Обещанная встреча у папоротника

Близились сумерки. Шори еще раз проверил узелок, попрощался с родными, и, прошептав короткую молитву чурам – хранителям его Рода – выскользнул за дверь. В последнее время его младший брат был совсем плох: еще с весны слег и больше не вставал с постели. Мама поила его травяными отварами и звала знахарей с разных деревень, но те только разводили руками – мальчик сглажен. В один из таких солнечных дней, когда Юури, укутанный в теплый тулуп, сидел на печи и с тоской смотрел в окошко, Шори и придумал, как им всем быть. Затея эта окрепла за несколько дней и обросла дельными советами: шутка ли, отправиться в самую чащу Леса, к колдуну-оборотню? Да не сгинуть по дороге и помощи правильно попросить у Хозяина Леса, а то ведь и прогнать может, а может и вовсе съесть. Тут смекалка нужна и мудрость. Поэтому к своему походу Шори подготовился хорошенько: еще с вечера сложил в узелок большой кусок пирога, несколько лепешек и варенных яиц, сушенные ягоды и небольшой закупоренный кувшин с молоком. За пазуху сунул серебряный браслет, за которой отдал на весенней ярмарке кованую шкатулку, над которой трудился целый месяц. Конечно, этого было мало за склянку с чудодейственным отваром, но Шори надеялся, что целителю понравится его дар и он смягчится, может быть, даже согласится помочь его младшему брату. Летний вечер был теплым, полным спокойствия и головокружительного запаха трав, но Шори только сильнее кутался в старый отцовский плащ и старался идти как можно быстрее: путь предстоял неблизкий и опасный, а перед этим он хотел переговорить со своим другом. С Бобом – прозванным так за его форму головы – они уговорились встретиться за плетнем, под старой яблоней. Это была самая окраина их деревни, дальше – неглубокий, но большой овраг, а за ним простирался просторный луг, куда с ранней зорькой пастушки пригоняли скот. Если пройти пару шагов от плетня и встать на краю оврага, слева можно увидеть деревенские избы и высокий терем, у которого каждый день собиралась дружина, набранная из молодых деревенских парней, и решала, кому в этот раз нести почетный караул. Набеги на деревню были редкими, но староста настаивал, а все соглашались, что беречься необходимо. Боги уберегут, да только ты и сам не плошай. За лугом начинался большой и густой дремучий Лес. И хотя молодежь приносила оттуда лесные дары: ягоды, грибы, орехи, редкие травы, что не найдешь на лугу, – в самые дебри никто не отважился заходить. Поговаривали, что в Лесу живут Волки-оборотни, которых не берет ни серебро, ни огонь. Говорили также, что живут в Лесу мудрые вороны, которые и путь укажут, если заблудился, и от бед разных в Лесу защитят. О колдуне-целителе, живущем в Лесу, говорили разное. Что по ночам он оборачивается волком и ест людей, что служат ему мудрые вороны – проводники в потусторонние миры. А еще говорили, что он может поднять на ноги любого человека, находящегося между жизнью и смертью… Никто не слыхал об этом странном колдуне, пока однажды в лесу не пропала девочка. Ее искали всей деревней, но так и не нашли. Несколько лет спустя девочка вернулась: вышла из Леса, словно только на рассвете ушла туда с подружками по ягоды и грибы. Она не узнавала ни друзей, ни родных и ничего из своего прошлого не помнила, но откуда-то теперь умела готовить редкие, полезные отвары, знала, как заговорить боль, чтобы она отпустила – и много-много разных премудростей. Стала она знахаркой известной и назвалась новым именем Елень, вся деревня к ней ходила за советом и помощью. Про Лес она почти ничего не помнила, говорила только, что обучил ее сам хозяин Леса – колдун-оборотень, и что Лесу хотелось передать людям дар и знания. Шори, еще совсем маленьким услышав эту историю, восхищался колдуном и немного жалел его. Одиноко, небось, Хозяину Леса одному. И не поговорить с кем-то, лежа на мокрой от росы траве и считая звезды, и не спеть за работой, и не разделить горячий, душистый хлеб и мед. Теперь же к восхищению и сочувствию прибавился еще и страх: самого колдуна Шори не боялся, он лишь беспокоился, что Хозяин Леса мог отказать в помощи или же вовсе не пустить на порог, запутать тропинки в Лесу, закрыть все пути. Лучший друг Боб, единственный, кому Шори открыл свое намерение, посоветовал не спешить и дождаться волхвов – древние мудрецы несколько раз в году приходили в деревню поделиться знаниями, рассказать о дальних странах и светлых историях, от которых на сердце становится легко-легко. – Но ждать их еще с месяц, – отчаянно отвечал на то Шори. Взъерошил волосы, сказал очень серьезно. – Не могу я сложа руки сидеть, ты пойми. Боб вздохнул: – Ну коль задумал что, иди до конца, – хлопнул Шори по плечу, спросил: – Когда? – Завтра. На том и распрощались, уговорившись встретиться в сумерки за плетнем. *** Боб уже ждал его под яблоней, поигрывая острым кинжалом, искусно выкованным кузнецами земель, о которых никто слыхом не слыхивал. Шори знал только, что это подарок отца, и