Прощание

— Елена. Она оборачивается, чуть улыбаясь и точно зная, кого увидит. — Элайджа. Пожалуй, он единственный, с кем она не попрощалась, и сожалела об этом. Ей хочется спросить о многих вещах. Как он, как дела в Новом Орлеане, как он попал в её гробницу, наконец. Но она лишь обводит взглядом помещение и тихо интересуется: — Почему здесь? — Здесь мы впервые встретились. Гилберт чуть усмехается и поворачивается к мужчине. — Да, я помню: старый дом, таинственная обстановка. Я была в ужасе. Ты пугал меня. — А сейчас не пугаю? — он улыбается уголками губ, но глаза остаются серьёзными. — Нет. — Очень зря, — он позволяет себе лёгкий флирт, наслаждаясь тем чувством, что испытывал каждый раз, находясь рядом с ней: пониманием, что это именно Елена. Не Кэтрин. Не Татья. Елена. Брюнетка пожимает плечами: — Чего мне бояться? Я и так мертва. — Ты не мертва. Ты спишь. — Знаешь, мне все это до ужаса напоминает сказку про спящую красавицу, — Гилберт опускается на диван, на котором далёкие два года назад дрожала от страха, — только в моём варианте разбудить меня может не поцелуй принца, а смерть моей лучшей подруги, — горько усмехается она и вдруг понимает, что декорации сменились. — Почему это место? — вновь спрашивает она, разглядывая выкрашенную в белый беседку, и чуть щурится от яркого солнца. — Ты знаешь, почему. — У меня не было возможности извиниться, — шепчет она. — Ты не должна извиняться, — пожимает плечами Майклсон, — Ты выключила чувства. — Я притворялась другой. Кем-то, кого ты любил. Мне жаль. — Кэтрин делала это много раз, — он не отрицает факт влюблённости в Пирс, и это отчего-то немного задевает брюнетку. — Я не Кэтрин. — Знаю. Они молчат несколько секунд, и в тёмноволосой голове Гилберт проносится мысль, что выключатель почему-то начал щёлкать рядом с первородным в тот далёкий апрель. Она до сих пор помнила обжигающий поцелуй и лёгкую дрожь, пронзившую её тело. Сказать, что она совсем ничего не чувствовала в тот момент, определённо значит солгать. Пожалуй, Елена всегда была немного влюблена в старшего Майклсона. Ровно настолько, насколько бывают влюблены девушки в героев книг. Наверное, она даже немного его идеализировала - если это вообще возможно в случае с ним. — Как ты попал сюда? — всё-таки спрашивает Гилберт, повернувшись к стоящему в полнейшем молчании первородному. — Разве это важно? — пожимает плечами Майклсон и чуть улыбается. — Я была уверена, что Деймон буквально замурует мою гробницу, — усмехается девушка и прикрывает глаза от ярких лучей полуденного солнца. — Так и есть. Но у меня свои средства, — он немного любуется пригревшейся девушкой и садится рядом. — Как Новый Орлеан? — Клаус борется с ведьмами за власть. Всё в порядке. Оба чувствуют, что говорят совсем не о том, но почему-то продолжают обсуждать ненужные темы, пока Элайджа не придвигается чуть ближе и не смотрит в её глаза чуть пристальнее чем, пожалуй, следовало бы. У Елены глаза светло-карие, тёплые. И, глядя в них, он оставляет лёгкий поцелуй на мягких губах. Странно, она должна быть лишь образом в сознании, но он отчего-то отчётливо чувствует тепло её тела и едва уловимый цветочный запах духов. Гилберт моргает и растерянно оглядывается: первородный будто бы растворился в воздухе. Она несколько секунд смотрит на пустое теперь место рядом с собой и рассеянно касается губ. Может, ей привиделось? От одиночества она и Клауса увидит. Но эхом звучащее в голове "ты не должна извиняться" рассеивает все её сомнения. Он был здесь. Когда-нибудь, она проснётся и обязательно найдёт его. Просто чтобы всё-таки сказать "прости" за тот давний поцелуй. Но не за этот. Этот она сбережёт в своей памяти на долгие восемьдесят лет.