Он проиграл...

      Он проиграл спор.       Что ж, такое бывало и прежде. Случалось. Редко, раз в тысячелетие, но какому-нибудь смертному удавалось обыграть его.       Досадно, конечно, но всё же поражение не сильно расстроило его. Победа в игре, в которой у тебя не было ни малейшего шанса проиграть, не доставит удовольствия, каким бы ценным ни представлялся приз.       Победители застыли в тех же позах, в которых застал их его хлопок в ладоши. Совсем скоро время, послушное его воле, вновь накроет и понесёт их своими волнами… Они будут радоваться спасению от участи, что страшнее смерти, наверное, завалятся в трактир праздновать, топить в выпивке пережитый ужас…       Пожав плечами, он развернулся и пошёл прочь, вверх, тяжело ступая по холодному лунному свету. Услышав тихий смешок позади, обернулся.       Она стояла босая, в простом льняном платьице. На длинных светлых волосах, свободно спадающих на плечи и спину, лежал венок, сплетенный из маргариток.       — Приветствую тебя, госпожа, — Он галантно поклонился ей, отметив про себя, что она почти совсем не загорела. Сейчас, в конце лета, ее лицо и открытые руки лишь слегка золотились.       Она улыбнулась, опустив ресницы. Он почувствовал холод.       — Перед Судьбой бессилен и ты, крадущий души. Ведьмак принадлежит мне. Мы с ним давние знакомые, знаешь ли. — Она была светлой, неестественно светлой, какой–то даже светящейся на темном фоне заброшенного храма.       Он не спорил. Глупо спорить с дочерью Рока и младшей сестрой Судьбы. Предназначение всегда займёт её сторону.       — Говорят, ты все время идешь следом. Не отступая ни на шаг.       — Иду. Но ты никогда не оглядывался. До сих пор. Сегодня оглянулся впервые.       Он молчал. Ему нечего было сказать. Он устал.       — Как… как это произойдет? — спросил он наконец, холодно и без эмоций. В темных провалах глазниц полыхало далёкое зарево пожара — слабый отблеск Первого пламени его собственной души.       — Я возьму тебя за руку, — сказала она, глядя ему в глаза. — Возьму за руку и поведу через луг. В туман, холодный и мокрый.       — А дальше? Что там дальше, за туманом?       — Ничего, — усмехнулась она. — Дальше ничего. Ничего…       — Ты шла следом за мной, — сказал он, глядя в холодную голубизну ее глаз. — А догнала других, тех, с которыми я встречался на пути. Почему? Важно было, чтобы я всегда остался один на своём пути, верно? Чтобы, наконец, испытал страх. Признаюсь тебе. Я всегда тебя боялся, всегда. Несмотря на то, что с самого начала был мёртв. Не оглядывался из–за страха. Из–за боязни увидеть тебя идущей следом. Боялся всегда, всю жизнь, вся моя жизнь прошла в страхе. Я боялся до… сего дня.       — До этого дня?       — Да. До этого. Вот мы стоим лицом к лицу, а я не чувствую страха. Ты отняла у меня все. Даже страх.       — Нет, — прервала она. — Я ничего не забираю. Я только беру за руку. Чтобы никто не был в такую минуту одинок. Один в тумане… До свидания, Гюнтер о’Дим. До встречи. Когда–нибудь.       — Давай кончать, — с трудом проговорил он. — Возьми меня за руку. Я устал. Тысячи лет раз за разом выполнял то, что требовало от меня проклятие. Тысячи лет я пожирал чужие души, становился сильнее, чтобы сжечь себя ради мира — или уничтожить мир, оставшись повелевать гигантским склепом. Я сбежал в другой мир, сюда, вырвался! Но и здесь всё началось снова. Круг замкнулся, Первородный змей погрузил зубы в собственный хвост. Надоело…       Она встала, подошла, он почувствовал исходящий от нее холод, резкий, пронизывающий холод.       — Не сегодня, — проговорила она. — Когда–нибудь — да. Но не сегодня.       — Ты взяла у меня все…       Она медленно повернулась и ушла. Он смотрел ей вслед, в предгорья, где в холодный и мокрый туман уходила долгая, бесконечная череда теней. Они шли медленно. Некоторые поворачивались к нему лицами. Люди, гномы, эльфы, чудовища… Драконы. Знакомые ему и те, кого он никогда не видел. Солер, Таркус, Лукатиэль из Мирры, Сигмайер, Рея из Торолунда, Лисия, старый чудак Логан, Дочери Хаоса и Присцилла-Полукровка… Рыцарь Арториас… Великий Лорд Гвин… Изумрудный Вестник и Честер… Они шли по хрустящим черепам, берцовым костям, грудным клеткам, бедренным, тазовым костям. Шли во мглу, которая неожиданно затянула вершину скалы, во мглу, в которой исчезло всё, в белую, мокрую мглу, в которой растворились старое святилище Лильвани, беловолосый ведьмак и реданский шляхтич, выложенная мозаикой Луна и тёмный провал входа в пещеры. Не было ничего — только мгла, глянцевые под лучами ночного светила камни и мокрая, блестящая от росы трава под ногами, трава, которая пахла дурманяще, тяжело, сладко, до боли в висках, до забытья, усталости…