что друг с ним никогда не расстается, всегда носит при себе. Высокий, смуглый холоп, привезенный сюда самим князем после одного дальнего похода, с малых лет нрава был спокойного и у всех вызывал уважение – пусть черные волосы и были коротко острижены в знак подневольного положения, к его мудрым советам в управлении сам староста не гнушался прислушиваться, а молодежь уважала за удаль в боях и честность. Со всеми Боб обращался уважительно и сердечно, но дружбу водил почему-то только с Шори и местной знахаркой, даже когда с месяц назад стал свободным. Увидев спешащего к плетню друга, Боб улыбнулся, отчего его некрасивое лицо осветилось всем благородством его души и стало гораздо приятнее: – Да благоволит тебе Попутник в твоей дороге, – сказал он, едва они обменялись приветствиями. Шори охнул: все наставления мудрые исполнил, а вот про Попутника и забыл, не принес ему в жертву ни меда, ни благовоний. Дух дорог и перепутий во всех мирах мог забавы ради связать все дороги узлом да устроить встречу с каким-нибудь лешим. Чтобы человек в следующий раз как следует подготовился к своему путь и нашел нужную тропинку: лень человека не красит, просто так в руки ничего не дается. – Попутнику я меда принес, – сказал Боб, словно угадывая мысли друга. – И лепешку. Радостно было слышать это Шори, не только потому, что на сердце в разы стало спокойнее – хорошая будет дорога; но еще и потому, что Боб, еще помнивший о своей вере и своих Богах, помолился вдруг чужому Божеству ради него, Шори. Уж такой дар дружбы Попутник примет с радостью. Но подарки на этом закончились. Шори только глаза разинул, когда Боб протянул ему кинжал со словами: – В дороге пригодится. В сумерках серебряное оружие против нечисти казалось подарком богов, наполненным очищающим лунным светом. Оно словно обещало удачный поход и скорое возвращение. Шори на миг дрогнул, не смог устоять, потянулся, но вдруг, словно по наитию, поднял голову, заглянул в глаза друга и стряхнул с себя морок. – Я не могу принять такого подарка, – твердо сказал он, делая шаг назад. – Я знаю, как дорога тебе память об отце. И знаю, как это оружие сильно против нечисти. – Тогда бери, – легко улыбнулся Боб. – Вернешь, когда возвратишься. – Еще одна причина, чтобы вернуться, – засмеялся Шори, осторожно забирая кинжал и прикрепляя его к поясу. – Спасибо, друг. Век помнить буду. Боб пожал плечами, словно бы говоря, что не стоит оно такой благодарности, главное, чтобы замысел твой удался. – Что отцу и матери сказал? – посерьезнев, спросил он. Шори вздохнул. – То же, что и остальным. Недалеко за соседней деревней поселился знахарь великий. Всего на несколько недель, а в конце червеня он снова отправится в путь, поэтому я очень хочу успеть! Меня бы ни за что не пустили, расскажи я правду! А Юури… – он замолк, не желая накликать беду словами. Боб покачал головой, грустно, но без осуждения. – Пора прощаться, – сказал он. Друзья обнялись, похлопали друг друга по плечам, и вдруг Шори услышал тихие слова, сказанные у его уха: – Легкую тебе дорогу и удачу в подмогу. Он невольно вздрогнул. Его народ любил частушки, красивые, старинные баллады, обрядовые и народные песни, заговоры – все это было частью их культуры. Однако стихами в обычной жизни говорили только волхвы или знахари. Эти красивые словесные узоры не просто развлечение, чтобы скрасить скуку на празднике: издревле стихи считались мощным чародейским средством. Сложенные с определенным намерением, они могли привлечь в судьбу человека удачу и богатство, а могли и вовсе погубить – поэтому со стихами обращались осторожно, опасаясь накликать беду. Но стихи-пожелание Боба были короткими, очень точными и достаточно мудрыми, поэтому Шори с улыбкой поблагодарил друга, сжал его плечо и, в последний раз оглянувшись на безмятежную в вечерних сумерках деревню, направился к Лесу. *** Когда он забрался в самую чащу Лесу, уже стемнело, а небо украшала россыпь звезд. Шори успел сделать несколько коротких передышек, с которыми исчезли еще теплые лепешки, выпить почти весь кувшин молока: лесные озера он старательно обходил стороной, в такие лунные ночи в них купались русалки, вряд ли они бы позволили ему напиться. Было кое-что странное: Лес как будто расступался перед Шори, показывая ему верную дорогу. Возможно, колдун ждал его, аккуратно провожая гостя к своему жилищу. Прав был старый волхв, некогда заглянувший в их деревню. «Если хочешь что-то найти, иди и на-идешь», – говорил он. Под ногами хрустнула ветка. Шори вздрогнул, подумав невесть что, а когда поднял голову, намереваясь продолжить путь, увидел освещенную лунным светом землянку. Она гордо стояла посреди опушки, покрытая сухими ветками, а в нескольких окошках был виден свет от пламени лучин и свеч. Шори замер, охваченный странным волнением. В себя его привело карканье ворона, которого он не заметил. Мудрая птица сидела на ветке столетнего дуба, растущего прямо у жилища колдуна, и смотрела на Шори черными, блестящими