***
Ровно тридцать шесть часов спустя самые надёжные источники информации Джима подтвердили, что убийство было совершено. Ещё через три часа об этом трубили по всем новостным каналам. Джим отправил тридцать тысяч фунтов наличными на указанный мистером Мораном адрес. Его так и тянуло позвонить, предложить мистеру Морану постоянную работу. Но это выглядело бы жестом отчаяния. Крайней необходимости. Отличный выстрел был отличным выстрелом. И ничем больше. Глупо было бы гоняться за кем-то вроде Морана, не имея интересного предложения. И всё же Джим приглядывал за ним, знал, когда мистер Моран покинул страну и вернулся в Афганистан. Он поднял все свои связи за рубежом. Собирал сведения о самых выдающихся убийствах. Невозможных выстрелах. И улыбался каждый раз, когда слухи о подобном доходили до него. Потому что, разумеется, исполнителем был Тигр. Пусть даже он был в армии, играя доброго солдатика, Джим точно знал. И это было восхитительно.***
В ту же секунду, как Моран появился в Лондоне, все, кто так или иначе работал на Джима, бросились к нему, чтобы сообщить эту новость первым. На этот раз Джим организовал встречу в одном из своих офисов. Небольшой симпатичный домик. Красный кирпич. Белые оконные рамы. На верхнем этаже даже была кровать, хотя Джим редко здесь ночевал. Всё здание было напичкано взрывчаткой, как и все остальные офисы Джима, — на случай, если дела пойдут неважно. Звукоизоляция на стенах. Пуленепробиваемое стекло. Тревожная кнопка, по сигналу которой в течение двух минут здание наводнит толпа телохранителей. Выглядело всё вполне безобидным, хотя таковым не являлось. Очень подходяще. Мистер Моран прибыл на такси. Джим встретил его у дверей, на этот раз в одном из своих любимых костюмов от Вествуд, тёмно-синем, с красным галстуком. На мистере Моране, как в прошлую встречу, были джинсы, только джемпер неприметный чёрный. Он отказался от предложенного Джимом чая и всего остального покрепче, и они обосновались в гостиной на мягком кожаном диване. Поза Морана выражала полнейшее внимание: спина прямая, взгляд скользит по скучным белым стенам и бордового цвета ковровому покрытию. — Ну и где волшебная кнопка? — буднично поинтересовался он, почти застав Джима врасплох. — Понятия не имею, о чём вы говорите, — улыбнулся Джим и глотнул бурбон. — Ты не дурак, — Моран пожал плечами. — Не стал бы устраивать офис в центре города без возможности быстро уничтожить все улики. Я слышал, ты любитель пластиковой взрывчатки. У Джима сбилось дыхание. Потому что, блядь, это было сексуально. Моран провёл расследование, и может быть, всего лишь может быть, он не был так же скучен, как все остальные. Может быть, он не просто очередная марионетка, которой легко управлять, дёргая за верёвочки. И это было так волнующе. — У тебя есть для меня работа? — Моран приподнял брови, похоже, совершенно не заботясь, что вопрос останется без ответа. У Джима в нагрудном кармане была ручка. Два щелчка. Всё взлетает на воздух. — Нет, — улыбнулся Джим. И замолчал в ожидании. Моран подвинулся на диване, чуть наклоняясь к Джиму. Он смотрел на него, холодно и расчётливо. Джим не чувствовал такого волнения с тех пор, как отсосал незнакомцу в тёмной аллее за дозу героина. — В самом деле? — Снайпер облизал губы. — А ты немного напористый, да? — Никогда не видел смысла в ухаживаниях. Ты или хочешь, или нет. Если это имеет такое большое значение, я могу компенсировать твоё драгоценное время. — Я не проститутка, — фыркнул Моран. — Ты наёмник с пистолетом, — Джим выскользнул из пиджака и ослабил узел галстука. — На самом деле разница не так уж и велика. В конце концов, что секс, что убийство — акты страсти. Оба служат декларативными заявлениями. В том или ином виде в обоих случаях подразумевается проникновение. А я всего лишь заинтересован в том, чтобы узнать, так ли хорошо ты трахаешься, как убиваешь. Снайпер не встал с дивана и не ушёл. Нет. Вместо этого он наблюдал, как Джим медленно обнажает всё больше кожи, расстёгивая пуговицы рубашки и снимая брюки. Обычно, оказываясь в одних боксёрах, Джим успевал добиться какой-нибудь реакции. Но мистер Моран безразлично наблюдал за шоу. Мысленно пожав плечами, Джим избавился и от белья тоже. Затем сократил разделявшее их расстояние, перекинул ногу через колени