Нам никогда не познать любви

"Ты такая же, как я. Нам никогда не познать любви". Так я сказал тогда? Мои собственные слова впились в меня стальной занозой, и сейчас внутри меня все гноится от нее. Я надеялся, что со смертью Медузы умрут и мои сомнения, прекратятся метания, и что равновесие, которое и так редко достигается мной, все же немного восстановится. Но, кажется, теперь мой разум медленно трескается и уже близок к тому, чтобы развалиться на части. *** Она появляется передо мной, рядом со мной - кошмарный сон, видение, и я каждый раз просыпаюсь в холодном поту, глубоко дыша, и после еще долго не могу заснуть. Я все думаю: а не померещилось ли мне, что я убил ее? Потому что сейчас она сидит передо мной, как ни в чем не бывало, и улыбка на ее губах такая же сладкая, как обычно. Однажды Медуза просто появилась - просто пошла рядом, когда я прогуливался по Городу Смерти. Галлюцинация, навеянная жарким солнцем? Она шла так близко, что я почти касался ее руки, и мне было страшно узнать, материальна ли ее плоть. Материален ли я? Может, это я умер вместе с ней? Она дошла до моего дома, и уже когда я входил, ее шепот раздался у меня над ухом. -Рада видеть тебя, профессор Штейн. Когда дверь захлопнулась, я остался один. Медуза исчезла. *** Это было первое появление - пробное, я полагаю. Она снова появилась, когда я тренировался, когда отдыхал, подставив лицо прохладному ветру. Я надеялся, что тренировки помогут мне задержать безумие - но вот ее не могло бы остановить такое. Я почувствовал, как ее пальцы гладят мою спину. И снова вопрос: реальность это, или же мираж? Я чувствовал ее, я слышал ее, но больше никто не мог. И отчасти я был рад этому. Ее пальцы продолжали скользить по моей спине. -Ты мертва? Наверное, мой голос прозвучал чересчур напряженно и громко среди этой тишины. Впрочем, тишины громче я еще не слышал. -Ты сам убил меня, - отозвалась она. И то верно. Я отчетливо помню момент, когда коса перерубила ее тонкое тело напополам, помню, как она вцепилась мне в плечо зубами. Сказала ли она что-то, или нет? Это снова моя фантазия? Я уже ничего не могу вспомнить. -Тогда что ты тут забыла? - поинтересовался я. Она засмеялась тихим грудным смехом, и от этого смеха по всему моему телу забегали мурашки. -Меня здесь нет, - мягко сказала она, - меня нигде нет. -Но ты позади меня. Ее рука поднялась выше; я был почти уверен, что Медуза стоит на цыпочках. Она запустила руку мне в волосы, словно пытаясь обхватить весь череп. Ее голос проникал в меня, скользил в ухо юркой змейкой. -Я здесь, - пропела она, - у тебя в голове. *** С тех пор она не исчезала. Медуза находилась повсюду, преследовала меня навязчивым ожившим кошмаром. Она сидела передо мной за моим же столом, откинув капюшон, и неверный блеклый свет тускло освещал ее хитрое лицо. Она подпирала голову рукой, немного щуря глаза и растягивая рот в улыбке, не показывая зубов. Я смотрел и знал: она - подтверждение моего безумия, подтверждение потери моего "я". И я не был уверен, что так уж и обеспокоен этим. -Счастлив, что убил меня? -Еще как. -Жаль, - улыбалась она, - мы были бы отличной парой. -Мы бы убили друг друга. -Что за любовь без ненависти? - беззаботно отзывалась она. -Я не люблю тебя, - отрубал я, пытаясь положить конец этому бессмысленному разговору. -Я люблю тебя, - отвечала она. Я знал, что она лжет. Этой змее никогда нельзя было верить, и я не собирался начинать только потому, что она мертва. Я был уверен: даже после смерти она нашла бы способ отомстить мне, испортить жизнь, и, видимо, этим она и занималась, сидя вот так вот в моем доме без приглашения и откровенно насмехаясь. "Что за женщина, - сказал бы Спирит-семпай, - даже после смерти ухитряется напомнить о себе". Но я не хотел ее общества, я хотел, чтобы она ушла. Чтобы исчезла. Сколько раз ее еще нужно убить, чтобы духа ее здесь не было? *** Она не давала мне спать ночами, садясь на край моей кровати, вперившись в меня своими узкими зрачками. Порой молча, порой нет; она оказалась неожиданно разговорчивой, и все время пыталась вовлечь и меня в эти дебаты. -Мир меняется, профессор Штейн, - говорила она, - безумие захватит все. Разве вам