глазами. Казалось, она заглядывает ему прямо в душу, легко читая все желания и намерения сердца. «Друзья и помощники Хозяина Леса – вороны, мудрые, священные птицы и проводники в потусторонние миры», – вспомнилось Шори. Теперь понятно, кто вел его по тайным тропкам между мирами – в сумерки открыты все пути, так и заблудиться недолго без должной смекалки и мудрости. Шори, не сводя глаз с птицы, коротко, с благодарностью поклонился ей и направился к землянке. Скрипучая дверь была приоткрыта. – Доброго вечера, хозяева, – громко сказал он, с волнением входя за порог. Хозяина нигде не наблюдалось: в большой белой печи, украшенной волшебными узорами и символами, весело трещал огонь, на деревянном столе у окна пыхтел самовар, словно ожидая гостя, а повсюду были развешаны травы, грибы и ягоды. Шори завертел головой, с большим интересом оглядывая уютное жилище. Он заметил полки, заставленные разными книгами, диковинными предметами и склянками (Шори как-то видел их на ярмарке и специально узнавал у купца, что это за сосуды из стекла), проход в другую горницу, занавешенный плотной красной тканью, а в самом углу – ворох соломы, на котором лежал огромный серый волк, которого Шори сначала принял за собаку. Волк лениво наблюдал за ним, но подниматься и нападать не спешил. – Он не кусается, – раздался насмешливый голос, на который Шори поспешно обернулся. Хозяин дома стоял, облокотившись о стену, и с интересом разглядывал незваного гостя. Это был далеко не старец, которым Шори представлялся колдун-целитель, а молодой мужчина, старше его на шесть-семь лет, поражавший своей холодной красотой. Свои пышные темные волосы он собрал в высокую косу, на лице у колдуна – как у шаманов с далекого севера, – фиолетовой краской были нарисованы линии, напоминавшие слезы, длинная, плотная туника непонятного, чужестранного покроя своим цветом была схожа с татуировками на лице. Но самым примечательным во внешности Хозяина Леса были глаза странного сиреневого оттенка: опасные, колдовские, смотрящие в самую суть Вещей. Шори до того залюбовался ими, что забыл, с чем сюда пришел. Просто стоял и смотрел, как зачарованный, пока колдун не щелкнул пальцами, направившись к печи. – Вижу, зачем пожаловал, гость незваный, – сказал он, доставая откуда-то небольшой глиняный горшок, расписанный чудными узорами. И, обернувшись, добавил. – Садись, коль пришел, в ногах правды нет. И доброй ночи тебе. – З-здравствуйте… Шори, наконец отмерев, почтительно поклонился и робко присел на край лавки, все это время наблюдая за хозяином, пока тот раскладывал на столе травы, ставил склянки, наливал в глиняный горшок воду и читал нараспев над ним какое-то заклинание, а потом убрал в печь и вернулся к столу. Жилище, буквально дышащее чародейством, с присутствием Хозяина Леса стало очень уютным и безопасным, появилось удивительное спокойствие – почти как дома, в кругу семьи. Даже несмотря на волка, который пересек горницу и теперь ластился к колдуну, довольно урча, когда тот рассеянно чесал его за ухом. – Как звать? – вдруг поинтересовался колдун, не поднимая головы от склянок. Шори помедлил. Детям еще с детства была известна нехитрая истина: не называй незнакомцам свое настоящее имя, в твоем имени – сила, помогающая тебе в Пути. Человек не из твоего Рода может воспользоваться им, сглазить, навести порчу, отнять удачу или еще что хуже. Но перебирающему травы и склянки колдуну это было ни к чему – он и так имел огромную, почти разрушительную силу, которая ощущалась как свинцовые, грозовые тучи, вот-вот готовые пролить на землю холодный и неприятно-сильный дождь. – Шори, – наконец ответил он. Шори – так называл его в детстве брат за легкую поступь. Когда Шори двигался, не было слышно не единого шороха, но слово «шорох» трехлетнему мальчику было выговорить трудно, и он сокращал до Шори. Прозвище прижилось, и теперь Шори охотно отзывался на оба имени. Колдун поднял голову, внимательно оглядывая его – Шори замер под взглядом сиреневых глаз – и коротко усмехнулся. Видимо, понял, но, кажется, предосторожность гостя пришлась ему по душе. – А вас?.. – Джениус. Имя ложилось на язык легко, несмотря на то что явно было нездешним. «Заморское» – как любили говорить старики. Чужое. – Моему брату можно помочь? – робко спросил Шори. Колдун на миг призадумался. – Можно. Только тебе придется прийти сюда еще два раза. В это же время… В сумерки-то кто тебя надоумил прийти? Шори насупился. О том, что в сумерки грань между мирами становится тоньше, знают даже дети. Но почему-то ему, также воспитанному на легендах и преданиях, об этом не подумалось. Зато подумалось местной знахарке, известной по всей округе своим сварливым нравом и мудростью. Шори почти столкнулся с ней на крыльце: старуха, опираясь на свой посох, как раз выходила из их дома. Смерив его странным взглядом, она внезапно сказала: – Коли решил идти, ступай в сумерки. Шори замер, охваченный страхом, а знахарка, усмехнувшись, добавила: – И не бойся