Морана и сел на него верхом. От одного только эксгибиционизма у Джима почти стояло. От ощущения опасности. — Скажи мне… — Моран сомкнул пальцы на члене Джима и неторопливо погладил его. — Ты это делаешь из-за того, что мне удался почти невозможный выстрел, или из-за того, что я содрал с тебя такую большую сумму за это? — И то, и другое. Моран улыбнулся. Затем наклонился вперёд, совсем немного, только чтобы они смогли прижаться друг к другу губами. Медленно. Нежно. По крайней мере в начале. Но затем язык Морана выскользнул наружу, и Джим, не раздумывая, открыл рот. Поцелуй стал горячим, страстным и совершенно непристойным. Джим нетерпеливо потянулся к одежде Морана и до середины груди задрал джемпер, пока Моран не поднял руки, позволяя полностью его снять. Обнаруженную под ним майку Джим тоже немедленно стянул. Тигр не врал насчёт шрамов. Один особенно серьёзный шёл поперёк его подтянутого живота. Кто-то действительно пытался его убить. Было ещё множество других. Небольшие косые черточки на его бицепсе. Некоторые переходили на грудь. — Я тебя сломаю, — опасным низким голосом произнёс Моран. Член Джима дёрнулся. Он только и мечтал, чтобы с ним сделали именно это. А потом Джим обнаружил, что уже лежит на спине, распростёртый поперёк дивана, придавленный сверху весом Морана. Его зубы впились в кожу на шее Джима. Джим напрягся. Тихо полузадушено застонал. Себастьян расстегнул джинсы и стянул их. Похоже, не в его привычке было носить бельё. Они скользили друг напротив друга. Обнажённые. Всё более беспорядочно. Воздух казался слишком горячим. — Шлюха вроде тебя обязательно должна хранить смазку где-то рядом. — Себастьян прошёлся губами вдоль линии скул Джима. Джим протянул руку под диван, где всегда держал самое необходимое. Пальцы сомкнулись на тюбике смазки. Себастьян забрал его и присел на корточки. Не разрывая зрительного контакта, он выдавил на пальцы лубрикант, а потом бесцеремонно просунул указательный палец между ягодиц Джима. Джим едва заметно вздрогнул, но Себастьян, слегка нажимая, кружил пальцем вокруг его ануса, пока мышцы не расслабились. А затем палец скользнул внутрь. Сразу весь. Джим вздохнул. — Тебе нравится жёстко, — ровно произнёс Себастьян. Замечание. Не вопрос. — Да. Но если ты будешь чересчур бесцеремонным, я, не задумываясь, тебя убью. — Верно подмечено. — Себастьян добавил ещё один палец. Ощущение жжения. Замечательно. Джима давно никто не трахал. Себастьян действовал методично. Он жёстко разрабатывал Джима пальцами. И эту часть Джим любил больше всего — быть абсолютным центром внимания. Потому что когда кто-то засовывает внутрь тебя свой член, всё сводится лишь к его удовольствию. Но до этого? Джим был звездой. Потный, тяжело дышащий и почти пьяный от нахлынувшего возбуждения. Он извлекал из этого максимум: тихо всхлипывал, когда Себастьян задевал правильную точку, извивался, стонал и толкался навстречу движениям, умоляя о большем. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Себастьян добавил следующий палец. Дискомфорт растяжения был едва заметен. — Чего ты хочешь? — Себастьян провёл ногтями по его груди. — Неплохой жёсткий трах, если ты не против… — Джим закатил глаза. Себастьян заменил пальцы смазанным членом, и в этом не было ничего медленного или осторожного. Он врывался в Джима, не останавливаясь ни на миг. Одной рукой Себастьян опирался о диван, а второй прижимал к обивке оба запястья Джима. Разумеется, Джиму не составило бы большого труда вывернуться из захвата, захоти он того. Но притворяться, что попал в ловушку и пытаться сопротивляться было намного веселее. Моран двигался вперёд в тяжёлом постоянном ритме. Это всё было обладанием и доминированием, и, блядь, как же оно чертовски заводило. Обычно Джим пугал людей. Пугал так сильно, что они боялись играть слишком грубо. Боялись причинять ему боль. Самые сообразительные отказывались относиться к нему как к маленькой грязной шлюхе. Они не хотели использовать его, а потом выбросить прочь, потому что боялись за собственные жизни. Вот почему он завёл привычку появляться в гей-барах, где никто не знал, насколько он опасен. Вот почему выбирал скучных качков для грязного секса, который потом можно было легко забыть. Но насколько более удовлетворяющим было то, что кто-то знал, кем он