A Bad Combination In The Dark

— Меня зовут Уилл Грэм. Ручка царапает гладкую страницу молескина Доктора Лектера с неровным рваным ритмом. — Сейчас девять пятнадцать вечера. Лицо Ганнибала выглядит идеально сдержанным, но его разум неспокоен, когда Уилл выполняет упражнение. Догадывается ли хотя бы часть агента о том, что нечто ужасно неправильное с его рисунками? Ганнибал всегда заставлял рисовать их в одном и том же блокноте, но пока Уилл ни разу не попытался заглянуть на остальные страницы. Подозревает ли он в некоторой мере, что может там найти? — Я в Балтиморе, Мерилэнд. Уилл сжимает зубы, и все его тело дрожит, когда он заканчивает свое утверждение. Он выплевывает последние слова и захлопывает блокнот. Тем не менее он подавляет порыв бросить его через комнату и вместо этого осторожно передает его Ганнибалу через стол. Доктор Лектер чувствует, как теплое ощущение нежности разлилось у него в груди. — Похвальная попытка, Уилл, — говорит доктор, открывая блокнот на странице с изображением недавней проверки пространственного ощущения Уилла. Часы выглядят более рассредоточенными, чем всегда, некоторые цифры даже не на странице. Ганнибал размышляет о том, что ему как можно скорее следует сделать свой дом причалом для Уилла, иначе опухоль рискует отобрать его новоприобретенное сокровище. — Это не «похвальная попытка», — выговаривает Уилл, откидываясь на офисном кресле Ганнибала. Однажды Уилл пришел в ярость во время одного из сеансов, у него случился припадок, и с тех пор он не садился на привычные кресла Ганнибала для пациентов. Доктор не винил его и не держал зла на временное узурпирование его трона. Это было самое удобное кресло в кабинете, и он не мог отрицать, что видеть молодого мужчину в сердце его королевства было приятно. Уилл был так близок к тому, чтобы принадлежать ему так же, как Ганнибалу принадлежат его книги в кожаном переплете и принадлежности для рисования. Так же, как его идеально заточенный нож для писем. — Я делаю это, и я делаю это каждый день, и все, что мне это дает — это количество времени, которое я могу… Черт! Ведомый своим (прекрасным) гневом, Уилл случайно схватился за лезвие ножа. Он заточен, словно маленький меч, и как Уилл узнал, заточен с обеих сторон. В следующую секунду он разжал руку и удивленно выругался, и Ганнибалу в нос ударил запах свежей крови. Его невозможно игнорировать, он так близко и смешан с божественным удивлением и болью на лице Уилла. Словно лицо Евы, которая понимает свою ошибку, когда вонзает зубы в яблоко. Ганнибал представляет нежную плоть Уилла, расходящуюся от лезвия, словно мякоть фрукта, которую откусили зубами, и он чувствует, как его член напрягся в штанах. Уилл издает очередной болезненный стон, роняя нож на стол, и в этот момент Ганнибал понимает, что он проиграл. Он выдержанный и дисциплинированный человек, ситуации никогда не выходят из-под его контроля. Он является богом в своем безопасном замке, но в данный момент Уилл восседает на его троне, и живая кровь лениво стекает от его ладони к запястью. Если он позволит Уиллу вытереть это платком или позволит хоть одной капле упасть на пол, это будет больше, чем просто расточительство. Это будет святотатство. Ганнибал немедленно подходит к Уиллу, облокачивается на край стола и берет его руку. Струйка крови попадает на его пальцы, живая и теплая, и Ганнибал знает, что изящная форма его штанов тоже испорчена. — Тшш, тшш… — он успокаивает панически настроенного Уилла и оборачивает его поврежденную руку. Глаза Уилла широко распахиваются, но он успокаивается. Он позволяет Ганнибалу поднести свою ок­ро­вав­ленную руку ко рту. — Это всего лишь царапина, — шепчет Ганнибал, его ноздри трепещут, когда он ощущает тонкий аромат Уилла. Затем, внимательно наблюдая, не проскальзывает ли отвращение или страх в глазах мужчины, он прикладывает свой язык к центру раны. Уилл Грэм всхлипывает. Его рука изгибается в хватке Ганнибала, но он не пытается убрать ее и отказать доктору в его удовольствии. Ганнибал не может вспомнить, когда в последний раз ел свою жертву сырой; весь его рацион — это непритязательные свиньи, недостойные украшать его стол без должной подготовки и приправы. Но этот мужчина — живой и кровоточащий идеал. Ганнибал снова облизывает рану по ее длине. Когда он продолжает прослеживать языком путь пореза до самого запястья, Ганнибал слышит, как всхлип боли Уилла превращается в нечто более темное. — Тебе следует быть более осторожным с опасными вещами, — выдыхает Ганнибал. Он не может сопротивляться и ртом прослеживает путь обратно, чтобы сомкнуть губы на свежей ране и высосать еще немного крови. Ганнибал наслаждается простым вкусом плоти и крови мужчины, но реакция Уилла на движения его языка так же опьяняет. — Ты должен знать, Уильям, — говорит Ганнибал между аккуратными поцелуями ладони мужчины, — что хватать и держать подобные предметы за острый конец нельзя. Уилл откидывает голову на кресло, и Ганнибал чувствует победный трепет, когда рука Уилла придвигается, требуя внимания. — Это всего лишь нож для писем. Он не должен быть таким острым, — стонет Уилл. С еще большим