его, в сумерки он не сможет тебя не пропустить – все дороги будут открыты. А принесешь с собой дар – может, пустит и на порог дома. – Спасибо, бабушка, – тихо поблагодарил он. Поклонился в пояс, помог ей спуститься. И все же решился спросить: – Почему даже вы не можете помочь Юури? На морщинистом лице неожиданно появилось сочувствие. – Что-то держит его между мирами, – в голосе слышалась легкая грусть. – Даже мне не пробиться к нему, страшные силы не пускают. – Он поможет? – Я училась знахарству у Леса, – ответила она. Сжала посох и, резко остановившись, внимательно посмотрела Шори в глаза. – А он и есть Лес. Его Хозяин. Шори почувствовал странный холодок, пробежавший по спине. «Правда, – вдруг подумалось ему. – Этот колдун и вправду может помочь». – Местная знахарка, – честно признался Шори. – Это она меня научила. По лицу Джениуса скользнула тень понимания. – А. Елень, – он коротко кивнул, даже как будто бы улыбнулся. – И вы ее помните?.. – невольно вырвалось у Шори. Колдун одарил его насмешливым взглядом – в который раз за ночь, – сорвал несколько висевших травок и принялся толочь их в ступке. – Она моя ученица, – ответил он, словно бы это все объясняло. Шори отчего-то сильно захотелось попросить прощения: ему чудилось, что он своими словами как-то задел Джениуса. Хотя где уж ему, простому мальчишке, сыну кузнеца, в невежестве своем обидеть самого Хозяина Леса. – С тех пор как она вернулась из Леса, много воды утекло, – словно оправдываясь, сказал Шори. – Многие люди уже не помнят… – Помнят не глазами и не умом, а сердцем, – резко оборвал его Джениус. – Не понимаешь связку ученик-учитель, вот и не рассуждай. И тут же успокаивающе погладил насторожившегося волка. Поднялся, подошел к печи и принялся кидать в горшок с кипящей водой размельченные травы и головки цветов, капнул что-то из склянок, помешал странной деревянной ложкой и снова что-то добавил из одной склянки. – Скоро будет готово, – сухо сказал он, вернувшись за стол. – Тебе придется успеть домой до рассвета и напоить отваром брата еще до восхода солнца. Успеешь?.. – Да… Конечно, успею! – обрадовался Шори и тут же полез за пазуху, надеясь, что его дар придется по вкусу своенравному колдуну. Джениус без всякого интереса оглядел серебряный браслет и вернул его Шори. – Хороший подарок, но мне он без надобности. Волк тоже сунулся посмотреть подарок – обнюхал его на ладони Шори и, вильнув хвостом, ушел спать в угол, на ворох соломы. – Но как же?.. Мне сказали, получаются хорошие обереги, и в колдовстве… – залепетал он и тут же умолк, под насмешливым взглядом. И правда, зачем Хозяину Леса такие какие-то обереги? – Чего же вы хотите? – Что-нибудь сделанное твоими руками. Ты же кузнец? Шори неуверенно кивнул. – Вот и придумай что-нибудь… Всему-то вас учить надо. Тон был слегка раздраженный, но Шори понял, что колдун уже не сердится и будет помогать ему в любом случае. И от этого на сердце стало в разы теплее. Только вот что подарить? Джениус был прав: вещи, сделанные своими руками и с добрыми намерениями, заряжаются невиданной силой и хранят лучше меча. Зачем же колдуну меч или замок? Или любая другая вещь, такая необходимая в быту деревень и городов, и такая лишняя здесь, в глубине пышущего изобилием Леса?.. Джениус вдруг, несмотря на свою цветущую молодость и своенравие, показался Шори дряхлым и одиноким стариком. Сколько же лет Хозяин Леса живет вот так, один-одинешенек, встречаясь с людьми лишь изредка, когда те приходят за помощью или советом? – И не грустно вам здесь одному, дедушка? – тихо спросил он. – Жалеешь? Хозяин Леса смотрел на него странно, прищурив глаза: будто о чем-то важным спрашивал. – И в мыслях не было. Жалеют лишь слабых, а еще… – Шори невольно запнулся, отвел взгляд и закончил уже тише, по-другому. – Хоть и дурак, но кое-что уразумел. Я… вы простите меня за мои слова. Не подумал. Сказал и выдохнул. А в жилище Хозяина Леса будто снова вернулись уют и тепло, и сам Джениус выглядел теперь более расслабленным. – На себя ты зря наговариваешь, – весело сказал он. – Дураки сюда не попадают и своих ошибок они не видят. Да и незачем тебе прощения просить – не обидел ты меня, напомнил только кое о чем… Любопытный у тебя дар имеется, я сразу и не приметил. – Дар? – ошарашено переспросил Шори. – Но откуда же у меня он? Я обычный кузнец… Подмастерье. Джениус фыркнул. – А у меня откуда? Боги послали, вот и следую их воле. Видишь, вон, стал Хозяином Леса… А был когда-то сыном простого рыбака. Взор его затуманился, голос стал тише – не напоминал сейчас этот молодой и грустный мужчина известного колдуна-целителя. Ни дать ни взять друг, к которому Шори зашел в гости чаю попить и о делах побеседовать. – Я был таким… – тихо сказал Джениус, глядя на свои ладони. – Когда-то. Пока однажды время для меня не остановилось. Он горько усмехнулся чему-то, ссутулив плечи и устало опустив голову. Шори чувствовал, что этот разговор запретный и очень опасный, что за ним таится