Свет и мгла

Они пришли за мной в библиотеку. Я слышала, как хлопнула входная дверь, слышала шаги – старые половицы издавали жалобный писк, но не хотела обращать внимания, даже когда Аша зашептала из соседней галереи: - Я говорю тебе, она здесь. Где ещё она может быть! Я была здесь. Я сидела на полу, сложив ноги по-турецки, в спину мне упирался многотомник «Степных чешуекрылых». На коленях расправил страницы тот самый давно желанный атлас, я гонялась за ним неделю и уже почти отчаялась поймать. На брошенной рядом куртке я разложила обрывки статей, блокнот и цветные карандаши, и отвлекаться мне хотелось меньше всего, потому я тихо понадеялась, что Аша с Галкой побродят и уйдут. Всё-таки в библиотеке больше сотни галерей. Сколько у них шансов выбраться именно в мою? Потом они оба вывернули из-за шкафа и оказались передо мной. Я уставилась на Ашу и Галку снизу вверх, да и они, наверное, не ожидали увидеть меня в таком положении. - А, - сказал, наконец, Галка, таким тоном, словно шёл выпить кофе и случайно столкнулся со мной в дверях столовой, - мы как раз тебя искали. Ну конечно, вы меня искали. Можно подумать, вы просто так явились в библиотеку, книжки почитать. Аша тут же уселась рядом, бесцеремонно сдвинув в сторону карандаши. - Завтра Шеф уходит на совещание великих учёных. - Помню, и что теперь? - отозвалась я, бессмысленно перелистывая страницы атласа. - Как это что теперь? – Аша от возмущения вскочила на ноги, правда, тут же снова села, раскатывая в разные стороны мои карандаши. – Это же как минимум два дня свободы! Я с сожалением смотрела, как блокнот уползает под шкаф, влекомый сквозняками. Попробуй потом вытащить его из темноты и клубов пыли. - Она ещё не знает, что бывает в дни совета, - подсказал Галка из-за Ашиной спины. Я поджала губы. Сколько лет я в университете, а эти двое продолжают разговаривать со мной, как будто я только вчера сюда явилась. Аша закатила глаза и объяснила: - Раз в пять лет все завкафедрой уходят на совет в дальний корпус университета. Они совещаются там, обсуждают самые важные научные проблемы, ну а мы в этом время можем делать, что захотим! Представляешь? Она ждала от меня вполне определённой реакции, и я старалась изо всех сил: растянула губы в улыбке и выдала: - Отлично! А что мы хотим делать? Аша фыркнула и встала. - Туман, ты такая правильная, у меня аж зубы сводит. Пошли, Галка. Чего мы с ней разговариваем? Он едва успел ухватить её за локоть и придержать в кругляшке света от потолочной лампы. И то – надолго его не хватило. - Туман, - сказал Галка примирительно, - приходи на кафедру, ладно? Сама всё увидишь. С минуту я наблюдала, как они удалялись. Сначала были видны спины: спина Галки, обтянутая серым свитером грубой вязки мерно покачивалась в такт шагам, и спина Аши – в летящем по сквозняку белом халате. Потом от них остались только шаги. Мимо скользнул призрак мёртвого автора. Я ощутила тяжесть атласа на своих коленях и вспомнила, наконец, зачем я в библиотеке. - Простите, - крикнула я автору, - вы не видели тут каталог реликтовых видов? Раньше стоял на этой полке. Не видели? Второй месяц ищу, куда он мог провалиться… Я поняла, что всё серьёзно, когда вечером на кафедру Аша притащила початую бутылку вина. Этикетка была такой потёртой, что не разобрать даже названия, но Аша несла её, как большую ценность, прятала под халатом и вытащила только в углу. В ту же секунду в коридоре зазвучали шаги. Аша мгновенно сунула бутылку в шкаф, хлопнула дверцей и для надёжности подперла свой спиной. На кафедру вошёл Шеф. Он скользнул взглядом по доске объявлений, вытащил наугад книгу с полки – словно только и пришёл, что за книгой. - Господа аспиранты, хорошо, что вы в сборе. Он остановился в том самом месте, откуда было видно нас всех. Аша, приклеенная к шкафу, еле оторвалась от него и перебралась на стул. Галка отвернулся от микроскопа и выразил всецелое внимание. - Вы уже знаете, что завтра я ухожу на совещание в особый корпус. Оно может растянуться на два дня и даже больше. Пока меня не будет, я хочу, чтобы вы занимались работой. Потому приготовил список заданий. Я опустила взгляд в свою кружку, где на дне болталась маленькая стайка чаинок, потому не видела, как Шеф опустил на общий стол белый лист, исписанный округлыми, аккуратными буквами сверху донизу. - Когда я вернусь, всё должно быть сделано. Это ясно? Я не поднимала глаза, чтобы не видеть, как лицо Галки приобрело задумчиво-сосредоточенное выражение, а Аша быстро-быстро закивала. Из-под стола одобрительно заурчала Зелёная. Шеф вернул на полку книгу, которую до сих пор держал в руках. - Надеюсь на вашу благоразумность. И чтобы не повторилось то, что было в прошлый раз! Я кивнула, хотя этого и не требовалось – я всё равно понятия не имела, как там было. И услышала, как притворяется за Шефом дверь. Лист с заданиями всё ещё лежал на краю стола, чужеродный на нашей цветастой клеёнке, кое-где прожженной и исполосованной ножом. Я потянулась к списку, но не успела – Аша рванулась быстрее и припечатала его распластанной ладонью. - Туман, ты серьёзно собираешься это делать? Он не будет проверять, вот увидишь. Так, я беру этот лист и кладу его вот сюда. Аша подтащила стул к шкафу и затолкала лист на самую верхнюю полку. Там дверца запиралась на ключ, а ключ она закопала на самое дно коробки с ключами. Теперь, чтобы добыть задания, мне пришлось бы поднять на кафедре страшный грохот. Незаметно этого не сделаешь, а делать напоказ у меня не хватило бы духу. - Или мы все вместе, или никак! – не слезая со стула, Аша упёрла руки в бока. Я выплеснула чаинки в раковину и нервно сыпанула себе в кружку целую чайную ложку кофе. Подумала и добавила ещё одну. Следующим утром Шеф ушёл. Я следила по часам над деканатом – час после его ухода ещё стояла тишина, а потом все высыпали в коридор. Такую суету я видела только раз – когда готовилась конференция. К площадке перед деканатом сбежались все ближайшие кафедры: кого-то я знала, кто-то мелькал в соседних коридорах, кого-то первый раз выбрался на свет из комнат. Пока я сидела в углу у лестницы, я была неприметной для всех. Как только я решилась пробраться в коллекционную, меня за локоть ухватила Аша и вручила огромный ком спутанных проводов. - Ты высокая, вот и повесь. Нечего прохлаждаться. Это были цветные фонарики: лампочки через одну – битые или оплавленные, но остальные вполне могли оказаться рабочими. Я нашла конец провода, тот, что со штепселем, дёрнула, и затянула узлы ещё туже. Малина из микробиологов надела респиратор и принесла веник. Через минуту пыль поднялась под самый потолок, и площадку перед деканатом заволокло, как мглой, вековой университетской пылью. Из пыли мне навстречу вынырнул чихающий Галка. - Ты клетчатое покрывало не видела? - Видела в последний раз у Зелёной. Он кивнул и ушёл, недовольно