Давай навсегда

А сейчас закрой глаза. Иди на мой голос Я спасу тебя. Я рядом. Слышишь? Это мое сердце. Оно бьется ради тебя.

Тяжелые двери. Знаю, как только войду в них, то исчезну для всего мира на пару ничтожных часов. Никто не будет искать меня. Я петляю в закоулках замка, безмолвно ищу ту самую дверь. Сразу узнаю ее. Серая сталь, обжигающий металл, притворно украшенный витыми вензелями из такого же темного и холодного материала. Я отворяю ее, и глухой скрип выдает мое присутствие. Хотя, кому? Возможно, слишком самонадеянно думать, что комната пуста и здесь нет никого, кроме серебристого блеска луны, который по-воровски пробрался в эту спальню. Мерцание свеч на темном мраморе камина. Огонь, по природе своей несет свет, но только не этот. Магическое пламя, не дарует ни тепла, ни уюта холодной зале. Только гробовая тишина, и едва уловимая ночная колыбель ветра за каменными перилами. Ночью замок становится неузнаваемым. Но я не могу списать это чудесное перевоплощение на магию. Не в ней причина, а в людях, что бродят по широким коридорам, тех, что спят на мягкой перине, уткнув важные лица в гусиные подушки, вдыхая запах роскоши и богатства. Я не противник достатка, но мне чужд этот мир. Их мир. Не понимаю, отчего так трепещет Белоснежка, разгуливая по замку и демонстрируя всем и каждому молчаливые портреты горделиво поднявших носы стариков и дам, одетых так, как и положено правителям. Не разделяю гордости Дэвида, восхищенному прочностью гулких стен, окруживших такой мертвый дворец. И только ОНА выделяется из этой тошнотворной жизнерадостной массы пустышек. Гордая, уверенная в себе и в каждом своем решении. Ранящая словами, взглядом. Лицемерная. Это я знаю точно. Лицемерка, лгунья, ведьма. Прекрасная. Я не оговорился. Я собирался это сказать. Волшебная и безумно красивая. Не такая, как все. Они прибыли из другого мира вместе, но она будто присоединилась к ним только в конце. Ее глаза. Они словно наполнены невидимыми слезами. Она не показывает своей слабости, не позволяет кому-то усомниться в безупречной игре. Все равно плохая актриса, и как только остается один на один со своим страхом, она рассыпается. Если бы не это совершенное тело, всего лишь сосуд, который собрал маленькие пылинки воедино, она бы развеялась над лесом и, опустившись на еловые ветви, наконец-то обрела бы покой. Я часами сидел под дверьми спальни и слушал ее плач. Словно раненая волчица, истощая себя не только морально, но и физически. Она практически не ела и не спала. Ночь страданий и на следующий день она появлялась с живой улыбкой на губах и тонной косметики на лице, скрывая, пытаясь скрыть следы ночных агоний. Я чувствовал ее боль, я слышал, как она ломает ногти и оставляет на своем теле синяки. Слышал, как навзрыд, долго, она плакала в тоске по человеку, которого я не знаю. Мне было больно, но я хотел ощущать её. Пускай и через толстый металл, через каменные стены. Я хотел знать, что она чувствует. Когда она металась по комнате, я считал ее шаги, прекрасно зная, что до балконных перегородок ровно 11 шагов. Я бы не позволил ей сделать и 10. Ее боль, оставляет осадок в моем сердце. Когда рыдания становились похожи на вой, я подскакивал и хотел бежать к ней. Я хотел укрыть ее в своих объятиях и никогда не отпускать, хотел позволить ей почувствовать себя слабой, но только в своих руках. Знаю, она бы не подпустила. Не позволила бы. А я все равно бы попытался. Теперь я постоянный гость ее спальни. Каждый день я крадусь под покровом ночи, просто чтобы встретиться с ней, успокоить, прикоснуться. Пускай и сделаю это только по ее разрешению. - Ты опоздал. Каменный круглый стол. Пустая бутылка вина, опять оставит на языке привкус алкоголя. Точеные плечики, узкая талия. Черный шелк, тонкой ткани на ее идеальной фигуре. Длинные волосы, пахнут черникой, а кожа медом. - Прости… я был с ребятами на … - Меня это не интересует. Холодная маска стервы, идет в разрез с тем образом, который она прячет внутри себя. Поворачивается ко мне и скидывает с плеч халат, обнажая не только тело, а свои желания. Скрытых демонов, благодаря которым в ее теле все еще плещется жизнь. Она - безудержный огонь, бесконечная страсть и грация движений. Я не выдержу, утону в этих карих глазах. И бесы, что огоньками безумства пляшут на дне ее океана, примут меня, добровольного пленника этого замка. Я - лед. Я - холод. Мои руки ледяные ленты. И я сомкну свои пальцы на ее нежной шейке, но не убью. Нет, то, что будет