кто-то очень могущественный и сильный. Тот, кто за такие вопросы может заставить и жизнью поплатиться. Но Шори не мог не спросить: чувствовал, что, узнав правду, сможет хоть как-то расплатиться с колдуном за спасенную жизнь брата. Да и кто еще когда-нибудь спросит о таком важном для Джениуса?.. – Что же произошло? – осторожно спросил он. Хозяин Леса на миг дрогнул, но тут же овладел собой, сказал уже совершенно другим голосом: – Отвар уже готов. Собирайся. Джениус поднялся, все еще не глядя на Шори, и, взяв одну из пустых склянок, направился к печи. Зачерпнул длинной и глубокой ложкой отвара, понюхал, попробовал немного на язык и одобрительно кивнул. Шори молча наблюдал за колдуном, не решаясь о чем-то еще спрашивать. – Держи, – Джениус протянул ему закупоренную и наполненную склянку. – Проследи, чтобы брат выпил до последней капли. И помни: ты должен успеть до рассвета. – А я успею? – с сомнением спросил Шори, с величайшей осторожностью принимая в руки заветный отвар. – Мой ворон тебя проводит. Ступай. Шори неуверенно кивнул, попрощался и, сунув за пазуху склянку, вышел из землянки. Путь обратно – через тайные тропы – занял почти в два раза меньше времени. Когда ворон, проводив Шори до окраины Леса, на прощанье каркнул и исчез в густой листве, небо только-только начало светлеть. *** – Я почти уверен, что это какое-то проклятье, – заявил Шори, когда они уютно устроились на своем привычном месте под старой яблоней. – Не похож он на обыкновенного колдуна. Здесь что-то нечисто. Боб хмыкнул, но кусок пирога в сторону не отложил. – И многих ты колдунов видел? – поинтересовался он. – Только одного. Но ты бы его видел!.. – Шори восторженно взмахнул рукой и чуть не опрокинул кувшин с холодным квасом. Отвар, приготовленный Джениусом, подействовал. Хворь отступила: на щеки брата вернулся румянец, а в глазах появился прежний задорный блеск. Напоенный чудодейственным зельем, Юури спал все утро и встал к обеду уже почти выздоровевшим. На радостях мама достала из погреба небольшую кадку сладкого липового меда, а еще приготовила вкусный овсяный кисель. Отец откуда-то принес целое ведро земляники, которую Юури мог есть целыми днями напролет. Шори же позвал лучшего друга брата – сына старосты деревни, Мурату, который очень часто заходил навещать Юури и уже давно стал еще одним членом их семьи. – Чтобы еще раз выпить ту болотную воду, мне понадобится много сил, – говорил брат с хитрой улыбкой за обедом. – А сил я набираюсь, когда ем мед. Или когда играю в лапту. Шори хмыкнул и без лишних слов придвинул к нему слипшиеся соты. – Хорошая попытка, Юури. Брат вздохнул, но тут же повеселел: долго грустить он попросту не умел. После обеда мама отпустила его посидеть на крылечке – подышать свежим воздухом, погреться под солнышком и набраться сил перед новой порцией отвара. А Шори отправился к окраине деревни: под яблоней его уже ожидал Боб. – Я вижу, ты просто восхищаешься этим человеком, – заметил его друг. И серьезно добавил. – Выслушаешь мой совет? Боб дождался кивка Шори и продолжил очень странным голосом: – Я знаю, что ты не сможешь пройти мимо человека, попавшего в беду. Но если это действительно злой морок, наведенный на Джениуса, прошу, будь осторожным. И помни: он не друг тебе и не брат. Шори нахмурился. – Джениус вырвал Юури из лап смерти. Я не хочу оставлять его в беде. – А я не хочу, чтобы мой друг сгинул! – сердито сказал Боб. – По своей глупости, только потому, что взялся за дело, которое ему не по зубам. На это Шори нечего было сказать. Он вздохнул, досадуя на себя за то, что он не колдун и сделать ничего не может. Боб придвинулся ближе, положил руку ему на плечо. Сказал примирительно: – Если уж все решил для себя, поступай, как знаешь. Упрямец, – он вздохнул. – Может, и правда Суденицы жизни ваши вместе связали. *** *** На второй раз до жилища Джениуса Шори добрался быстрее: ворон встретил его у окраины и снова повел тайными тропами, обходя стороной лесные озера и овраги. Лес расступался перед ними и радостно шумел, встречая его как старого друга. – Вижу, что отвар помог, – вместо приветствия сказал Джениус, едва Шори переступил порог землянки. – Значит, можем еще успеть, пока из твоего брата не вытянули все жизненные соки. Шори вдруг представилось: злая старуха-Зима тянет свои костлявые руки к Юури и дико хохочет. Вот уже и блеснул серп, перерезающий Нити Жизни… – Не может быть, чтобы сила Морены была так крепка, – стиснув зубы, сказал он. – Сейчас не ее время, а знахари… Хозяин Леса посмотрел на него с легким удивлением: – А я разве сказал, что это дело рук Морены? Это не Боги. А всего-навсего озлобившиеся духи. – Что это за духи, с которыми никто не может справиться? – Я же сказал – озлобившиеся, – коротко ответил Джениус, нахмурившись непонятно из-за чего. – Склянку с пером видишь? С бело-рыжим? Шори кивнул. – Брось перо в воду. И думай о брате, представляй, что он поправился и теперь здоров и полон сил. Отдав нехитрые указания, Джениус