морщась. То, что попадало в руки Зелёной, проваливалось сквозь землю. Когда пыль чуть-чуть улеглась, и я смогла различать в ней фигуры, я принялась распутывать комок проводов. Места, замотанные изолентой, насмерть приклеивались к пальцам. - А что будет потом? – спросила я у парня с третьего этажа. Я всегда здоровалась с ним, если сталкивалась в коридоре, но никогда не спрашивала, как зовут. Он улыбнулся, поглаживая пальцами маленькую тёмную коробку, которую нёс подмышкой. - Как, ты не знаешь? Вечер историй. Вечер историй явно превращался в ночь. Я успела сделать несколько кругов по университету, чтобы не отхватить очередное задание от Аши, и порядком умаяться. Больше всего я хотела попасть в коллекционную, чтобы раскрыть перед собой каталог реликтовых видов, который вчера всё-таки нашла. Мне всё чудилось, как каталог раскрывает страницы и упархивает со стола, и потому было невыносимо. На энном круге я вернулась к деканату. Лампочки, развешанные мною по стенам, уже мерцали, от чего унылые зеленоватые стены с облупившейся штукатуркой делались похожими на сказочные витражи. Пол перед деканатом - чисто выметен, так что я не смогла различить в углах ни одного знакомого комка пыли. Между четырьмя колоннами лежали цветастые одеяла, среди них я заметила и наше – в клеточку. В центре ковра по-турецки сидела Рушь с первого этажа и грела в ладонях цветные стеклянные чашки. Она брала в руки одну, внимательно смотрела в глубину, хмурилась, улыбалась и тянулась за следующей. Разноцветные блики плясали по колоннам. Если бы я не загляделась на Рушь, я бы вполне могла проскользнуть, а так – меня за локоть опять ухватили сильные пальцы. - Хорошо, что ты здесь. А ну-ка дуй на кафедру и достань печенье с верхней полки. Ключи найдёшь? Я встретилась с Ашей глазами, и зря, потому что в моих глазах она тут же прочла намерение найти совсем другой ключ. - Туман, - строго сказала Аша, - ты опять отбиваешься от коллектива. От такого тона я сразу сникала и повиновалась. Печенье так печенье. Оно хранилось в большой жестяной коробке – разномастное, мы копили его, таская из столовой, когда удавалось ухватить пару лишних штучек. Я выкопала калачик с маковой посыпкой и отправила в рот – никто не догадался сегодня сходить в столовую за причитающимся пайком, не до того было, и теперь отчётливо ощущался голод. В темноте кафедры мне почудился осуждающий Ашин взгляд. Пришлось закрыть коробку и отнести на общий стол из покрывал. Туда же все принесли, кто что мог. Я проводила голодным взглядом горку поджаренного хлеба на цветастой тарелке в руках Малины, потом обнаружила миску с орехами, и ушла на кафедру от греха подальше. Бутылки вина в шкафу уже не было. Часы показывали почти полночь. Я надеясь, что смогу отсидеться на кафедре хотя бы до начала официальной части, но откуда ни возьмись появился Галка и потянул меня за руку. - Идём. Уже начинается. На покрывале я занята место между ним и Ашей. По коридорам растекался густой сладковатый запах, я никак не могла сообразить, откуда он, хотя, казалось бы, выучила все университетские запахи наизусть. - Объявляю вечер историй открытым, - сказал Архей с третьего этажа. Ботаников было, как и полагается, трое, и они сидели рядком, как голуби, прямо напротив нас. Рушь потянулась в центр стола, блестящий металлический черпак с нежным звуком окунулся в сосуд из красного стекла. И я поняла, откуда незнакомый запах. Рушь разливала его аккуратно, не роняя ни капли на покрывала. Всем досталось по стеклянному стакану с глотком ароматной жидкости на дне. Жидкость грела руки сквозь стекло. Я поняла, куда девалось Ашино вино, и настороженно принюхалась к угощению. Пахло ягодами, огнём, специями, ещё чем-то наружним, чего я никогда не видела. - Эх, даже не верится, что с последнего вечера историй пять лет прошло, - сказал Галка и разом проглотил напиток. – Вот время пронеслось. Не все остались с нами с тех. Ну, кто начнёт в этот раз? Его голос стал чуть хриплым. Аша катала в ладонях свой стакан, потом тоже выпила – залпом. - Филин, - обернулся тот парень с третьего этажа, которого я не знала по имени, - давай ты. Ты после Гора был, ты и начинай. Филин – в чёрной рубашке, застёгнутой наглухо под горло, расправил плечи и отставил от себя пустой изумрудно-блестящий стакан. В руках у него появился переданный кем-то фонарик, который подсветил лицо, нагнав под глаза жутких теней. - Старые профессора говорят, что под университетом есть система подземных ходов, которая раза в три больше, чем его надземная часть. Её построили как отражение надземной части – все те же самые коридоры и комнаты, но только не вверх, а вниз. Она предназначена для того, чтобы если снаружи будет совсем плохо, обитатели университета могли бы уйти туда и переждать. Если защитные механизмы верхнего университета откажут, то откроются особые лестницы и переходы, которые ведут вниз. - Ниже минус второго? – не выдержала я. Аша толкнула меня локтем в бок: - Говорит только тот, у кого в руках фонарик. Вот дойдёт до тебя, и выскажешься. Все остальные посмотрели удивлённо, как будто я только что рухнула с потолка им под ноги. Задавать вопросы здесь было не принято, но Филин всё-таки ответил, дёрнув верхнюю пуговицу на рубашке, словно она мешала ему дышать. - Да, под минус вторым ещё пять этажей вниз. Я притихла, то ли устыдившись собственной несдержанности, то ли поддавшись мрачному великолепию легенды. Моя порция радости всё ещё болталась на дне стакана и постепенно остывала – пальцы ощущали это через тонкую преграду стекла. - Пей, - шепнула мне Аша, так, что услышали сквозняки в самых дальних углах. Пока я смотрела в пол, пытаясь согнать со щёк пылающую краску, фонарик перешёл от Филина к Лапе с кафедры ботаники. Она поддёрнула рукава шерстяной кофты, которые обычно свисали до кончиков пальцев. - Очень давно, ещё до того, как университет был оторван от внешнего мира, тут был особый кабинет под номером ноль-восемнадцать. В нём находилась служба исполнения желаний. Каждый обитатель университета знал, где он находится – от парадной лестницы вторая галерея, а потом налево, вверх, не доходя до пролёта. Каждый имел право раз в год подать заявление на одно желание. Потом, когда случился конец света, и в университете перепутались всё коридоры, этот кабинет потерялся. Но, говорят, кое-кому удавалось его найти. Иначе откуда у географов новые световые столы? Таких уже не осталось на складах. Рушь потянулась за черпаком, наполняя стаканы по второму кругу. А я до сих пор скептически разглядывала первую. - Вообще-то не стыкуется, - пробормотала я, ни к кому не обращаясь. Просто привыкла проговаривать свои мысли вслух. – Если кабинет административный, он должен располагаться на пятом этаже. Почему тогда ноль-восемнадцать, как будто он расположен в подвале? На меня вежливо не обратили