являлся, и всё равно продолжал грубо с ним обращаться. Это говорило о том безбашенном сорте безумия, который всегда привлекал Джима. Оказалось нелишним и то, что член Себастьяна был совершенным. Толстым. Он проникал в Джима так невероятно глубоко. Джим обнял Морана ногами за талию. Они ускорились. Возобновились укусы. Себастьян прокусил кожу на плече Джима и слизал кровь, а потом они поцеловались. Джим почувствовал привкус железа. От этого он весь содрогнулся, казалось, будто он горит изнутри. — Может в следующий раз, — прорычал Моран, — я приставлю пистолет к твоей голове. Бьюсь об заклад, тебе это понравится. Губы Джима изогнулись в улыбке. Потому что да. Боже. Где, чёрт возьми, этот человек прятался всё это время? — Может я ворвусь к тебе домой посреди ночи, поставлю тебя на четвереньки и заставлю взять в рот мой член по самые яйца. — Можешь попробовать, — выдохнул Джим. — У тебя наверняка серьёзная охрана. Люблю трудные задачи. Себастьян наклонился и вновь впился в повреждённую кожу на его плече. Джим застонал, толкнулся бёдрами вверх, прижимаясь членом к обнажённому животу Себастьяна, и, Иисусе, этого почти хватило. Моран врывался в него сильно и быстро. Удовольствие смешивалось с болью, от чего Джим чувствовал себя словно в горячке. Напряжение нарастало с ужасающей скоростью. Недостаточно. Слишком много. Джим представил, как холодный металл прижимается к его виску. Вообразил Себастьяна с пистолетом. Джиму уже доводилось брать в рот ствол пистолета. Пусть тот и не был заряжен, адреналин всё равно ворвался в его систему. Привкус холодной стали. Предполагаемая опасность. Но может Себастьян не из тех, кто разряжает пистолет, прежде чем играть с ним. Джим на это надеялся. Он ещё ни разу не встречал никого, кто хотел бы заигрывать со смертью так же сильно, как он сам, и эта мимолётная связь таила в себе множество обещаний. Себастьян отпустил его руки. Слегка передвинулся и почти сразу сдавил его горло. Сжимая. Перекрывая воздух. Мир перед глазами пошёл пятнами. Джим едва мог дышать. Он чувствовал, как кровь прилила к лицу. Слышал, как быстро забилось сердце. Джим позволил себе фантазию. О том, что, может быть, Себастьян позволит ему потерять сознание. Оттолкнуть его у Джима всё равно не получилось бы. И если Себастьян решит задушить Джима, то ничто его не остановит. На секунду Джим поверил в это. Он растворился в этой уязвимости. И неожиданно оказался у самого края оргазма. Уже почти. Но ещё не совсем. Он извивался, стонал, голова кружилась всё сильнее. Он думал о потере контроля. Мозг, кажется, замедлялся из-за недостатка кислорода. Он чувствовал себя почти онемевшим. Как под кокаином. Вот только… его переполняли ощущения. Системная перегрузка. Смешанные сигналы. Великолепно. — Ну давай, прикоснись к себе, — улыбнулся Себастьян. Снисходительно, несмотря на капельки пота на коже. Несмотря на очевидное возбуждение. Джим сжал в ладони свой член, потому что не мог больше этого выносить — не потому, что Себастьян сказал ему. И ему понадобилось не так уж много. Всего пара движений, а затем Джим был уже там. Он разбился. Он кончил, беспомощно содрогаясь, сметённый огромным выбросом химических веществ. Удовольствие прокатилось сквозь него. Он почти потерял сознание. Но Себастьян убрал руку с его шеи, позволив глотнуть воздуха. Его толчки стали беспорядочными. Ещё пять или шесть глубоких, а потом он совершенно замер. Тихо застонал. И Джим почувствовал себя ещё грязнее. В полном чёртовом беспорядке. Совершенно.***
Неделю спустя Моран отбыл в Кабул, но их жизни и дальше пересекались. Джим следил, чтобы это происходило. Обычно, когда Моран возвращался в Англию, у Джима находилось для него несколько подходящих заданий. Иногда он откладывал свои казни только для того, чтобы иметь удовольствие предложить их своему маленькому Тигру. А потом, после смертельного выстрела, они трахались как кролики. В номерах отелей. На одной из квартир Джима. Однажды даже на скамейке в парке в три часа ночи. Никогда не было скучно. Потому что Моран любил ножи и пистолеты так же сильно, как Джим. У него были сильные руки. Он сжимал ими горло Джима, доводя того почти до потери сознания. Обычно Джим искал больших, накачанных мужчин, которые могли бы с лёгкостью вертеть им как вздумается. Моран был