***
Случилось… еще как случилось… Вместо так ожидаемой Кати, в дверях показался Павел Олегович. Андрею захотелось бежать. Меньше всего он был готов к разговору с отцом. — Сынок, нам надо поговорить. Если бы сейчас с потолка спустилась настоящая фея, Андрей не был бы так удивлен. С ним разговаривал не Президент фирмы «Зималетто», не строгий и беспристрастный экзаменатор, с ним разговаривал папа. И его тон, и его вид, и его слова, все это было так неожиданно, что Андрей вместо того, чтобы начать круговую оборону, очень захотел прислониться сейчас к плечу отца и разделить с ним свою боль. Он не помнил, просто не помнил ни одного раза, чтобы папа назвал его «сынок», чтобы он обнял его или пожалел. — Сынок, ты прости нас с мамой. За все прости. За то, что всегда слишком многого от тебя требовали. За то, что вместо того, чтобы отругать или даже отшлепать тебя за детские шалости, а потом приласкать и пожалеть, мы с мамой говорили, что наш сын так поступать не может, что нам за тебя стыдно, за то что ты всегда обязан был соответствовать нашим ожиданиям. Нашим, а не своим. — Папа, — Андрей чуть не плакал, так неожиданно, так по доброму, так по человечески говорил с ним отец. Жданов понимал, что даже если он сейчас, действительно, расплачется, отец не осудит. Отец пожалеет. И он заплакал. Этого Павел Олегович не ожидал. Впервые в жизни у него самого навернулись на глаза слезы. Юлиана дала им еще минут пять, чтобы они успокоились и вошла в офис. — У меня для вас кое-что есть, родственнички. — Почему родственнички? — Потому, что я крестная мать твоей дочки и вашей внучки. Ну, что, готовы принять подарок? — Да, ответили в один голос отец и сын. Юлиана достала из сумки сверток, похожий на книгу и протянула Андрею. Если бы Катька видела ее сейчас, она бы ее убила. Жданов младший сорвал обертку и слезы, только недавно высохшие, снова покатились по щекам. — Настенька? — Настенька! Павел Олегович вырвал портрет из рук Андрея. — Вот ты какая Жданова Анастасия Андреевна… — Юлиана, как нам найти Катю? — Не могу. Я дала слово. Не могу. Катька и так, если узнает, что я вам Настену показала, голову мне открутит. Могу сказать только одно. Скоро вы встретитесь. А там… все будет зависеть от вас всех.***
Подготовка к мероприятию шла полным ходом. Юлиана не делала секрета из того, что в последний день свои модели будет демонстрировать «Зималетто». — Катя, это работа. И игнорировать ее ты не можешь, ты обязана встретиться с представителями всех фирм-участниц. Это во-первых. А во-вторых, Катенька, ты не права. Ты мучаешься, он мучается и Настя растет без отца. Это гордыня, Катя. ГОРДЫНЯ! Один из семи смертных грехов! Я никогда не говорила тебе этого. И никогда больше не скажу. Но один раз ты меня все же выслушаешь. Катя, ты не права! Не права и жестока! Когда-то ты мне позвонила с просьбой о помощи. Я тебе помогла. Сейчас с просьбой о помощи обращаюсь я. Помоги Андрею. Помоги ему не сойти с ума. Или ты не тот человек, за которого я тебя принимала. — Юлиана, дай мне время до вечера. Я должна подумать над твоими словами. — Хорошо. Вечером Катюша позвонила Юлиане. — Ты была права. Только давай вот что сделаем… И Катя рассказала Виноградовой свой план. — И ни одной подсказки. Юлиана, ты даешь мне слово? — Даю. Пусть Бог вершит судьбы.***
— Павел Олегович, во сколько Вы сможете принять мою помощницу? — В 14.00. — Нет, это нам не подходит. Давайте на час раньше или на час позже. — Хорошо, тогда в 15.00. Как ее величают? — Карина Витальевна. — Жду. — А ты уверена, что и по голосу меня невозможно узнать? — Уверена, он стал у тебя ниже, более грудным. А вот за интонациями следи. Ну, что, Карина Витальевна, ваш выход. И заговорщицы рассмеялись.