не интересно? Разве не больше материала для исследования предоставит вам кишин? Я же думал, что меня самого впору препарировать. -Согласись, миру необходим был толчок. Я не делала ничего плохого, я лишь заставила воду течь. Не я, так кто-то другой бы сделал это, так или иначе. Все не может находиться в равновесии постоянно, и даже вечности когда-нибудь приходит конец. Она словно пыталась оправдаться, но мне это было не нужно. Я знал, что она сделала - и что она понесла наказание за это. Ее слова были ни к чему. Кажется, она поняла,и вскоре перестала мучить меня монологами. Но все равно, что бы она ни говорила, она продолжала повторять: -Я люблю тебя, профессор Штейн. А я продолжал отрицать это. -Нам никогда не познать любви. Медуза задумчиво качала головой, ставя под сомнение мои слова: -Все могут познать любовь. Но, знаешь, это происходит по разному. Не думаю, что наша была бы похожа на ту, что испытывают глупые подростки, да и вообще, ни на какую другую. Она была бы разрушительной, мучительной; но, достаточно продуктивной. -Я разорвал бы тебя на части! - рычал я. Она смеялась. -Ты уже сделал это, забыл? Но если бы это было не так, то ты всегда бы возвращался ко мне. -Ты не можешь знать! -Отчего же? - удивлялась она, - Ты сказал, что я такая же, как ты. Но я люблю тебя - значит, и ты любишь меня. Я вернулась к тебе - и ты бы вернулся. Это было нечестно. Медуза использовала мои слова против меня, и я старался больше не слушать. Я ложился, затыкал уши, закрывал глаза, но все равно ощущал ее присутствие, и еще долго не мог заснуть. *** Как следствие, я не высыпался, и утром был сонный и разбитый. Круги под глазами, и без того немаленькие, стали еще больше, и ученики стали интересоваться моим здоровьем. Как я мог сказать, что не высыпаюсь из-за призрака ведьмы? Доходило до того, что на уроке, препарируя очередную лягушку, я на миг поднимал взгляд - и видел Медузу, сидящую среди детей. Ее не замечали, оно и понятно, но я отчетливо видел ее насмешливую ухмылку, нарочито расслабленную позу, и скальпель выпадал у меня из рук. А она округляла глаза - как же так, доктор Штейн? Когда ученики уходили, и мы оставались одни, она садилась на парту и ласково мурлыкала: -Из тебя вышел хороший учитель, Штейн. Я только отмахивался от этой змеюки и выходил из класса, слыша ее звонкий смех. Я столбенел, когда в кабинете Шинигами видел ее, прислонившуюся к раме огромного зеркала. Шинигами что-то говорил - а я не слышал, устремив на нее все свое внимание, а она так небрежно поигрывала волосами, словно и не пытаясь подслушать наши разговоры. Медуза будто показывала свое превосходство, свою неизбежность - и в конце концов, я смирился. Смирился с тем, что она есть, что она преследует меня - и от этого стало легче. Медуза стала моей тенью; чем-то вроде предмета мебели, и я начинал откровенно беспокоиться, когда она решала куда-нибудь пропасть. Впрочем, ей не нравилось оставлять меня надолго. *** Моя комната стала ее комнатой. Моя кровать стала ее кроватью. Кажется, все в моем доме подчинилось ей - кроме меня. Наверное, и мне оставалось недолго. Я мог читать книгу, чтобы прочистить свои мысли, но она всегда хотела переключить внимание на себя. Она подходила сзади, и ее волосы щекотали мне плечи. А потом она наклонялась и обхватывала мою шею, обнимая, прижимаясь щекой к моему затылку, а я холодел, потому что мне все казалось, что она сейчас придушит меня своими не по-женски сильными руками. Но она ни разу не попыталась причинить мне боль. Может, это была часть ее стратегии. Может, она, будучи предметом моего больного воображения, была просто бессильна. Но вот ее слова, которые я даже при желании не смог бы придумать, ухитрялись достать до моего сердца. *** Она садилась все ближе и ближе, и в конце концов мы уже касались плечами. Я был рад, что в темноте не могу видеть ее лица, потому что иначе я не мог бы предсказать свою реакцию. -Я люблю тебя, профессор Штейн. Так она начинала наши разговоры. Я уже не отвечал на это. Медуза ждала немного и продолжала: -Стал бы ты убивать меня, если бы не было необходимости? -Я хочу тебя вскрыть. -Пожалуй, это можно расценить как комплимент, - тянула