внимания. Фонарик перекочевал в руки Галки. У того на лице появилась такая жуткая улыбка, что я бы вздрогнула, столкнувшись с ним в коридоре, даже если бы дело происходило среди бела дня. - Ну что, девочки и мальчики, рассказать вам историю про заблудшего аспиранта? Со всех стороны одобрительно забормотали. Аша подалась вперёд, опираясь локтями о колени. Её лицо в отблесках разноцветных ламп казалось безмятежным и счастливым. - Давным-давно, когда наши завкафедрой были зелёными студентами, в университете обитал один аспирант. Он считался очень талантливым, так что даже получил премию от ректора. Везде его знали, на конференции слушали, раскрывая рты. Но однажды парень перестарался. На заседании кафедры он заявил, что нашёл в коллекции три новых вида, а когда научный руководитель попросил его предъявить эти виды, он отказался. Сказал, что сам должен опубликовать эти описания, чтобы научный руководитель не вздумал приписать себя в соавторы. Лапа охнула и закрыла рот рукой, на которую уже натянула свитер. - Тогда научный руководитель ничего ему не ответил, но следующим утром аспиранта никто не нашёл. Он не появился больше никогда, ни через неделю, ни через месяц, ни даже на следующем заседании кафедры. Но тогда ещё не все поняли, в чём дело. А потом кто-то заблудился ночью в дальних переходах и услышал непонятные звуки. И тогда появился этот аспирант. Он шёл, как пьяный, натыкаясь на стены, оступался и падал, полз. Когда он вышел в свет аварийной лампы над дверью, стало видно, что вместо глаз у него кровавые провалы, рот зашит грубой ниткой, а пальцы обрублены по вторую фалангу. И с тех пор каждую тридцать третью ночь семестра… Воображение слишком живо нарисовало эту картину, и меня передёрнуло. Наверное, для того и нужна была темнота, наполненная мигающими огоньками, чтобы оглядываться на дверной проём и ждать, когда оттуда со страшным стоном выползет мёртвый аспирант. Справа от меня Малина из микробиологов нервно обкусывала ноготь. Я поднесла стакан ко рту, но прежде чем жидкость смочила губы, мне в нос ударил это яростный запах. Я закашлялась, и Галка замолчал. Только потому что на меня уставились все сразу, только потому, а не почему-то ещё я выдала: - Такого точно быть не могло. Ну что, его научный руководитель маньяк какой-то? Он бы просто сдал его в музей, и дело с концом. Не нужно никому глаза выдавливать. По кругу прошёлся шепоток. Ашино лицо из зачарованного сделалось уставшим. Она запрокинула голову и тяжело вздохнула, а потом нашла в себе силы выдавить кривую улыбку. - Ладно. Раз молчать у тебя всё равно не выходит, то давай мы пропустим тебя без очереди. Расскажи свою историю. – Она хитро подмигнула Галке. – Туман знает, что будет, если пройти всю библиотеку от начала до конца. Говорят, там в самых старых секциях даже стены земляные, а мёртвые авторы… - Ну и что такого? Стены правда земляные, но никто не носится с жутким воем, и монстры из шкафов не лезут... Это была чистейшая правда, но все вокруг засмеялись, даже Архей с Лапой хмыкали, зажимая рты ладонями и косясь друг на друга, как будто ничего нелепее в жизни не слышали. Такого я выдержать не смогла. Отставила стакан, громко ударившийся дном от каменный пол, и поднялась. - Ладно, всё было замечательно, но давайте дальше без меня. - Туман! – возмущённо вскрикнула Аша. Зелёная проползла между нею и мной и подхватила мою порцию вина. Не обращая внимания ни на чьи успокаивающе слова, я протиснулась между чужими спинами и колонной и зашагала к лестнице. Сожаление уже подкрадывалось и сжимало голову тонким обручем, но вернуться было невозможно. Убравшись подальше от цветных огоньков, я бестолково побродила по лестницам. Идти было особенно некуда: столовая давно закрыта, на других факультетах наверняка меня не ждали, и даже пресловутая библиотека оказалась вне зоны досягаемости – впопыхах я бросила на кафедре читательский билет. Попасть в свою комнату я тоже не могла – для этого нужно было снова объявиться на площадке перед деканатом и с наглым выражением лица прошествовать мимо наших. На такое моей выдержки не хватило бы, совершенно точно. Так что выход оставался только один: переждать до утра, а потом потихоньку пробраться к себе в коллекционную и мечтать, что утренний Ашин гнев не будет слишком сильным. Я с ногами залезла на подоконник на лестничной площадке, привалилась щекой к чёрному стеклу и заскучала. Время тянулось невообразимо медленно. От лестничных сквозняков спина покрывалась мурашками, да к тому же дал о себе знать желудок, который так и остался пустым. Я похлопала себя по карманам и к бесконечной радости обнаружила в джинсах забытый карандаш и тетрадный листок, сложенный вчетверо, но почти чистый. Над дверным проёмом горела единственная аварийная лампа с полустёршейся алой надписью «выход», к тому же она издавала нудный монотонный гул, от которого ломило зубы, но сейчас я была благодарна университету и за такое. Я нашла себе занятие на остаток ночи. Шаги на лестнице я услышала, только когда они зазвучали на соседнем пролёте, и успела обрадоваться, что вернулся Шеф, а потом испугаться, потому что звуки шагов оказались совсем незнакомыми, слишком торопливыми для Шефа, слишком тяжёлыми для Галки, и слишком не Ашиными, это уж точно. Я глянула поверх тетрадного листа: в свет лампы вышел незнакомый парень. Он как будто не заметил меня, зато я его разглядела сразу же: обычная для университета бесцветная рубашка и потёртые джинсы, и куртка со множеством карманов. Волосы взлохмачены как раз в той мере, в которой им положено. Чтобы никто не решил, что от безделья у него есть время постоянно причёсываться, но и чтобы не вызывать насмешек чрезмерной неряшливостью. - О, привет, - сказал парень, разглядев меня в углу подоконника. – Что, тоже с ночи историй сбежала? Куда это я забрёл? - Биологический факультет, - выдала я неохотно и снова уставилась в свои записи. Пусть не думает, что я собираюсь рассматривать его до утра. - Далековато, - пожаловался парень и сел на подоконник рядом со мной. Я демонстративно отстранилась, хотя для этого пришлось вжаться в шершавую ледяную стену. В этих местах университет продувался сквозняками насквозь. - Чем занимаешься? - Мух сортирую, - сказала я, потому что молчать совсем было бы невежливо. После такого люди обычно отставали от меня с расспросами и совершенно теряли интерес. - Нет, я имею в виду, сейчас. – Он двумя пальцами ухватился за мой листок и дёрнул. От неожиданности я выпустила. - О, бинарная матрица, - радостно засмеялся он. – Я не знал, что биологи умеют считать до двух. Я закипела так быстро, что сама не успела заметить. Мало того, что это чудовище залезло в чужие коридоры, так ещё издеваться собралось. Я рванула вперёд, с ловкостью наёмного убийцы выхватила листок и успела оставить четыре царапины на запястье гостя. - Ты