вышел за порог дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Дрова в печи весело трещали, уютно булькала вода в странном горшке, а Шори почему-то чувствовал, что снова чем-то рассердил колдуна. Он сделал все, как ему велели, устало опустился на лавку и окинул взором жилище. В этот раз волка нигде не было, а на столе уже были разложены травы, стояли склянки, ступка с аккуратно поставленным в нее пестиком – видно было, что хозяин ожидал его, знал, что отвар подействует, и что Шори придет снова. Джениус вернулся спустя некоторое время со странными цветами в руках. Шори пригляделся, побледнел, по форме листьев узнав… – Это же папоротник. Цветущий папоротник! – ошарашенно пробормотал он. – Ага, в ночь на Ивана Купалу расцвел, – фыркнул колдун и, посмеиваясь, направился к столу. Шори призадумался, вспоминая. А ведь и правда – нынче праздничная ночь, в которую спать совсем нельзя, а надобно купаться, прыгать через очищающие костры и участвовать в игрищах. С заботами о брате Шори совершенно забыл о купальской ночи, удивительно, что вообще вспомнил. – Это для отвара? – тихо спросил он, наблюдая, как Джениус аккуратно отрывает цветки папоротника и бросает их в ступку. – Для него. Хочешь одну? – Хозяин Леса усмехнулся, протягивая ему небольшую ветку с несколькими мелкими цветками. – Раз уж пропустил все ваши веселые игрища. Шори смотрел на небольшие белые цветы, обещающие ему клады и все тайны мира, власть над нечистым духом, и вспоминал захворавшего брата, прошлогоднюю голодную зиму, редкие набеги на деревню… – Нет, мне он без надобности, – вдруг ответил он, сам от себя такого не ожидая. Джениус тоже удивился, даже ступка на миг дрогнула в его руках. – Почему же? – спросил он, внимательно разглядывая Шори. – Неужто ничего не хочется? Не бывает так. – Хочется, конечно. Только кажется мне, что Суденицы все уже решили и связали новый узел в моей жизни. Хозяин Леса посмотрел на него с интересом, но Шори только рукой махнул, не пытаясь объяснить того, что сам до конца не уразумел. Как будто с намерением пойти к Хозяину Леса в судьбе что-то поменялось, как будто тропинка в другую сторону ушла. Боб своими словами – пусть сам того не ведая – укрепил неясное предчувствие чего-то нового, отличного от обычной жизни. Сердцем Шори чувствовал, что все эти испытания – верное оружие друга, которое так отчаянно хотелось оставить себе, дорога через Лес, цветущий папоротник – на пользу ему, не только брату. А еще он чувствовал, что все это как-то связано с колдуном. И теперь Шори шел по своей дороге навстречу новой судьбе, а Суденицы его проверяли: не отступится ли, не остановится на полпути, останется ли верным себе?.. – Ну, как знаешь, – сказал Джениус и принялся толочь в ступке оставшиеся головки цветов. А Шори вдруг подумалось, что сердце человека не сможет справиться с такой огромной силой и властью: тут мудрость нужна, смирение и тысяча прожитых жизней. Не потому ли цветущий папоротник никто не находит? Даже мудрые волхвы перестали искать. А Джениус нашел. Странный, непонятный, одинокий – не то человек, не то дух. Что ему помогло: желание спасти Юури или же сила колдовская? Шори не решался спросить об этом, зато заговорил о другом, волнующем его еще с первого дня знакомства: – Я вас чем-то обидел? Джениус помолчал, вздохнул как-то устало. Отошел к печи, бросил щепотку размельченного папоротника в бурлящую воду, помешал длинной ложкой. Добавил еще каких-то травок. – Нет. Я… я просто немного отвык от разговоров, – наконец ответил он, так и не повернувшись. – Да и дар твой… Хм, надо дать отвару чуть-чуть настояться. – Расскажите, – тихо попросил Шори. Ему сейчас очень хотелось изгнать это тлеющее одиночество из землянки. Навечно, вместе со странной грустью, поселившейся по углам горницы и в глазах Хозяина Леса. Колдун задумался на миг, то ли подбирая слова, то ли решая, говорить или не говорить. Вытащил горшок из печи, аккуратно накрыл крышкой. – Дар этот – освещать правду, – наконец сказал он, возвращаясь к столу. – Да правду непростую. Это не про ложку меда, съеденную тайком от родителей до обеда, и даже не про украденный гривенник. Это правда не постыдная, она другая. Все люди прячут такую в глубине своего сердца, и все боятся ее. – Неужто она такая страшная? – удивился Шори, ощущая себя не то кривым зеркалом, не то злым волком. – Неужто что-то может быть страшнее бесчестного поступка? Воровства? И даже убийства? – Может, – криво усмехнулся Джениус. – Это похоже на тайную встречу с самим собой. Заглядываешь в зеркало и видишь себя. Без прикрас, без уверток, без других людей и их мнений – таким, какой есть. Выдержишь такую правду – и жизнь по-другому пойдет. Хозяин Леса наконец взглянул на него, невесело усмехнулся чему-то. Сказал с непонятной горечью: – Тебя могут возненавидеть – не каждому приятно услышать в лицо правду, которую он прячет. Иные – будут благодарить за великую встречу… Моя уже произошла, очень давно. – Почему же вы