она, - ведь, если ты хочешь исследовать меня, значит, я тебе интересна. -Чушь. Ее рука поглаживала мое запястье. -Ты не веришь мне? -Ни на грамм, - уверял я, - все твои слова - сплошная ерунда. Они не стоят ничего. -Но я не лгу, - говорила она, и ее голос становился мягче, - я действительно люблю тебя. Я не хотел верить ей. Змеи всегда лгут. Я просил ее уйти. Она же только пожимала точеными плечами. -Это ты меня позвал. Это ты меня держишь. -Я ненавижу тебя. -Если бы это было так, меня бы здесь не было. И что самое отвратительное, я понимал, что это - правда. Я сам врал, говоря, что ненавижу ее, и сам это осознавал. Я был зол на нее, но вовсе не потому, что мы были врагами, не потому, что она хотела выпустить кишина. Кажется, я был так зол, потому что она умерла без моего на то согласия. *** И Медуза это тоже чувствовала - и без опаски подбиралась все ближе. Проклятая змея обвила меня своим хвостом и пыталась вогнать яд в мое тело, обезволить мой разум. Может, я смог бы сопротивляться - но я не хотел. Наверное, виной всему безумие кишина, или же безумие во мне самом, или же все вместе, не знаю; но кроме этой женщины никто больше не понимал меня. Она знала меня, как никто другой: только потому, что была такой же, как я. И я был уверен, что нам никогда не познать любви. Но она говорила мне об обратном. -Хватит уже, Штейн, - мурлыкала она, - не прячь все в себе. Я знаю, что ты чувствуешь. Ты знаешь, что ты чувствуешь. Почему бы тебе не бросить к чертям эту академию? -Мне нужен Бог... - начинал я, но Медуза бесцеремонно прерывала меня: -Тебе не нужен Бог. Тебе нужна я. Казалось, она сама верит в то, что говорит. И я тоже начинал верить ее словам. Ее смех заставлял меня дрожать. Ее голос звучал внутри меня. Ее змеиные зрачки прожигали во мне огромные дыры. Мое сердце поджаривалось на открытом огне, пока мой разум трещал по швам. Я готов был сдаться - и она знала это. Самое страшное - и я знал. Но сил на борьбу уже не осталось. В конце концов, весь мой мир заключился в призраке этой женщины. *** Я словно оказался запертым в клетке без дверей. Я видел внешний мир; я мог протянуть руку и коснуться его, но я не мог выбраться. Виновата ли была Медуза, или же это кишин, или я сам; в любом случае, исход был очевиден с самого начала. Я пытался вырваться, но каждую ночь мое сердце захлопывалось с тем же звуком, с каким закрывается дверь в тюремной камере. Такой камерой стала моя собственная комната. Здесь были только я и Медуза, и воздух был пропитан нашими мыслями и словами. Стены здесь запоминали наши разговоры, в предметы впитывались наши страхи. Вернее, мои: сомневаюсь, что Медуза могла чего-то бояться. Когда я задумался об этом, то мне пришло в голову, что меня боялись все, сколько я себя помнил. Даже храбрящийся Спирит-семпай, даже ученики; только Шинигами относился ко мне понимающе. Но Медуза - первая, кто не проявил страха. Первая, кто заинтересовался мной. И первая, кто предложил мне присоединиться. Не говоря уже о том, что она первая, кто признался мне в любви. Но я не хотел, чтобы это становилось моей слабостью; не хотел, чтобы она могла управлять мной. Но она вроде и не пыталась, лишь нашептывала мне что-то своим сладким голосом и хитро улыбалась. Я не знал намерений ведьмы, не знал, о чем она думает. Я знал, что она всегда врет, но я никогда не мог отличить ложь от правды. В моей собственной голове царил хаос, и я не мог бы точно сказать, что думаю, что чувствую. Мне хотелось спокойствия; она же приносила лишь разрушения. Ее слова смущали меня, они раздражали меня, мне хотелось заткнуть ее. И, в то же время, мне хотелось слушать. Не важно, что; только чтобы ее голос звучал, чтобы разбивал тишину. Наверное, впервые за всю свою жизнь я почувствовал, что я не одинок. Медуза понимала меня; или же делала вид, что понимала. В этой темной комнате, освещенной лишь тусклым светом луны, мы были одни, и это было правильно. Она сидела рядом, и это казалось верным. Я знал, что будь такой шанс, я бы убил ее снова. И каждый раз бы убивал, потому что невыносимо видеть ее живой. Но сейчас она мертва, я сам ее убил, и она здесь, рядом со мной, со своим убийцей. В моей