когда-нибудь пробовал посчитать щетинки на задней ноге мухи? Да все ваши хвалёные интегралы рядом не валялись! Эхо радостно повторяло мои вопли до тех пор, пока не остудило гнев. Я выдохнула и расправила на коленке помятый листок. - Ну прости, - сказал он виновато. – Не хотел тебя обидеть. А почему ты решила, что я математик? - Как почему, – буркнула я, глядя в тёмный угол, - только вы ходите по чужим факультетам и всех жить учите. Вместо того чтобы работать. Он помолчал, вселяя в меня надёжду на скорое расставание, поерзал рядом, и человеческое тепло сделалось ещё ближе. Он протянул мне руку ладонью вверх. - Давай мириться. Меня зовут Свет. - Туман, – представилась я чуть погодя, когда поняла, что от его общества всё равно не отделаюсь. Но ладонь в ответ не протянула. Хотя Свет ни капли не смутился, убрал руку и наклонился ко мне, щурясь, как будто не мог разглядеть. - Но ведь Туман – это мужское имя. Я испытала острое желание занавеситься от него капюшоном, но куртка осталась на кафедре. - Ну да, в именах ты разбираешься ещё лучше, чем в бинарных матрицах. - Я буду называть тебя Мгла. А что ты здесь вычисляешь? Я в самом деле не хотела продолжать диалог, но ночь, и горькое послевкусие от ссоры на кафедре, и резиново тягучее время заставили открыть рот. - Я подумала, что если найти во всех историях хоть по кусочку правды, то можно математически вывести из них одну, но целиком настоящую. Понимаешь? Только у меня не хватает информации. Я всего-то три рассказа успела услышать. - Дай-ка. – Он вытянул листок из моих пальцев, теперь уже мягко и осторожно. – Я могу помочь. Я – просто таки кладезь историй, у меня же феноменальная память. Я выучил их все. - Да? – усмехнулась я. – А чего тогда сбежал? - Да надоело это. Одно и то же каждые пять лет. Со скуки помереть можно. Глядя на Света через полупрозрачную бумагу, я видела, как морщинки собираются на его переносице, когда он пытается разобрать мой почерк, но стесняется переспросить. Как губы сжимаются в тонкую линию, а потом шевелятся, повторяя слово за словом мои торопливые кривенькие отметки. Потом он похлопал по карманам куртки, нашёл ручку, исцарапанную, словно за неё дрался с кошачьей стаей. Ручка больше плевалась чернилами, чем писала, но мой карандаш давно затупился, так что выбирать не приходилось. Свет прижал листок к чёрному стеклу, чтобы мы оба могли его видеть, и изрисовал ещё три табличных графы. - Это почему? – Я указала пальцем на ряд ровных, как солдатики, единиц, в правом нижнем углу. - А, это… - отозвался он и молчал ещё несколько секунд, пока рисовал нули слева вверху. – Это есть такая легенда. В подвале университета живёт его хранительница, которая выросла из фундамента. Если в нужную ночь спуститься по нужной лестнице и задать вопрос, сова-хранительница проухает тебе ответ. Говорят ещё, что если найти её саму, то успех в науке тебе обеспечен. Будешь до конца дней почивать на лаврах. Вот только никто из тех, кто пошёл её искать, так и не вернулся. Потому что на самом деле сова давно выросла в чудище, ударом клюва она расшибает человеку голову, а одним когтем протыкает насквозь. Хорошо, хоть не может выбраться из подвалов. Иначе нам бы всем тут настал конец. Я усмехнулась его деланной серьёзности. - Откуда тогда знают, что она стала чудовищем, если никто не вернулся и подняться она не может? И где находится нужная лестница? Свет поднял голову и обезоруживающе улыбнулся. - Говорят, третий поворот слева от главного холла, а потом на десять шагов сквозь стены. Такая формулировка в легенде – я точно помню, у меня отличная память. Я закрыла глаза, пытаясь представить себе карту университета, но это были бесплодные мучения. Университет слишком огромен, и после конца света коридоры и аудитории начали бродить и меняться местами. Выходит, нам ни за что не угадать, где тот самый поворот и нужная лестница, хоть закопайся в формулах. Свет нарисовал ещё несколько граф в таблице и обернулся ко мне. И теперь смотрел во много раз дольше, чем полагается для математического анализа. - Ничего не получится, - произнесла я, лишь бы оттолкнуть от себя этот пронизывающий взгляд. - Вы, биологи, всегда так быстро сдаётесь? Он пошуршал по многочисленным карманам и извлёк на свет аварийной лампы большущий кусок шоколада, завёрнутый в золотистую фольгу. От приторного аромата мой желудок опомнился и завязался узлом. Никак иначе эту унылую гулкую боль не назовёшь. - Угощайся, - сказал Свет. – Для мозга полезно. Я отломала дольку, и пока шоколад таял во рту, смотрела за руками Света. Он потряс ручку, собирая у её кончика остатки чернил, и обвёл горстку единиц в нижнем углу матрицы. - Смотри, всё сходится на подвале. Ну, то есть почти во всех легендах куда-то спускаются в нежилые коридоры, а значит, подвал под минус вторым этажом вполне может существовать на самом деле. Я торопливо проглотила кусок, пока мысль не упорхнула из рук, взмахнув чешуйчатыми крыльями. - Согласна, а дальше что? Я много раз была на минус первом, но там всего один коридор, и никуда дальше он не ведёт. А на минус втором этаже – я не знаю, но туда можно попасть только с пропуском завкафедрой. Шеф меня точно не отпустит. Улыбка Света сделалась ещё шире и ещё хитрее, хотя казалось бы – куда уж больше. Он многозначительно похлопал себя по куртке. - Алгоритмы на пропускных терминалах просчитываются за десять минут! Ну хорошо, - он слегка сник, разглядев недоверие на моём лице, - пару месяцев я на это потратил. Но зато теперь могу беспрепятственно шастать туда-сюда. Так как, не струсила ещё? Я должна была остановиться. Именно в тот момент, когда мы сидели на подоконнике, а между нами, как трубка мира, лежала поломанная шоколадка, настало самое время насмешливо хмыкнуть и заявить, что разговоры разговорами, но вообще-то у меня полно дел и без этих сумасбродных университетских легенд. Я бы так и поступила, но утро всё никак не наставало, и мне меньше всего хотелось возвращаться на кафедру виноватой и пришибленной, идти под их взглядами и занимать место между хмурой Ашей и отстранённым Галкой. И слушать, как вокруг меня повисает напряжённое молчание. А может, Свет просто взял меня на слабо, и пока он щурил насмешливые глаза, я проходила все стадии от гнева до принятия и обратно. - Ну ладно, пошли, - решила я наконец. – Только до минус второго и обратно тем же днём. Иначе вернётся Шеф и голову мне открутит. Это гораздо реальнее, чем сова с гигантским клювом. Что, думаешь, это смешно? Свет с серьёзным лицом помотал головой и тут же расхохотался. *** - Нужно её искать, - решила Аша. – Вдруг её председатель профкома сожрал? - Председатель уже года два никого не жрал, - резонно возразил Галка, но она его не дослушала. - Туман, конечно, странная, но она же не дура какая-нибудь, чтобы демонстративно сбегать. Пообижалась, и хватит. Завтра