Notice me

— Кенма! Когда Кенма наконец оторвал взгляд от приставки, лицо мгновенно обдало жаром. Прямо перед ним стоял рассерженный Шоё, всем своим видом демонстрируя недовольство. Если говорить о его виде подробнее, то сразу станет ясно, почему Козуме так стушевался, а его лицо вспыхнуло ярким румянцем. Шоё был одет в платье. В тёмно-синее, приталенное платье с кружевными оборками, доходящее до колен. Низкое декольте выгодно демонстрировало худые плечи, короткие рукава — бледную кожу рук, которые сейчас, к слову, были угрожающе упёрты в бока. — Что это? — не найдя подходящих слов, почти в замешательстве спросил Кенма. — Ты меня совсем не слушаешь. Не разговариваешь со мной. Не замечаешь, — голос Хинаты дрожал от обиды. — Ты даже не взглянул на меня, когда я предложил… — Предложил что? — спросил Козуме, не в силах оторвать взгляд от оголённых плеч парня. — Ничего! — Шоё повысил голос, отчего-то густо краснея. — Какая разница? Ты ведь только мычишь в ответ! — Я ведь предлагал тебе поиграть со мной, — ответил Козуме и удивлённо приподнял брови, когда Хината, выхватив из его рук ненавистный гаджет, забросил его под диван. — Не отдам, пока вину не загладишь, — Хината был теперь совсем близко, с вызовом смотрел в глаза и заметно нервничал, сминая пальцами подол атласной юбки. А от невозмутимости Кенмы вдруг не осталось и следа. Усадив робеющего Шоё к себе на колени, Козуме подумал, что ещё чуть-чуть — и из носа хлынет кровь от такого зрелища. А зрелище было потрясающим: миловидный, смущающийся Хината, одетый в тёмно-синее платье, которое так эротично и рискованно демонстрирует части тела. Он ведь даже представить не может, как соблазнительно выглядит сейчас, как выдержка Кенмы из-за этого буквально трещит по швам, распространяясь по телу жгучим возбуждением. Хотелось, не приступая к ласкам, повыше задрать юбку и скользнуть ладонями по гладким бёдрам к небольшим ягодицам; крепко сжать их, заглушая короткий вскрик губами, наслаждаясь глубоким, влажным поцелуем, от которого член в штанах начнёт сладко и болезненно ныть. Но Кенма сдержался. Только не сейчас. Раз уж Хината решил приготовить ему такой неожиданный и приятный сюрприз, стоило отнестись к нему с благодарностью и лаской. Отбросить её можно и позже. А сейчас так приятно было легко касаться его кожи пальцами, ласкать её губами и совсем немного — языком, слушать взволнованные выдохи, ловить смущённые взгляды и отвечать на них взглядами полными желания и любви. Кенма неторопливо целовал его скулы, шею и ключицы; водил пальцами по тонкой талии, обтянутой плотным материалом; чувствовал, как стройное тело в его руках подрагивает, льнёт к нему — и всё больше возбуждался. Хинате никогда не составляло труда завести его буквально за несколько минут, хотя секс у них был довольно часто. И хотя Шоё по-детски эгоистично обижался на недостаток внимания со стороны парня, Козуме очень любил извиняться таким способом. Он действительно часто выпадал из реальности, увлечённый очередной игрой на приставке или телефоне; такой режим Кенмы выводил Хинату из себя, толкая на радикальные меры. И эти самые меры порой доводили Козуме до полного исступления. Вот и сейчас… Кенма как бы невзначай проник руками под атласную ткань, любовно оглаживая бёдра парня, приникая к его губам мягким поцелуем. А Хината, кажется, был возбуждён уже не меньше: маняще приоткрыл рот и тихо простонал, когда горячий язык Козуме скользнул между его губ. Шоё было очень жарко. Проклятое платье неприятно облегало и липло к телу, а руки Кенмы обвивали его так тесно, что хотелось немедленно ощутить их на себе. Хината простонал в поцелуй, неловко заёрзав на чужих бёдрах, и тут же вспыхнул ещё ярче. Козуме внизу был горячим и твёрдым, и возбуждение его упиралось теперь прямо в ягодицу Шоё. В один момент их языки сплелись между собой особенно яростно, и оба поняли, что неторопливой ласковой игре пришёл конец. Теперь Кенма целовал, трогал и смотрел совсем иначе. Раскрывшийся под ним Хината мучительно краснел, подставляясь под ласки и сдавленно выстанывая любимое имя; но после, лёжа