невелик. Даже ниже Джима. Но это с лихвой восполнялось чисто психотической изобретательностью. — Видел бы ты себя, — медленно произнёс Себастьян с неизменно уничижительными и насмешливыми интонациями. Джим лежал лицом вниз на кухонном столе. Ноги стояли на полу, за лодыжки привязанные к ножкам стола, раздвинутые невероятно широко. Запястья надёжно удерживались у противоположного края стола. Он не мог двинуться больше, чем на пару сантиметров в ту или другую сторону. И это было охуительно великолепно. Себастьян надел латексные перчатки, а это всегда обещало что-то интересное. — Я собираюсь причинить тебе боль, — сообщил Моран тем спокойным ровным тоном, каким всегда разговаривал. Джим содрогнулся. Потому что Моран, чёрт его возьми, говорил серьёзно. Все остальные шлёпали ради звукового эффекта. Тянули за волосы или били так, чтобы едва оставить синяк. Моран был убийцей. Он знал, что в конце концов боль единственная имела значение. Без неё удовольствие становилось бессмысленным. Жизнь становилась бессмысленной. Джим почувствовал прикосновение металла к коже. Плоская сторона. Только дразнит. Намёк на то, что его ждёт. А затем восхитительное горячее жжение агонии. Оно взрывалось цветными волнами, пока Себастьян медленно вёл ножом по спине Джима. Эффект был немедленным и благословенным. Весь белый шум, неумолкавший в голове Джима, затихал. Единственной реальной вещью в мире оставалось чистое ощущение. Джим чуть вздрогнул под следующим прикосновением лезвия. Себастьян ударил его по заднице. — Стой смирно, — прорычал он. И у Джима стояло так, что было больно. Адреналиновый кайф. Дыхания не хватало, каждый вдох давался с трудом. На спине Джима уже красовалось около шести длинных порезов, когда он начал паниковать. Инстинкты самосохранения взбунтовались против интенсивной боли и количества крови, которое он мог потерять. Себастьян всегда делал ровные неглубокие порезы. По ощущениям они казались намного хуже, чем было на самом деле. Всё это происходило только потому, что Джим позволял. Но фантазии были достаточно реальными, чтобы ощутить их привкус. Совершенной беспомощности. Страха. Как будто он задыхался. Тонул. Опускался на глубину. Сердце Джима колотилось с бешеной скоростью. Казалось, он весь был лишь массой оголённых нервных окончаний. Порезы горели. Чесались. Его лицо было мокрым. Он плакал. Рыдал как сучка. — Себастьян, — умолял Джим, — пожалуйста. — Пожалуйста что? Остановиться? Продолжать? Оттрахать тебя? — Я… не могу… — дышать. Не могу думать. Не могу больше выносить это. Он слышал шаги Себастьяна по кафельному полу. Они отдалялись. Звякнул нож, когда его положили на гранитную столешницу. Джим слишком остро ощущал всё вокруг. Слишком ярко чувствовал. Себастьян оставался вне его поля зрения. Дальше могло произойти что угодно. Обычно Себастьян его трахал. Но после того как однажды он засунул в задницу Джима смазанный пистолет, Джим перестал делать предположения на этот счёт. А потом он почувствовал это. Прикосновение скользких от смазки пальцев в перчатке к своему анусу. Его тело совершенно расслабилось, принимая вторжение без малейшего сопротивления. Слишком устал, чтобы возражать. Слишком переполнен эндорфинами, чтобы противостоять. Себастьян просунул внутрь один палец. Затем два. Он не был нежен. Но не был и чересчур жесток. Отстранённо-сосредоточен, пожалуй, подходило лучше всего. Он задевал простату Джима, и приглушённые искры удовольствия смешивались с беспорядком его ощущений. Три пальца, смазки едва достаточно, чтобы это было терпимо. Джим задумался, сможет ли вообще кончить, настолько он был выжат. Его эрекция начала спадать ещё на стадии шинковки, но, похоже, интерес возвращался, в то время как пальцы Морана размеренно двигались в нём. К тому моменту, когда в его анус толкнулся член Себастьяна, у Джима снова стояло. И когда Себастьян погрузился в него одним медленным толчком, Джим не знал, кричать ли ему от удовольствия или ловить ртом воздух, задыхаясь от переполнявшего его наплыва сенсорных ощущений. Но времени на раздумья у него не было. Себастьян установил неослабевающий безжалостный ритм, и Джим вновь почти отключился. Это было похоже на парение. Как внетелесный опыт. Только он мог всё чувствовать. Искры удовольствия. Кровь, капающую на пол. Жжение