утром Шеф возвращается, и что мы ему скажем? Кафедра была убрана до блеска, даже определители на полках – расставлены по номерам томов, а остальные книжки – по алфавиту, так что Шеф, увидев такую волшебную чистоту, обязательно заподозрил бы недоброе. - Можно спросить на других факультетах. – Зелёная вынырнула из-под стола и вместе с вазочкой печенья забилась обратно. Через минуту напряжённого хруста оттуда опять донесся её голос. – Вдруг она сидит где-нибудь и боится возвращаться, чтобы ты ей в глаз не врезала. - Зелёная, не говори ерунду! Она даже мух своих оставила, - сказала Аша, грустно оставив чашку с недопитым кофе. – Такого с ней раньше не случалось. Нет, надо искать. Галка, собирайся. Пойдём для начала в библиотеку. Компас достань, а то сами в пять минут там сгинем. *** На минус втором не горела ни одна лампа, но у Света в руках оказался фонарик в палец толщиной и яркий, как неоновый прожектор в университетском холле. - Может, у тебя и восковой карандаш есть? – поинтересовалась я. - Зачем восковой карандаш? Держи маркер. Я рисовала отметины на стенах, на каждом повороте, чтобы вернуться по ним обратно. Мне нравилось, когда он говорит, потому что если мы оба молчали, то песня сквозняков в соседних коридорах делалась похожей на заупокойный напев. Здесь легенда о радиоактивной сове переставала казаться смешной небылицей. Здесь хотелось превратиться в пыль и забиться в какую-нибудь трещину, чтобы стать незаметнее. Свет теперь молчал, он шевелил губами, что-то подсчитывал и, щурясь, оценивал выбоины в стенах. Я по мху, которым поросли кирпичи, и по запаху сырости силилась понять, насколько глубоко мы уже забрались. Наконец, он остановился. - Что? – испугалась я. Свет долго разглядывал кирпичи у себя под ногами, потом поднял голову и улыбнулся потолку. Луч фонарного света вырвал из темноты чёрные тени, которые тут же метнулись в разные стороны, и потёки чёрной смолы между плитами перекрытия. - Мы как раз под холлом университета. Вот так. – Он крутанулся на месте и уткнулся светом фонарика в очередной обрубок коридора. – Вот если так, то спиной к главному входу. Теперь влево до третьего поворота. На втором я не удержалась и схватила его за руку. Мох, скрадывающий наши шаги, принялся недвусмысленно хлюпать под ногами. Мои кеды промокли насквозь, и я уже было открыла рот, чтобы потребовать возвращения, когда Свет остановился и поднял указательный палец. - Тихо! Слышишь? Лицо его тут же приобрело выражение незадачливого генетика, у которого в результате простейшего эксперимента вдруг вывелся таракан-людоед. Я слышала. Где-то за периметром видимости глухо ухнуло. Потом ещё раз и ещё, потом помолчало и ухнуло снова. Так не мог вести себя механизм, и на шум воды в трубах не свалишь – нижние этажи были отрезаны от водоснабжения после того, как из-за аварии затопило полбиблиотеки. - Это что, сова? – Получиться должно было иронично, но вышло что-то дрожащее и крохотное. - Нет, сова должна быть ниже. Откуда здесь сова, - пробормотал Свет зачаровано. - Пойдём назад, - не выдержала я. – Пока ещё пол не рухнул под нами, пока от сырости не разъело отметки на стенах. У меня мухи остались на столе. Ты хочешь оставить их сиротинушками? Свет поудобнее перехватил мою руку, так что вырваться я бы всё равно не сумела, и притянул к себе в неловком подобии объятия. - Не бойся. Мы только до третьего поворота, и всё. Я хочу посмотреть, как это – когда сквозь стены. Я никогда не думала, чем пахнут математики. Понятно, биологи, они пахнут сухими насекомыми, формалином, агар-агаром и глицерином на пальцах. И с физиками всё ясно: шорохом электрических искр и металлом, который стирается об металл. А филологи пахнут книжной пылью, историки и геологи – землей. Мне казалось, что математики не пахнут ничем, но теперь я понимала, как сильно ошибалась. Он пах чернилами и чаем с молоком. - Только до третьего поворота и сразу же назад. - Я сделала вид, что вовсе не нуждаюсь в поддержке, вырвалась и пошла вперёд. До третьего поворота оставался жалкий десяток шагов. Свет догнал меня и сам ухватил за руку. Здесь были всё те же кирпичные стены, снизу покрытые мхом, сверху – потёками чёрной жидкости, и крупные, похожие на виноградины, капли конденсата, свешивались с потолка, то и дело падали нам на головы. Понятия не имею, что здесь хотел увидеть Свет, но его вдохновение заметно померкло. - Так, - сказал он с видом котёнка, ужаленного пчелой. – Может, я перепутал повороты? Или встал лицом к главному входу, а не спиной. Я молча ждала, когда же прекратится монолог уязвлённой гордости. Свет как будто всё ещё не мог поверить, что перед нами не открылся волшебный проход. Он похлопал по стене ладонями, так что капли с потолка окатили его настоящим ливнем. Кирпичи глухо отозвались, как и положено настоящей крепкой стене. Свет гневно засопел, ударил ещё раз, и вдруг что-то щёлкнуло внутри стены, как будто вернулся к жизни древний проржавленный механизм. Я от неожиданности прыгнула в сторону. Годы проведённые в университете – пусть их и меньше, чем у Аши с Галкой – показывали, что нельзя входить в те двери, комнату за которыми ты не обследовал с увеличительным стеклом. Вдалеке послышался нарастающий гул. «Нужно бежать», - знала я. Бежать, пока не выберемся к лестнице, ведущей вверх, но и перед ней не стоит задерживаться. Двадцать-тридцать ступенек, и мы окажемся под алым светом аварийных ламп. Нужно бежать, я знала это, но почему-то не двигалась с места. Стена вздрогнула, мох посыпался на пол целыми клочками, а то, что жило под ним, бросилось врассыпную. В одну секунду стену разломила идеально ровная трещина, и в коридор из неё хлынуло желтоватое сияние. Пусть и бледное, оно заставило меня зажмурится. Когда я открыла глаза, Свет стоял перед прямоугольным отверстием в стене. - Не входи туда, - приказала я, всё ещё помня, что в университете нельзя открывать те двери… - Это что, лифт? У нас нет лифта. - Есть, - улыбнулся Свет. – Точнее, был. Потом его остановили. Какой смысл в нём, если осталось всего три жилых этажа, да? Пойдём. Я шагнула следом, чтобы увидеть поблекшие металлические стены и кнопки, большей частью расплавленные, но внутри кое-каких ещё горели лампочки. Мой палец завис над кнопками. - На второй? – спросила я и нерешительно обернулась к Свету. Тот пожал плечами, он стоял в углу, словно не имел к этому делу вообще никакого отношения. Я нажала. Двери лифта закрылись со страшным скрежетом, и нас тряхнуло. Я очутилась на полу. Под плечом что-то завозилось, я перекатилась на бок и со злостью выдернула впившийся в кожу железный шип. Лифт трясся, как чумной, свет мигал, в щелях между полом и боками проступали стены, жутко подсвеченные алым. - Хватайся. – Свет возник надо мной и протянул руку, как и в первый раз, ладонью вверх. На его коже я успела разглядеть тень от