ликованием Ганнибал отмечает, что ткань на брюках Уилла в районе паха заметно натягивается. Обвивая своей ногой ножку стула, Ганнибал придвигает Уилла ближе, так, что их ноги сталкиваются и соприкасаются друг с другом. — Не обвиняй лезвие, — наставляет Ганнибал. — Резать — это в его природе, и ничего более. Глаза Уилла широко раскрываются на этих словах, и доктор Лектер ощущает себя под пристальным изучением эмпата. Он продолжает быть собранным, но разве может он что-то скрыть, с кровью другого мужчины, размазанной по лицу? Он уверен, что когда глаза Уилла распахнулись, в них проскользнула крупица понимания. Разрывая их зрительный контакт, Ганнибал обращает свой взгляд на нож для писем, который до сих пор бесстыже покоился на столе. Если бы он смог дотянуться к нему первее Уилла, перерезать его прекрасную глотку и убрать все прежде, чем Джек Кроуфорд и вся команда обеспокоятся, почему профайлер не отвечает на звонки… Уилл хватает оружие секундой раньше Ганнибала, но его пальцы смыкаются не на рукоятке. Вместо этого он обхватывает лезвие и взвывает, когда сталь впивается в его плоть. Ганнибалу следует оттолкнуть его на пол и выбить из рук оружие. Ему следует убить его друга и немедленно бежать из страны. Но вместо этого он смотрит на руку Уилла и наблюдает за тем, как мужчина режет ее еще глубже, проводя рукой по всей длине лезвия, чтобы потом подать свою окровавленную ладонь Ганнибалу. Небольшой клубок симпатии в груди Ганнибала превращается во всепоглощающее пламя. Он даже не пытается спрятать свою улыбку. Это — кровавая жертва любимому богу. Ох, Уилл, что за прекрасное существо. Ему даже не нужны были уговоры, чтобы превратиться в эту прекрасную вещь для поглощения Ганнибала и его любви. — Мой милый Уилл, — мурлычет Ганнибал, нежно погружая язык в свежую кровь. — Ганнибал, — это молитва, проклятие и мольба одновременно. Уилл содрогается на своем заимствованном троне, и возбуждение ясно оттягивает ширинку его штанов. Он выглядит чем-то мифическим: разрушенным и требующим, чтобы его взяли. Зачем богу отказывать своему почитателю, особенно, когда ему предложен такой восхитительный дар? Это то, что Ганнибал говорит себе, стараясь игнорировать основной инстинкт, который побудил его схватить Уилла и усадить к себе на колени. — Ты… Ты… — стонет Уилл, пытаясь найти равновесие на своем новом месте. Обе руки мужчины внезапно обхватили лицо Ганнибала. Кровь струйками стекает по обеим сторонам лица, и Ганнибал даже не думает о расточительстве. Пусть Уилл окрестит его кровью, и ему никогда не придется выпускать из своих рук это прекрасное существо, которым Уилл является сейчас. Ганнибал обхватывает запястье Уилла и направляет руку к своему рту. Он облизывает пальцы мужчины один за другим, облизывая их по всей длине и слегка дразня языком. Это всего лишь прелюдия, обещание, что Ганнибал может вознаградить своего почитателя другим способом. Уилл понимает это, снова стонет, и Ганнибал чувствует сквозь слои ткани, как дергается член Уилла. Ганнибал подпирает своей рукой спину мужчины, чтобы дать ему точку опоры, и Уилл начинает тереться об эрекцию Ганнибала, выдыхая отрывки фраз. — Ты ел их… Ты тот самый… О боже, Ганнибал, не останавливайся… Даже учитывая их шаткую позицию на краю стола, мужчинам удается установить нужный ритм и довести друг друга до точки завершения. — Мне следует позвонить своему адвокату? — рычит Ганнибал, сжимая задницу Уилла и заставляя его сильнее тереться об его пах, — Когда я закончу поглощать все, что осталось от тебя? — жизнь и похоть, протекающие сквозь Ганнибала, сметают все остатки самоконтроля. Он выдыхает последнее предложение, складывая свои губы, и Ганнибал знает, что в этот момент Уилл видит его как окровавленного зверя. Лишь зубы и голод. Но то, что видит Уилл, заставляет его отклониться и попытаться встать, и яростнее тереться о член Ганнибала одновременно. Запуская пальцы в волосы Ганнибала, Уилл стонет в ответ и проводит языком вверх по скуле доктора. Еще и еще он проводит языком по лицу Ганнибала, и каждое касание его языка сопровождается агрессивными звуками, исходящими из его глотки. В тот момент, когда Ганнибал понимает, что именно делает Уилл, он немедленно кончает себе в штаны. Уилл вылизывает остатки своей крови с его лица. Ганнибал принуждает Уилла вжиматься в него сильнее, когда он понимает, что разрядка близка. Он нашептывает Уиллу нежности, пока милый, прекрасный и хороший Уилл рычит и слизывает кровавые остатки с его подбородка. Когда Уилл кончает, он вонзает свои зубы в шею Ганнибала, и мужчина молится, чтобы на нем осталась метка. И Ганнибал, и Уилл до сих пор сидят на краю стола, когда они возвращаются в реальность. Оба мужчины тяжело дышат и источают запах крови. Ганнибал размышляет о том, что это может быть либо потрясающим началом, либо потрясающим концом. Чем бы это ни было, это зависит от того, что сейчас сделает Уилл. Издавая удовлетворенные стоны, Ганнибал наклоняется вперед и осторожно прослеживает зубами форму трахеи Уилла. Заботливая ласка, или же последний удар: даже сам Ганнибал не знает, чем это будет. Что сейчас, мой хороший Уилл?