Это видимость

Блеск и тепло золота я ощущаю даже сквозь толщу земли. Золото, моё золото. Когда-нибудь оно ко мне вернётся. Я об этом позабочусь. В маленькой пещере темно, я живу изгоем. Нибелунги, подчинявшиеся мне некоторое время из былого страха, сообразили, что без кольца я бессилен. Теперь у меня больше нет власти над нашим подземным миром. Без золота я отощал и высох, как корень в безводной земле. Вокруг меня переженились мои ровесники, уже семьи есть и у их детей. Но с тех пор, как услышали волны Рейна мою клятву, моё сердце радуется лишь при виде драгоценного кольца. Я не жалею. В конце концов, что есть любовь, от которой я отрёкся? Наших гномок сговаривают с детства родители, каждые хотят отдать свою дочь лучшему кузнецу, ювелиру или рудокопу. Так здесь то же золото в основе сделок. Человеческих женщин уводят в плен, захватывая чужие земли – это ли любовь, когда женщина и пара трофейных колчанов неотличимы друг от друга? Красота эфирных дев, созданий воздуха и воды, славится среди всех мужчин, но насладиться женской красотой мне ничто не помешает, когда я верну кольцо. Думаю о русалках или там о Фрейе – в скольких сердцах эти прелестницы зажигали, по слухам, любовь! А на душе по-прежнему остаётся пусто. Душа рвётся к кольцу. Кольцу, скрытому под огромной лапой Фафнера. В той горе, у которой я живу. Я не жалею. Вот верну кольцо, и гнетущая пустота исчезнет. Вернётся окрыляющее ощущение безмерного могущества. Удивительно, что Фафнер до сих пор кольцом не воспользовался, хоть и стережёт его как зеницу ока. Будь я на его месте, я бы уже всех соперников в борьбе за золото в прах изничтожил. Надеюсь, последней фразы я вслух не произнёс. А то тугодумный гигант, не ровен час, услышит, поймёт – и мне конец. Но странно, странно, даже глупец вроде него мог бы понять, какие возможности открывает перед ним кольцо. Моё кольцо. Неужели не хочется ему повергнуть ниц величайших владык, обратить в рабство все народы, отплатить всем, кто над ним издевался? Я так отчётливо помню собственные ощущения после того, как я забрал колдовское золото из Рейна… Я не жалею. Что же такого, что я навеки отказался от любви? Любовь – это видимость. То, что придумали Вотан и ему подобные, чтобы считать себя возвышеннее прочих. Я не потерял ничего, если вдуматься. В нескольких милях от пещеры, где я живу, растёт мой сын. Сын от человеческой женщины, которой я заплатил золотом. Не тем, не колдовским, конечно. Самому пришлось под землёй молотком постучать. С тех пор, как Хаген родился, я не раз тайком ходил в его дом. Гримхильда ходит унылая, но воспитывает ребёнка рядом со своими законными. Говорит, что растит его в любви. Но я-то знаю. Это должок за всё то золото, что я ей отдал. За то, чтобы вырастила мне моё оружие. Но не за ласки. Она, как и все прочие женщины верхнего мира, добровольно бы и не посмотрела на меня. Ничего. Я даже злиться на неё не стал. Вот кольцо захвачу – она мне будет ноги целовать. И эти дерзкие дочери Рейна – тоже. Хагена я тайком же учу. Чтобы не обманывался. Не думал о какой-то несуществующей любви. Любовь – это одна видимость. Брат и сестра сводные его терпят лишь потому, что ещё не доросли до того, чтоб родителям противиться. Гримхильда – ради золота. Гибих – ради любви к жене… тьфу, что я говорю! Тоже ради золота. Они его поделили. Хороший сын у меня растёт. Добудет он мне моё колечко. Его самого я… я… пока не знаю. Убивать не стану, но помощником после захвата власти делать боязно. После того, как у меня отняли кольцо, заманив меня в подлую и до обидного простую ловушку, я излечился от последних остатков доверчивости. Поставлю Хагена надсмотрщиком, вот что. Как прежде Миме. Миме-то точно пощады не будет, как и его вельзунговскому отребью. Я не жалею.