формул, выведенных чернилами наискось, уже побледневших, но въевшихся в кожу. - Где он откроется? – Я поднялась, но отряхиваться было бесполезно, кусочки мха застряли даже в волосах – захочешь, а не отряхнёшься до конца. - Сейчас увидим. Пусть с минус второго до второго этажа по моим представлениям должен был занять полминуты, но лифт тащился необъяснимо долго и как будто замирал у каждого перекрытия, заставляя меня вжиматься и представлять, что будет, если он вот так остановится и больше не поедет. Рука Света успокаивающе лежала на моём плече, и это почему-то казалось само собой разумеющимся. Лифт замер в последний раз и раскрыл двери - Смелее. Свет вышел первым и потащил меня за собой. Лифт закрылся за спиной. Я обернулась: здесь он выглядел, как полагается приличному лифту, металлические матовые створки в углублении стены, и плоская кнопка вызова рядом. Безжизненная и бесцветная изнутри. Коридор, который открылся перед нами, вполне мог быть коридором второго этажа: чистый и относительно светлый, вот только в этих местах я раньше не бывала. Хотя второй этаж – мой родной, я исследовала здесь все углы, а впрочем… Я понадеялась на Света. Может, бывал он. Я шла за ним следом, понимая с каждым шагом, что ещё ночь, и потому университет так гулко отзывается на наши шаги. Но праздник страшных историй уже закончился, и потому ни в одном коридоре не видно ни души. Все отправились по своим комнатам, спать или допивать остатки вина. - Свет, мы куда? – Я замерла на перекрёстке, шаря взглядом по стенам, надеясь обнаружить хоть один план эвакуации. Без единого ориентира мне сделалось очень неуютно. Он заглядывал в соседний коридор, вцепившись в тонкую колонну в углу, и на мой голос обернулся: - В кабинет ноль-восемнадцать, ясное дело. От парадной лестницы вторая галерея, а потом налево, вверх, не доходя до пролёта. Ты же сама так написала. Галерей – тех, что настоящие, повисшие между корпусами университета, пронизанные насквозь незрячими окнами, было не так много, и они походили друг на друга, как близнецы. Даже высохшие рододендроны в кадках – и те стояли симметрично в каждой. Чтобы добраться до второй, нужно было протопать через два весь корпус, а потом через ещё один. Я выдохлась за бессонную ночь и устала, и мечтала только о чём-нибудь горячем, вроде кофе, или о чём-нибудь тёплом, вроде клетчатого покрывала с кафедры. Ещё больше тоску вселяли стены: голые, без единого плаката по технике безопасности, не тронутые ничьими шаловливыми маркерами, без единой царапины. В очередном переходе под ногами зашуршало, и в свете аварийных ламп я увидела сухие листья. Такие наносит сквозняком в нежилые коридоры. - Свет! – крикнула я отчаянно, потому что нехорошие подозрения уже прорвали оболочку вежливой кроткой Туман. – Говори быстро, где мы? Прежде, чем он ответил, я ногой толкнула ближайшую дверь, она легко распахнулась. За ней рядами стояли девственно чистые парты. Таких уж точно не могло быть в университете, который я знала. В моём университете все парты покрывала наскальная роспись, кое-где даже в два или три слоя. И сколько мы не скребли их, сколько не оттирали, надписи проступали снова и снова. Он обернулся, такой же улыбающийся, как всегда, как будто не было листьев под ногами и пустых комнат за каждой дверью. - Мгла, ну ты же сама нажала на кнопку второго этажа. Вот мы и приехали на второй этаж снизу. - Как будем возвращаться? В дальнем конце второго корпуса, в самом углу коридора, у двери без таблички, я устроилась на куче сухих листьев и потёрла гудящие ноги. Свет продолжал беззвучно ругаться сквозь зубы. А может, он снова считал что-нибудь. Я закрыла глаза. Стены в нижнем университете были ещё холоднее, чем наверху. Из звуков осталось только наше дыхание и сквозняки, которые перетаскивали с места на место хрупкие листья. Даже трубы не гудели в стенах. Последняя галерея, которую нам предстояло пройти, чтобы попасть в кабинет желаний, была разрушена. Дверь болталась на одной петле, а проём завалило землей. Свет ткнул в неё кулаком, и несколько шустрых, как жуки, комков чернозёма скатились к его ногам. Тогда я и задала этот вопрос, дважды или трижды, даже не помню. - Слушай, ты думал, как нам выбраться? - Вы, биологи, всегда сдаётесь после первой же неудачи? Он сел рядом и тоже откинулся на стену, плечом задел меня, но совсем не больно, а примирительно. Но на такие подначки я уже не реагировала, только усмехнулась, не разлепляя век. - Нет, мы такие только по пятницам. - Устала? Сил у меня не оставалось, даже чтобы кивнуть в ответ. На границе между снов и явью я ощутила, как Свет накрывает меня своей курткой и обнимает за плечи, как будто волнуется, чтобы куртка не сползла. Когда я проснулась, он лежал рядом, закинув руки за голову, и, глядя в потолок, знакомо хмурился и шевелил губами. Куртка не сползла, но вместе со сном улетучивалось эфемерное тепло. На его место врывался мертвенный свет и ощущение пустых коридоров на много шагов вокруг. - Если я правильно посчитал, мы сейчас находимся в корпусе геологов, - сказал Свет, даже не обернувшись, как будто кожей ощутил, что я открыла глаза. – По идее, из каждого корпуса ведут две галереи. Это на случай, если в одной случится авария, то люди не окажутся отрезанными. Значит, если мы теперь выйдем в здание математиков, то по второй можем попасть туда, куда надо. Я вспомнила о ночи историй, о Шефе, который должен вот-вот вернуться, и воспоминание окатило, не хуже ледяной воды. - Сейчас день или ночь? Как он мог определить? Как вообще можно рассуждать о времени в месте, где остановились все часы над дверными проёмами? Но Свет только пожал плечами. - По моим расчетам сейчас около полудня следующего дня. Не переживай, ещё немного времени у нас есть в запасе. Так что, идём? Спросонья тело плохо подчинялось, так что ему приходилось сбавлять шаг и ждать меня на лестницах, но Свет не обронил ни единого упрёка, только подавал руку, если требовалось. Мы шли молча, каждый в своих мыслях. Пустые коридоры жадно поглощали каждый посторонний звук, хватали и разделывались с ним, как стая голодных собак с котлетой, поэтому я даже дышать пыталась тише. Раз это был корпус математиков, Свет знал его куда лучше, так что я не встревала с советами. Он сам выбирал направления и повороты. Была одна галерея, потом ещё одна и снова коридоры. - Слушай, - сказала я, переборов страх, - была ещё одна легенда. Про аспиранта, который нагрубил научному руководителю. Вроде открыл три новых вида и не хотел делиться авторством… - Это неправильна формулировка. Там всё по-другому было. Он доказал гипотезу Римана, - качнул головой Свет. - Неважно. Там в конце он вроде бы стал призраком университета. И вот я думаю, там нет ни одной стыковки с другими легендами. Значит, это полностью неправда? Он снова нахмурился, даже достал из кармана