дальше останется между мной и Королевой. Моей Королевой. Закрываю глаза и шепчу ее имя "Реджина". Услышала меня, а я уже не слышу ее. Языки пламени ласкают слух, когда бархатный низкий меццо-сопрано скользит лезвием по ушной раковине и теряется в чертогах разума. Она обнажена. Ее кожа - оливковый бархат. Капельки пота на теле, всего лишь результат долгих ласк. Голодная кошка. Я знаю, как она нуждается во мне, но не более чем в утешении, и пусть она получает его таким своеобразным способом. Я всегда позволяю ей нечто большее, чем то, чего обычно удостаиваются женщины. Она властная, она непослушная, она играет, каждый раз проигрывая свою роль с искусным мастерством, не выдает фальши и только на ложе наших безумных игр, позволяет себе немного больше. Громкий стон или крик удовольствия, томные вздохи и аромат ее тела. Я получаю только физическое удовольствие, но что-то внутри меня заставляет вглядываться в ее потемневшие от желания глаза и искать ответы на вопросы, которые она не позволит мне задать. Плавные изгибы тела. Я провожу по ним руками, улавливая ощутимую дрожь, которую порождают мои движения. Она почувствует себя жертвой и скинет мои ладони со своей талии, полностью отдавшись живому танцу наших тел. Я приподнимаюсь, удерживая свою наездницу на себе. Жадно вдыхаю ее запах и закусываю нежную кожу на шее, ключицах, груди. Боготворю ее не просто, как женщину. Она действительно для меня неземная. Эхо, оторвавшись от каменных стен, разносит по комнате симфонию наших стонов. - Реджина, - выдыхаю я, качаясь на пике блаженства и, собираясь, упасть в бездну, хочу признаться. - Заткнись, - зажимает мне рот ладонью и откидывает копну черных волос назад. Целую ее руку, обжигаю своим горячим дыханием, а она убирает ладонь, только для того, чтобы сменить ее на свои губы. Привкус вина и вкус ее крови. Опять кусает губы, не жалея нежную кожу. Мой язык старается изучить ее рот, а она дразнит меня шаловливыми поглаживаниями нёба. Мое тело бунтует, сердце срывается с цепи, а адреналин действует как катализатор. Я оставляю руки на ее бедрах, стараюсь хоть как-то контролировать эту сумасшедшую, которая каждым движением, только сильнее распыляет меня, но не дает вдоволь насытиться своим присутствием. Она старается подняться, не для того, чтобы сбежать, ищет способ быстрее получить развязку, а я нарочно тяну время. Закусывает губы и откидывает голову назад, позволяя крику покинуть легкие и разлететься по пустой спальне, удариться эхом и вернуться лишь для того, чтобы подхватить мои стоны и унести их за пределы дворца. Склоняется надо мной, судорожно выдыхает и позволяет своим мышцам расслабиться и отпустить меня. Обессиленная падает на кровать. Даже не посмотрит в мою сторону, будто меня нет в ее спальне, да и в принципе, в ее жизни. Кровь только остыла, отрезвляя мысли, прогоняя туман прочь из рассудка, а тело уже снова требует властных прикосновений. Мне всегда мало ее, всегда. - Уходи, - шепчет хриплым голосом, закрывает глаза и начинает считать секунды, до того момента когда снова останется одна. В этой спальне, на мятых простынях, сохранивших мой запах. - Нет. Удивляется и всматривается еще мутными зрачками в мое лицо, ища подтверждение этим словам. - Пошел вон из моей спальни! - Не сегодня, Ваше Величество. Я накрываю ее одеялом, и пока эта взбалмошная девчонка не очнулась, прижимаю к себе. Крепко, не позволяя не то что телу, а даже ее мыслям покинуть прочное кольцо моих рук. Она не сопротивляется, но и не верит. Я чувствую. Сильнее прижимаю хрупкую брюнетку к себе и вдыхаю запах ее волос. - Зачем? – шепчет она, нарушая только что воцарившуюся тишину. - Потому что ты нужна мне. - Эта глупая привязанность. Просто секс… - Ты просто глупая! - поднимаю ее лицо за подбородок и нежно касаюсь губами ее губ, искусанных, мягких, сладких губ со вкусом вина. - Я люблю тебя, - она призналась в этом первая. И сразу же пожалела об этих словах. Пытается вырваться, пугаясь собственных слов и мыслей. С каким трудом ей далось это признание. Казалось, такое простое предложение, которое дарит людям радость, ей доставляет только боль. - Я тоже люблю тебя, Реджина, - смотрю в ее глаза, в которых такое неверие, такое отречение от мира, от меня. Она дрожит, от слез, от страха, от сквозняка, гулявшего по комнате. Плотнее кутаю ее в одеяло и прижимаю к своему все еще не остывшему телу. Слышит ли она эти глухие удары о ребра? Это мое сердце, и оно с первой минуты бьется ради нее.