров, включая Оз, Зазеркалье, Морское королевство и что там еще бывает. Зато одно знает наверняка: он обрыщет все миры в поисках силы, которая им поможет. Отнимет трезубец у Посейдона, отсечет Урсуле ее щупальца, голыми руками сломает Экскалибур, соберет все отравленные яблоки, достанет чернила самой ядовитой каракатицы и оживит Пэна, чтобы сразиться с ним один на один, если это даст хоть один, самый ничтожный шанс спасти Эмму Свон. Если есть хоть малейшая вероятность того, что за ликом Темной, за ворохом ее холодных кожаных одеяний есть настоящая Эмма. Та Эмма, которую он учил управлять «Веселым Роджером», которую укутывал в плед и отогревал после плена в ледяной пещере Эльзы, с которой столько раз ввязывался в сомнительные авантюры и спасательные операции, захватывая с собой на встречи двойной сыр и такой же американо. Без сахара, как она любит. Если такая вероятность есть, он спасет ее. - Ну что же ты, - хмыкает Эмма, чуть меняя положение и складывая на груди руки, – почему не убил? Крюк вздрагивает. Ее голос мертвецки спокоен и заговоренной стрелой, метко бьющей в цель, рассекает воздух. Его дыхание тяжело, а в груди клокочет. - Ну же, - она протягивает руку, опускает ее на его затылок и улыбается. Вроде бы, даже нежно. - Рука не поднялась, - сквозь зубы цедит Крюк, все же подаваясь вперед, прижимая ее к себе, целуя изо всех сил. Мало ли, если сквозь все то зло, которое она сейчас олицетворяет, на мгновение прорвалась настоящая Эмма, может, сработает? Не срабатывает, конечно. - Впрочем, - Темная хмыкает, отстраняясь, - таким ты мне нравишься больше. Может, переместимся в спальню? С этими словами она расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке Крюка, и его дыхание снова сбивается на мгновение. Но не настолько, чтобы позволить ей завладеть его сознанием, не настолько, чтобы пустить слабину и отвлечься от главной цели. - Зачем, - он пытается говорить спокойно, крепко сжимая руку, которой Эмма продолжает расстегивать пуговицы, перехватывает ее, смотрит в глаза (опасный трюк), - зачем тебе это? Она снизывает плечами, совсем, как старая Эмма, и медленно, в ответ не отводя глаз, произносит: - Хотела показать, что все еще тебе доверяю. И пока он на секунду закрывает глаза, не в силах больше выдержать этот пронзительный и до боли привычный взгляд, комнату обволакивает пурпурный дым. Темная исчезает. Темная исчезает, но присутствие Эммы Крюк ощущает куда явственнее обычного. И сделает все, чтобы это ощущение стало явью, даже если снова придется развернуть Роджер в сторону двух звезд вправо – и до самого утра. До самого конца вечности и времен, если будет нужно, уж временем-то они с Эммой теперь точно располагают.