злитесь? – затаив дыхание, спросил Шори. Чувствовал он, что вот-вот приблизиться к разгадке, поймет, почему Суденицы связали его жизненный путь с дорогой колдуна. И почему Джениус, которого он знал только второй день, вызывал странное сочувствие и желание помочь, отогреть дружеским теплом от холода одиночества. – Ты мне напомнил о моем прошлом и моем проклятье. – Расскажите, – еще тише попросил Шори. И Джениус рассказал. Рассказал, как две сотни весен назад родился в семье рыбака где-то далеко, в северных землях. Как проявился его дар – понимать и различать травы, как следом родилось и первое колдовство, как отправили его учиться к шаманам – местным колдунам, умеющим общаться с духами и хранящим в своих сердцах очень много мудростей. Рассказал, как ему было интересно учиться, и как появился у него свой дух-хранитель. Здесь Джениус запнулся и пояснил, что у каждого шамана есть свой дух-хранитель, проводник в мир духов. Между шаманом и его духом существует крепкая связь, это больше, чем дружба, и больше, чем любовь. – Вы были счастливы тогда, – сказал Шори, наблюдая за легкой печальной улыбкой, возникшей на лице колдуна. – Очень, – легко подтвердил Джениус. – А потом я встретил своего духа… Джениус жил в заброшенной башне-библиотеке, в небольшом лесу. Там он днями напролет читал книги старинные, в лесу общался с духами, помогал людям, которые обращались к нему за советом и помощью, прослышав о его мудрости и силе. И вот, однажды, сидя в библиотеке, он встретил ее хранителя – полубожественного духа в человеческом обличии. Его имя было странным и иноземным: Шин-О. Это был прекрасный золотоволосый мужчина с ужасающей колдовской силой. Они гуляли вместе, разговаривали, а потом сдружились, сработались – и у Джениуса появился свой дух-хранитель. На этом месте рассказа у Шори болезненно сжалось сердце в предчувствии беды. Прошлое встало у него перед глазами: как наяву он видел прекрасное сближение двух душ, крепнущую с каждым днем связь – и много, много людей, которым Джениус и Шин-О помогли. – Вы очень любили его, – выдохнул Шори. Отвернулся, быстро смахнул откуда-то взявшуюся слезу. – Да, любил, – тихо откликнулся Хозяин Леса. – И, к моему несчастью, я был наделен слишком большой силой… Шин-О неспроста был хранителем этой башни. Еще при жизни этот дух очень любил одного мудрого юношу, ученика шамана, что следил за этой библиотекой. Его имя давно стерлось из легенд и сказаний, старики говорили только, что эта пара была очень могущественной и сильной, много добра принесла в северные земли. Вот только Суденицы развели их в разные стороны: юноша погиб в битве в других землях, сраженный вражеским заклинанием. Разозлился Шин-О. Поклялся, что не уйдет в подземный мир и останется здесь, пока вновь не воссоединится с духом того юноши. Веками он охранял башню, ожидая своего возлюбленного. С каждым прожитым веком все больше озлобляясь. Встретив Джениуса, Шин-О сначала принял его за погибшего возлюбленного – из-за их внешней схожести, – все ожидал, что Джениус вспомнит его, а сам молчал о прошлом, а как узнал о своей ошибке – рассвирепел. – Он попытался меня убить, – просто сказал Джениус, как будто говоря о чем-то другом. Звездах или прошлогоднем урожае. Исчезли насмешливость, грусть и одиночество, осталась только пустота в глазах – как у богини Жели, плачущей и тоскующей по всем погибшим людям. – А потом призвать темные силы и вселить в мое тело дух того юноши: сил у меня очень много, оно бы выдержало. Но я разорвал нашу связь. Было очень больно, как будто сам себе руку отрубаю, но… – колдун дернул плечами, поморщился, – жить хотелось еще больше. Библиотеку я уничтожил, а Шин-О насильно отправил в мир духов. Светлые Боги и духи мне помогли в этом. Перед своим уходом Шин-О проклял меня. Хозяин Леса остановился на миг, перевел дыхание, не глядя на ошарашенного, еле дышавшего Шори, и почти вытолкнул из себя слова: – Он сказал, что я никогда не встречу своего настоящего духа-хранителя. Что до тех пор я обречен вечно бродить в одиночестве по земле, и не будет мне ни покоя, ни любви, ни счастья… Что меня и моей силы будут бояться, ненавидеть, что если кто и приблизится – то лишь для того, чтобы очень скоро уйти. В гнетущей тишине Джениус резко поднялся, схватил со стола склянку и отошел к печи проверить, настоялся ли отвар. Плечи у него были сгорблены. – Все готово, – сообщил он уже другим голосом. Ловко наполнил склянку, закупорил ее, поставил на стол. – Тебе пора. Но Шори не тронулся с места, даже не взглянул на чудесный отвар. Все пытался поймать взгляд Джениуса и найти там нечто очень важное – и для него, и для себя. – Кто такие настоящие духи-хранители? – спросил он. – Для чего тебе это? – устало вздохнул колдун. – Ты уже узнал правду, напомнил о ней и мне… За что не могу пока поблагодарить, уж не взыщи. Зачем же ты снова спрашиваешь? Шори собирался ответить «я не знаю», как вдруг его рот сказал совершенно другие слова: – Вы не сказали всей