измятый листок в клеточку, на котором они чертили матрицу прошлой ночью, и прошёлся взглядом по ровным рядам нулей. - Факт, который не вписывается в систему, не может быть отброшен. Он только говорит о том, что система построена неверно. Впереди замаячил куцый обрубок коридора, знакомый, как брат-близнец похожий на все остальные коридоры, ведущие в галерею, только дверь была выломана под мощным напором земли. Свет остановился, опять рассматривая таинственные знаки на потолке, и сказал: - Налево и вверх, не доходя до пролёта, правильно? Вот сейчас и проверим. Налево вёл узенький переход, как и многие переходы университета, не облагороженный даже лампой. Там зона действия одной лампы заканчивалась множеством шагов в темноте, и только потом – алое свечение из соседнего коридора. Я вела рукой по стене, как привыкла, и ощупывала носком кеды каждый следующий шаг. И хотя Свет нёсся прямо, как танк, в один момент у меня хватило сил остановить его. Заныли напряжённые мышцы руки. - Налево и вверх. Здесь лестница. Я нащупала ногой первую ступеньку, потом вторую. Лестница казалась совершенно целой и почти не засыпанной листьями, потому дальше я двинулась смелее. Невидимый в темноте Свет сопел над моим ухом и изредка задевал кончиками пальцев мою руку, значит, не отставал. Я поняла, что больше не иду в абсолютной темноте, ступеньки впереди залило красноватое марево обычной аварийной лампы, а ещё через десяток шагов слева открылся дверной проём. Он вёл в небольшое помещение с отрядом пластиковых кресел вдоль стен. - Не доходя до пролёта, - повторил Свет за моей спиной, как будто прочитал древнее заклинание. Лестница уходила ещё дальше вверх, в темноту, но нам она больше не понадобилась. Комната оказалась совсем крошечной, три стула в длину и два в ширину, в её углу виднелась обычная дверь с круглой золотистой ручкой. Единственная дверь с табличкой, которую я увидела здесь. И не поверила своим глазам. - Дай фонарик, у тебя же был. Белое пятно вырвало из полумрака всю дверь сразу, припорошенную белой пылью времени, как будто меловой крошкой, идеально ровную краску на стенах. Сетчатые сиденья на стульях поблекли. Номер на табличке был ровно тот, какой я помнила, должен быть в легенде. Ни на единицу ни больше, ни меньше. Ноль-восемнадцать. Мне показалось, сердце уже остановилась, а я почему-то до сих пор жива. Свет сжал рукой мои похолодевшие пальцы и шепнул в ямку между плечом и шеей: - Ну, иди. Я повернула ручку и вошла. До последнего вздоха я ожидала увидеть очередное пустое помещение, в том идеальном неживом порядке, который пугает сильнее любого хаоса. Но комната была самой обычной. В дальнем её углу, за письменным столом сидела женщина. На вид – обычная функция, каких полно в университете, такие выдают справки, ставят печати, куда потребуется, и смотрят строго, как им положено по предназначению. - Здравствуйте, - сказала она хорошо поставленным голосом, не поднимая головы. – Берите образец заявления и заполняйте. Я подошла. На втором столе в углу лежала стопка однотипных бланков, тут же нашлась и ручка, совершенно новая, прикреплённая к стене резиновой пружинкой. Бедром я упёрлась в стул, подвинула его и села. На идеально гладкой лаковой столешнице лежал стандартный университетский бланк: «Ректору такому-то (ФИО действующего ректора), от студента, аспиранта, преподавателя (нужное подчеркнуть). Я, такой-то (идентификационный номер) прошу Вас…». Дальше шли пустые строки, немного, пять штук, я пересчитала их все, пока крутила в пальцах ручку, скользкую от моего волнения. - Не торопитесь, - сказала женщина по ту сторону стола. - Подумайте. Исправления в бланках не допускаются. Я вдохнула, выдохнула, закрыла и открыла глаза. Бланк всё ещё лежал передо мной, и вряд ли галлюцинация могла быть такой осязаемой. Подрагивающей рукой я вписала первое, что помнила отлично - свой номер. Потом фамилию и инициалы ректора. Над второй строкой на секунду задумалась и чуть не подчеркнула студента - ручка успела оставить едва заметную полоску. Осталось самое главное, и что делать с ним я не знала. Может, если бы мне дали на размышление день или два, я бы составила список и выбрала одно желание, одно единственное, которое было бы единственно необходимым. А может, от такого выбора я бы сошла с ума. Но у меня не было ни дня, ни даже часа. Под дверью ждал Свет, скоро должен был вернуться Шеф, а нам ведь ещё бежать через половину университета, искать лифт, пробираться по минус второму этажу. Скажем прямо, у меня не было и минуты на размышления. Заставив себя успокоиться, я вцепилась в ручку и вывела на бумаге несколько слов. Буквы всё равно плясали от волнения, но вышло хотя бы без ошибок. Моя просьба университету заняла всего одну строку. Я закрыла глаза и, уже ни о чём не беспокоясь, поставила подпись в углу листа. - Написали? - Женщина подхватила протянутый ей бланк. - Когда решение будет вынесено, мы поставим вас в известность. До свидания. Как только я вышла из кабинета, Свет ухватил меня за оба локтя. - Ты чего так долго? Я уже боялся, чтобы тебя не съели. Уже думал зайти. Идём скорей, у нас времени осталось - только добежать. Всё, чего я больше всего боялась, решилось само собой: переходы были в целости, свет горел, и лифт явился по первому требованию. Я хотела спросить Света, почему он не вошёл в кабинет, я собиралась спросить его в одну из тех крошечных передышек, которые нам удалось устроить на обратном пути. Я правда хотела, но так и не нашла подходящих слов. Когда мы попали на первый этаж, звуки хлынули со всех сторон, и я только через минуту сообразила, что это - обычные университетские звуки, а не вой сразу всех пожарных сигнализаций. Просто в трубах текла вода, попискивали кое-где приборы и из-за дверей слышались приглушённые голоса. Ничего особенного. Я подняла голову, увидела над дверным проёмом часы и ощутила, как уходит ледяной страх. До прихода шефа был ещё целый час. Мы вместе со светом поднялись по главной лестнице на второй этаж. С этой точки наши пути расходились: мой лежал в восточное крыло, его путь вёл в западное. И никаких больше компромиссов. - Ну, - сказал он, привычно улыбаясь, - тогда пока? - Пока. - Я не знала, чем ещё ответить, постояла, надеясь, что заговорит он, потом развернулась и пошла. Он не шевелился - так и остался стоять в точке нашего расставания. Каждый следующий шаг был раза в два тяжелее, чем предыдущий, так они и нарастали в непонятной прогрессии, пока он не крикнул. - Мгла! Я обернулась. Я несла на плечах его куртку, так и не отданную, как наглый таракан, который тащит со стола крошку больше, чем способен съесть. «Сейчас потребует отдать», - отстранённо подумала я, прощаясь с бряцаньем всех этих застёжек. Свет в несколько шагов оказался рядом и обнял, лицом утыкаясь в ямку между шеей и плечом, туда, где его дыхание