Dead Can Dance - Desert song
Takassim - Azzddine
Над этим городом всегда стояло золотистое дрожащее марево — дитя яростного дыхания солнца; неумолимые лучи сжигали траву, превращая её в сухостой, испаряли воду, паром вознося хвалу своему создателю. Этот город шатров и красных шалей был забытой сказкой, мечтой горячих сердцем и усладой уставших. У этого города не было толстых ворот и осадных машин, он был лёгким, как невесомая паутина. Попробуй подуть – и он сорвётся ввысь, хлопая алыми вышитыми крыльями. Его ажурные арки и тонкие шпили сверкали днём и таинственно мерцали ночью. Волшебная жемчужина пустыни. Как бы светло ни было снаружи, как бы невыносимо ни тянуло тяжелой болезненной горечью смерти, внутри царил багровый полумрак, освещаемый лишь витыми свечами. От украшенных золотыми нитями занавесок пахло сладким дурманом благовоний и увядших роз. Здесь не было времени, его бесцеремонно оставляли за пределом города, как побитую собаку, озлобившуюся и кусающую потом в два раза сильнее. Таинственный лабиринт из вороха огненного шелка, муслина и хлопка лениво колыхался, подстегиваемый раскалённым воздухом. Колдовская лилия востока. Играла музыка, а может, это ветер попался в ловушку и беспомощно трепыхался в путах серебряных флейт, моля о помощи переливчатой трелью. Пели цимбалы под ловкими ласками ложек. Или звонко бренчали мониста на бедрах танцовщиц, кружащих в затейливом бесконечном танце. Им вторили голоса, густые и тягучие, как расплавленный шоколад. Смуглые руки женщин, увешанные цепочками и браслетами, тянули нечаянных путников к себе, и мало кто мог устоять против бездонного взгляда их глаз и чувственных жадных губ. Из длинных костяных трубок мужчин вырывался ароматный дым, отдающий вишней и полынью. Его светлые ленты сплетались в кольца, рождая драконов и пепельных змеев. Затерянный оазис наслаждений. Этот город был огромным живым базаром, древним спящим чудищем с рогами из шпилей и гривой драпировок, дышащий боками вздымающихся полотен. Его кровью были реки редких пряностей и засахаренных фруктов в маленьких павильонах. Повернувшись налево, можно было найти резного деревянного слона и позолоченный веер, направо – законсервированный свет звезды или корону забытых королей. На небольшой, но многолюдной площади сидел, скрестив ноги, человек, положив на колени разукрашенный поднос. Его лицо скрывала лакированная полумаска в виде вытянутой то ли лисьей, то ли шакальей морды. Это не было чем-то из ряда вон, скорее, наоборот. Неписанное правило: у торговца нет лица. Бесплотные тени, укутанные разноцветными платками, держали в руках весы, на которых мог оказаться драгоценный кинжал, а могла даже чужая жизнь, заключенная в старинный медальон. Человек не спеша вытаскивал из заплечной сумы цветы и раскладывал их на подносе. Хрупкие бутоны роз, хризантем, ромашек и мальв испускали слабое свечение. Нежно погладив лепестки белого мака, он спрятал его под крикливо-алый тюльпан и устало прислонился к колонне. Нет смысла горланить во всю глотку, завлекая прохожих, судьба сама приведёт покупателя. Умение говорить не словами, а незаметными жестами и ненавязчивыми знаками внимания – истинное искусство. Правильный букет – целая поэма невысказанных желаний, тайная книга, на страницах которой прячутся безмолвные ссоры, упрёки и мечты. Клевер, сирень и жёлтая гвоздика – история несчастной любви, робкое признание и отказ роковой красавицы. Но то обычные растения. Его дар заставлял цветы впитывать эмоции: достаточно раздавить бутон, сжать в кулаке, как освобождённые чувства согреют человеческую душу. Чудодейственный эликсир для потерявших надежду. Утешение для всех. Только не для создателя.