голове. Теперь я понимал, что значат слова Хроны. Все верно. Знаете, где Ад? Он у нас в головах. *** И у меня не было ни сил ни желания сражаться с этим Адом. Разве не я его создал? Разве это не мое воспаленное сознание его породило? Что же, породил его я, а убить его я не могу. Пока безумие стремительно распространялось по миру, я медленно сходил с ума. Я замечал, что мои руки дрожат. Видел, насколько затуманился мой взор. Видения, что приходили ко мне, которые пугали меня, были началом, первым сигналом к тому, что мне уже не помочь. Не знаю, видела ли их Медуза, но она странно усмехалась, когда я тяжело дышал от пережитого. Все сопротивление было бесполезно. Мария, которая поселилась в моем доме, уже не могла ничего для меня сделать. Она была добра, мила, ее дыхание души успокаивало; но, даже сидя напротив нее за столом с чашкой чая и разговаривая, я не мог привести себя в чувство. Я видел Медузу, сидящую рядом с Марией, и по сравнению с ангельской улыбкой Марии, улыбка ведьмы была дьявольской. Они были полностью противоположны, как небо и земля, как черное и белое. И - что странно - я ясно осознавал, что Мария проигрывает Медузе. Мария могла быть понимающей, могла быть покорной, но она не могла залезть ко мне в душу и вытащить все наружу. Она не могла понять, как важно для меня исследовать, не знала, чем я дорожу и чего хочу. Медуза же все это прекрасно знала, только потому, что сама была такой же. Пусть она всего лишь видение, образ, засевший в моем мозгу, но даже так она имела преимущество. Она не пыталась сражаться с Адом - она просто плыла по течению. Она сама создавала этот Ад. А разве я поступал не так же? *** -Я люблю тебя, профессор Штейн. Я знал все интонации, с которыми она произносит эту фразу. -Я люблю тебя, профессор Штейн. Знал выражение лица. -Я люблю тебя, профессор Штейн. Знал, что я сам уже почти готов выдохнуть то же самое в ответ. Но она не стала дожидаться, пока я окончательно сломаюсь. Медуза исчезла из моей комнаты, из дома, из моей головы. Я проснулся, и ее не было рядом, она не появлялась больше. В какой-то момент, когда я сидел на кровати ночью, мне показалось, что я слышу ее голос; но это лишь показалось. Ее больше не было рядом со мной, но я уверен, что это не потому, что я смог отпустить ее. Скорее всего, она ушла сама - ушла, потому что так было надо ей. Потому что таков был ее план. Она довела меня, а теперь я должен медленно сходить с ума в одиночку. Как же тебе хорошо, змея. Ты ведь мертва. А я буду похоронен заживо здесь. *** Но змея снова обманула всех, и меня в том числе. Она смогла выжить, и смогла об этом заявить. Когда она пришла в академию, маленькая девочка, сильная ведьма, хитрая гадюка, все подивились ее самоуверенности и наглости. Я же не сомневался не секунды: у нее есть какой-то план. А еще я не сомневался, что Медуза пришла сюда за мной. И я пришел; пришел, как верный пес к своей хозяйке, еле ступая отяжелевшими ногами. У меня еще были сомнения, было недоверие, но после того, как она ушла, не только в моей комнате - в моей душе стало пусто. Мне надо было увидеть ее, дотронуться до нее, чтобы убедиться, что я не спятил. Увидеть не созданный мною образ, но настоящую Медузу, взглянуть ей в глаза, в которых ничего не прочитать, и услышать... Не знаю, хотел бы я снова это услышать. Как мне это удалось, как я дополз до двери ее камеры, как прошел мимо охраны, но когда я замер, даже через стену ощущая дыхание ее души, меня переполнило ощущение правильности событий. Да, все так и должно быть. Из-за двери донесся ее голос - видимо, она тоже почувствовала меня: -Профессор Штейн? На миг я задохнулся. Эти интонации были знакомы мне до мелочей. Этот голос, немного детский, но, без сомнения, именно ее. Этим голосом она вещала о прелестях нового мира; этим же голосом она признавалась мне в любви. И не важно уже, правда это или нет. -Профессор Штейн? По моему лицу расползлась широкая ухмылка. Меня не нужно было звать еще раз. Все-таки, нам никогда не познать любви, что бы Медуза ни говорила. Но разве мы не можем нуждаться друг в друге и без этого? Я знал, что последую за ней, куда угодно. Потому что она такая же, как я.