в надёжных объятиях, ни за что бы не признался, насколько ему нравится такой Кенма. Кенма, порывистый и несдержанный, который вжал его в диван всем телом, приспустив декольте ниже груди. Кенма, который облизывал и покусывал его соски, шумно вдыхая носом запах его кожи. Который так властно скользил руками по бокам, бёдрам, оголённым ягодицам, задрав мешающуюся юбку; от взгляда которого коленки дрожат и разъезжаются. И делать это стыдно, как в первый раз. Хината чувствовал себя настоящей девчонкой. Слабой, готовой расплакаться от болезненного возбуждения; и Кенма наблюдал за ним с ласковым снисхождением. Он абсолютно точно не видел ничего очаровательнее и соблазнительнее: влажные от пота локоны Хинаты завились еще сильнее, лицо пылало ярким румянцем, а плечи, на которых алели свежие полосы засосов, едва заметно дрожали. Платье на его теле было взмокшим, помятым, и выглядело сейчас абсолютно бесполезным. И хотя лицезреть Хинату в таком откровенном виде было захватывающе — хотелось чувствовать его полностью. Освободившись с помощью Кенмы от сковывающего материала, Хината с благодарностью посмотрел на него, но тут же смутился, отводя взгляд. Теперь он перед ним обнажённый и раскрытый; и Козуме, кажется, смутил его ещё больше, принявшись раздеваться, пристально на него глядя. Хината всхлипнул, не в силах сдерживать эмоции, ведь контакт обнажённой кожи был слишком чувственным и горячим. Ладонь Кенмы опустилась на сочащийся смазкой, твёрдый член, а пальцы прошлись по всей длине ствола, легко сжимая яички. Шоё простонал и выгнулся, быстро облизывая пересохшие губы. Козуме привык терпеть. Только глядя на изнывающего, взмокшего Хинату, он не мог быть в ответе за своё терпение. Чертовски хотелось дать ему то, чего он так откровенно сейчас выпрашивал влажными приоткрытыми губами, мутным взглядом и приглашающей позой. Отрезвляло лишь нежелание сделать ему больно; именно поэтому Кенма так тщательно облизывал пальцы и аккуратно проталкивал их в сжимающееся отверстие. Поэтому он сдерживался, стараясь мыслить адекватно и выцеловывая любимое лицо, когда Шоё пытался расслабиться. Но сам Хината никогда не умел медлить: попросил так жалобно, так соблазнительно выгнувшись, что причинил себе боль, вызвав у Кенмы бурю сожаления. В Шоё было горячо и тесно. Невообразимо хорошо, так, как и всегда. Кенме хотелось двигаться размашисто, резко, повинуясь самым яростным желаниям, и Шоё позволял ему, прощаясь с последними отголосками боли. Козуме задыхался, впиваясь пальцами в узкие бёдра. Смотрел в затуманенные глаза Шоё, слушал его стоны и глубоко входил в него, растворяясь в остром наслаждении. Хината так охотно принимал в себя член, плотно сжимая его жарким нутром, что хотелось кричать — вместо этого Кенма предпочитал слышать голос Шоё, терзая губами покрасневшую кожу на его плечах и шее. Ведь его голос и интонации были ласкающими и самыми сладкими; на данный момент они были единственной связью с внешним миром, который словно таял, изменяя свои очертания на расплывчатые и невнятные. Он плавился вместе с их телами и постепенно исчезал, пока их не настиг ослепительный пик удовольствия. Хината не выдержал: с высоким выкриком двинулся навстречу, бурно изливаясь в подставленную ладонь Козуме. Мгновением позже Кенма замер и крупно задрожал, кончая глубоко в парне, — они сплелись невероятно тесно, передавая друг другу приятную судорогу оргазма. Шоё блаженно улыбнулся, потягиваясь на диване, и открыл глаза. Улыбка исчезла с его губ в момент. Кенма сидел чуть поодаль, видимо, ожидая его пробуждения. С приставкой в руках. — Кенма! — чувствуя, как шипучей волной накатывает обида, позвал Шоё. Парень не отреагировал. Он со свойственным ему спокойствием смотрел в экран, время от времени двигая пальцами. — Ну и катись к чёрту… — Хината плюхнулся обратно на подушку, разворачиваясь к стене. Сзади вдруг вплотную прижалось тёплое тело, а щёку приятно защекотали кончики волос. — Может, я просто ждал… предложения? — в голосе Кенмы слышалась нескрываемая ирония. — Сказал же, катись, — тихо и беззлобно пробурчал Шоё в ответ.