свежих порезов. И каким-то образом он слышал, будто со стороны, как говорит «Да, Себ, оттрахай меня, пожалуйста». Вот на что, должно быть, похожа смерть. Полностью отдаться тому голосу, который постоянно нашёптывает, вынуждая гнаться за новым кайфом. Больше выпивки. Больше наркотиков. Больше секса с незнакомцами. Сложнее загадки. Отчаяннее ложь. Всё это было похоже на крещендо, которое не могло закончиться ничем иным, кроме как самой грандиозной катастрофой из всех, что можно было вообразить. Одна рука Себастьяна переместилась с бедра Джима на его спину, прослеживая порезы, нажимая на края, выдавливая больше крови, вызывая новые вспышки боли. Вместо того, чтобы напрягаться, извиваться или вскрикивать, Джим сдался. Расслабился. Выдохнул. — Пусть ты мой босс, — пробормотал Себастьян, — но я владею тобой, Джим. Прямо сейчас я могу сделать что угодно. Ты мне позволишь. За подобную наглость Джим, не раздумывая, убил бы большинство. Но не Себастьяна. Потому что всю жизнь Джим хотел покориться силе более тёмной, чем была у него. И наконец он её нашёл. В смертельно опасном солдате. Во взрослом диком коте, который выглядел, как безобидный котёнок. Это была не родственная душа в общепринятом смысле. Но он наконец-то нашёл того, с кем с радостью прокатился бы в самый ад. Себастьян резко качнул бёдрами, задевая как раз ту самую точку. Джим застонал. И неожиданно почувствовал горячую вспышку. Затем несколько секунд свободного падения, прежде чем столкнуться с землёй. Нарастающее с такой силой, всё это закончилось быстро. Себастьян взял в руку член Джима и не слишком стараясь подрочил, но и этого было более чем достаточно. Джим кончил, громко закричав, а потом совершенно обмяк на столе. Почти на грани сознания он чувствовал, как Себастьян беспорядочно толкается в него, прежде чем замереть с тихим стоном. Продолжение, разумеется, было довольно скучным. Та часть, когда Себастьян промывал все порезы и перевязывал. Когда Себастьян развязывал узлы и практически относил Джима в постель. Это было необходимо. Джим был за это благодарен. Но он совершенно отключался на это время. Он старался как можно дольше задержаться в том замечательном тихом месте. Изо всех сил цеплялся за него, даже засыпая.***
В конце концов его маленького Тигра окончательно вернули домой не любовь, не деньги и не прочие обыденные вещи. Это сделало огнестрельное ранение, точно сквозь левое плечо. Несчастный солдат, выбитый из строя при исполнении. Джим и не думал скрывать свой восторг от того, что Себастьяна признали негодным для дальнейшей службы и комиссовали по инвалидности. Хотя когда Себастьян запретил ему платить за свою квартиру, он расстроился. Но ненадолго. Всё потому, что несколько недель спустя Себастьян посмотрел на него с хорошо знакомым злым блеском в глазах и сказал: — Ни за что не угадаешь, с кем я вчера встретился. Со старым другом, Майком Стэмфордом. Я упомянул, что ищу соседа, с которым можно снимать квартиру. — И что? — фыркнул Джим. Он лежал, развалившись, на кровати. Обнажённый. Всё его тело покрывали следы укусов. С момента возвращения Себастьяна они с Джимом каждую ночь отмечали это событие довольно бурным сексом. — Он познакомил меня с человеком по имени Шерлок Холмс. Джим моментально сел. — Нет… Если ты врёшь, богом клянусь, я отрежу твой член и скормлю его тебе. — Не вру. Завтра мы едем смотреть квартиру, — Себастьян небрежно улыбнулся. — Он тот самый, да? За которым ты так долго наблюдал. — Годы и годы… — У Джима перехватило дыхание. Его переполнял восторг. — Идеально, разве нет? — Чертовски, мать его, идеально, — Джим переполз по кровати и звонко чмокнул Себастьяна в губы. — Мы так славно развлечёмся, котёнок. О… у меня столько грязных идей. — Даже не сомневаюсь в этом. Постарайся только не сдохнуть от восторга, пока мы не договоримся. В тот самый момент, обнажённый, в синяках, едва способный усидеть на месте от нетерпения, Джим почувствовал незнакомое дрожание в груди. Тогда он еще не знал, как это назвать. Потому что никогда раньше подобного не испытывал. Это причиняло боль, но в хорошем смысле. Как после особенно жёсткого секса. Он поймет, что это было, гораздо позднее. Слишком поздно. Он потерпел поражение и влюбился в украшенного шрамами снайпера. И это станет его, Джима, концом.