правды, а без нее невозможно исцеление. Он удивленно моргнул, ужаснулся сам себе, не понимая, зачем сказал такое, и хотел уже было извиниться, как Джениус вдруг задумчиво хмыкнул: – Не нужно извинений, это все дар твоими устами говорит. – Но я вовсе не хотел… – Не хотел бы знать – не спросил, – усмехнулся колдун. И Шори понуро склонил голову, признавая его правоту. – Бывают приобретенные духи – те, с которыми ты знакомишься во время своих путешествий по мирам, – заговорил Джениус, вертя в руках одну из пустых склянок. – Настоящие духи-хранители – это те, с кем ты был знаком в прошлых воплощениях. Брат, друг, возлюбленный… Если такова будет их воля, в своих следующих воплощениях они могут стать твоим духом-хранителем. Связь эта очень крепка, она увеличивают силу шамана и дарует необыкновенное счастье, так непохожее на человеческое. Не хуже его, но и не лучше. Просто другое. – Но, – нахмурился Шори, – разве им не хочется прожить свою, человеческую жизнь? Еще одну? – Желание быть рядом с шаманом, помогать вместе с ним людям очень сильно, – серьезно ответил Джениус. – Это не жертва, это просто выбор. Ради себя и ради других людей в одно время. – Значит, Шин-О связал ваше счастье с вашим другом… ой, нет – уже с вашим настоящим духом-хранителем, который помогал вам в вашем прошлом воплощении. Верно? Хозяин Леса кивнул, и Шори продолжил говорить: – Очиститься от проклятья вы не можете, поскольку не можете умереть. Встретить вашего духа – тоже, поскольку, как я понял, все пути и дороги Шин-О перекрыл, – задумчиво сказал Шори. Взлохматил свои волосы, вздохнул. И задал новый вопрос: – Но как же вы тогда стали Хозяином Леса? И почему Боги не противились этому темному проклятью? – Шин-О был полубожеством, с его силой и словом стоит считаться. И разве я сказал, что мне не помогли? Дедушка Лес пригласил меня в свои ученики, поставил Хозяином. Здесь пересекаются множество тропинок, проходящих между мирами, здесь хозяйничает совсем другая сила, более древняя, чем у Шин-О. Поэтому проклятье ослабло, и Суденицы подарили мне возможность вновь стать человеком. Джениус прикрыл глаза, на губах его заиграла легкая улыбка. Не казался он больше чем-то древним и могущественным: – Когда вечерняя заря пересечется с утренней, встретишь ты своего настоящего духа-хранителя, бывшего рядом с тобой несколько жизней. На этот раз он снова воплотиться человеком, – нараспев прочитал колдун. – Встретишь его рядом с папоротником, как узнаешь его – вмиг станешь человеком, спадет проклятье. Утренняя заря? Утренняя заря?! О, Светлые Боги… Он же всегда, всегда шел через Лес в сумерки, в вечернюю зарю, а нынче Джениус принес для отвара цветки папоротника!.. Шори закрыл лицо руками и засмеялся. Радостно, звонко – как будто сбросил с плеч тяжеленный камень, который тащил несколько верст. Вспыхнуло озарение, сразу стало все ясно и светло, как белым днем: и соединенные дороги, и все испытания, и даже хворь брата. Экие затейницы-Суденицы!.. Стало ясно и почему Шори так тянулся к Джениусу, почему уже в первый день принял его, как своего друга, почему не смог остаться в стороне. Он поднял голову, встретился взглядом с Хозяином Леса. Ох, уже не Хозяином Леса, а человеком, наблюдающим за ним с легким волнением. – Давеча ты спрашивал у меня мое имя. И слова не сказал, когда я назвался Шори, – голос почему-то дрогнул, когда он произнес свое второе имя. – Береженого Боги уберегут, – отозвался Джениус, все еще поглядывая на него с настороженностью. – На что мне твое родовое имя? – Меня назвали в честь утренний зари, едва мне минул тринадцатый год… Аврор. Меня зовут Аврор, – сказал Шори, чувствуя, как внутри все теплеет от мягкой, понимающей улыбки Джениуса. Его притянули к себе, крепко обняли – это действительно было необыкновенное счастье, выше человеческого, совершенно другое. Не лучше, но и не хуже. Шори слышал стук родного сердца рядом и чувствовал умиротворение, обволакивающее его с ног до головы. Возвращенные воспоминания о прошлых воплощениях были смутными, неясными, о многом еще хотелось спросить, узнать, но сначала нужно было завершить дело, ради которого Шори сюда пришел. – Мне надо отнести отвар брату, – сказал он, так и не расцепляя объятий. – Да. – Я вернусь. – Я знаю, – легко улыбнулся Джениус. Провел ладонью по его волосам, вздохнул и нехотя отступил. – Ворон тебя проводит. – Да. Шори осторожно сунул за пазуху склянку, пожелал доброй ночи и, помедлив, протянул руку. Осторожно взял ладонь замеревшего Джениуса в свои и поцеловал ее, безмолвно извиняясь за свое опоздание. – До встречи, – сказал он и, чтобы не передумать и не остаться здесь на всю ночь, очень резко отвернулся и быстро выскочил за крыльцо. Стояла волшебная купальная ночь, в лесу было тепло и свежо, где-то вдалеке, на лугу, молодежь веселилась, прыгала через очищающий костер и водила хороводы. Шори слушал их далекие, звонкие голоса, улыбался и чувствовал себя самым счастливым человеком на всей матушке-земле.