было щекотнее всего. - Ну ты хоть номер свой скажи. Я закрыла глаза, впитывая запах чернил и чая. - Один - это номер биологического факультета, потому что он первый по алфавиту. Два - это потому что наша кафедра на втором этаже. Пятьдесят два - это мой порядковый номер в списке аспирантов. Запомнил? - Конечно. У меня феноменальная память. Я тебя найду. Он выпустил меня, и тогда я правда ушла, не оглядываясь и не слушая, что творится у меня за спиной, и куртка осталась при мне. А за ней-то он точно должен будет вернуться. Я ввалилась на кафедру за десять минут до последнего срока. Сердце в ушах колотилось так, что я думала - хлынет кровью. Навстречу мне, роняя стулья, бросилась Аша, вскочил с места Галка, и даже Зелёная - хотя ей-то, казалось бы, какое дело - рванула вперёд, лбом ударилась мне в живот и сама же ещё запричитала. - Ты где была, Туман? - Аша вытрясла из меня разом все те немногие мысли, какие ещё остались. - Ты где была, я тебя спрашиваю? Мы всю библиотеку перерыли, мы всех мёртвых авторов поставили на уши, мы соседние факультеты чуть до истерики не довели. Да я пристукну себя собственными руками, если… - Тихо. - Голос Галки - куда тише Ашиного, всё-таки заставил её замолчать. А может, не сам голос, а то второе слово, которое он произнёс. - Шеф. Мы бросились врассыпную и сначала поверили, а потом уже и сами услышали его шаги. Перед дверью кафедры он замер, как будто давая нам время прийти в себя, потом вошёл. - Господа аспиранты, доброе утро. Он окинул взглядом вычищенную до блеска кафедру, нас, рассевшихся каждого в своём углу. - Доброе утро, Шеф, - отозвались мы нестройным хором. - Как приятно видеть, когда вы с самого утра в работе. Туман, ты работаешь над определителем? Всё-таки нашла каталог реликтовых видов? Я бездумно смотрела перед собой, не соображая, каким образом успела разложить на столе все свои цветные схемы. - Да, уже почти закончила. - Аша, как продвигается инвентаризация? Я осмелилась поднять голову, и на соседнем столе увидела коробки со стрекозами, много коробок, бесконечное море перламутровых крыльев и круглых глаз. - Уже переписала все этикетки, - преувеличенно бодро откликнулась она. Стрекозы испуганно зашевелили крыльями. Галка отлип от микроскопа, за которым сидел с таким видом, будто в жизни не видел техники лучше, и взглянул на Шефа с преданностью первого отличника в классе. - Вижу-вижу, что вы работали. Всегда бы так, - произнёс тот, проводя пальцем по ровному строю определителей на полке. - Что же, я рад, что не было, как в прошлый раз. Я буду у себя, если появятся вопросы. Как только дверь за Шефом закрылась, Аша одним махом сбросила со стола все мои бумаги и села на край. Говорила она теперь шёпотом, но в курсе оказался весь коридор. - Так что, будем рассказывать, или я иду за клещами, чтобы вытягивать из тебя по слову? Он не пришёл ни через день, ни через два. Я убеждала себя, что вовсе не жду, а только констатирую факты, а потом - что жду, но в жизни случается разное, он мог быть занят или никак не мог меня найти. На третий день я точно знала, что пойду его искать сама. Аша мне не поверила. Она была твёрдо уверена в том, что я всё время отсиживалась в каком-то тёмном углу, чтобы насолить лично ей. Галка, кажется, тоже не поверил, но по другой причине. Я в его глазах так и осталась маленькой девочкой, сочиняющей небылицы ради любви к искусству. Потому помощи от них двоих не было никакой. Я решила идти в корпус математиков и узнать всё сама. Может быть, Свет сам передумал меня искать, ну так пусть скажет прямо. Я выдержу. В конце концов, у меня есть Шеф и мухи. Мухи спасут в любой ситуации. В их корпусе все стены были исписаны мелом - формулы кое-где стёрлись, кое-где наползали друг на друга, превращаясь в кромешную бессмыслицу. В коридоре на первом этаже нашлись два аспиранта, с руками, измазанными в чернилах. Разговор шёл на повышенных тонах, и меня они заметили далеко не с первой попытки. А когда заметили, уставились обезумевшими глазами. - Свет? - сказал один из них, морщась. - Ты ничего не путаешь? Я такого не знаю. Но может, он на втором этаже? Пойди, спроси у них. Они там сидят по своим комнатам, не вытащишь. - Эти биологи совсем чокнулись, ищут новые виды даже среди людей, - сказал один из них за моей спиной, и оба рассмеялись. Я покорно поднялась на второй этаж. Здесь в переходе припадочно мигала настольная лампа. Парень, сидящий за столом, упорно не замечал её мигания, и исписывал один тетрадный листок за другим. Но он услышал меня сразу. - Свет? Я о таком не слышал. Там возле деканата висит список отчётных дней. Посмотри, может, найдёшь. Я несколько раз прошлась глазами по списку, в последний раз даже вела пальцем от номера к номеру, от имени к имени, но ничего. Пусто. Тупик. На обратной дороге мне не хотелось поднимать взгляда. А ещё лучше было бы - сесть в тёмном углу и не шевелиться. Конечно, он мог меня обмануть, мог переврать имя и придумать себе другой факультет, и тогда я не найду его даже через месяц. Университет слишком большой. Но зачем тогда было обнимать и отдавать свою куртку? Куртка висела в моей комнате, в отдельном шкафу, чтобы не пропахла формалином и средством от личинок кожеедов. Я спрятала её в первый же день и не доставала до сих пор. Интересно, как долго сохранится запах чернил и молочного чая, и как скоро из моей памяти выветрится этот образ - задумчивая складка между бровей. Я достала куртку и надела, не зная, что с ней делать ещё. Зазвенели застёжки на всех карманах сразу, как мелкие монетки. Я похлопала по ним - почти все были расстёгнуты, только пара кнопок ещё держалась. Чуть не сорвав ноготь, я расстегнула одну, на груди. В ней хранился комок бумаги в клеточку, очень похожий на тот, который мы изрисовали первой ночью. Я развернула его и разгладила ладонью, приложив к дверце шкафа. Такие записки, бывало, писал Шеф. Приходишь в коллекционную, а там, на столе, письмо: «Туман, тебе необходимо сделать…». У Шефа аккуратный округлый почерк, и даже если захочешь притвориться, что половину заданий не понял, а всё равно не сумеешь соврать. У Света был почерк, скошенный влево, как будто норовящий улететь за край листа, и потому ему приходилось дописывать слова по вертикали, мелкими буквами сверху вниз. «Привет, Мгла! Прости, что так получилось. Мне очень жаль, что не навещу тебя в ближайшее время. Просто понимаешь, я могу прогуляться по университету только раз в семестре, в тридцать третий день. Какой дурак я был, что вообще взялся за эту теорему. Ещё хуже, что сцепился со старым Кравцом. Мог бы смолчать, а видишь, самолюбие покоя не давало. В общем, прости. И спасибо, что загадала желание на счёт меня. Будем ждать, может, когда ректор рассмотрит заявление, меня и помилуют. Ну а если нет, я всё равно приду к тебе, если разрешишь. Я запомню твой номер».