Day after day, recurring self-acting gestures I can but feel this repetition and stand benumbed I cannot run away My existence in dissolution How could I break this deadly cycle to rise instead into the light again? © Sybreed - From Zero To Nothing
Вокруг тихо-тихо, неслышно ни звука... Только лишь обманчиво-осязаемая, густая, вязкая тишина, оседает легкой пылью на стенах. Тусклый, полурассеянный свет ночника, пробиваясь сквозь грань абажура, одиноко освещает комнату, отбрасывая полупрозрачные тени под потолок и на мебель. От скомканных простыней пахнет приторным коктейлем из примесей от горьковатого дыма сигарет, паров алкоголя, секса и одиночества... Попросту - похотью. Томми лежит закинув руки за голову и бесстрастно следит глазами за фантомным передвижением теней по комнате, борясь с неумолимо поступающей к горлу тошнотой. Пустая бутылка из-под виски валяется на полу рядом с кроватью. Еще точно такая же, опустошенная наполовину, стоит на столе вместе с грязными стаканами, пепельницей и сиротливыми остатками фруктов. Томми жмурится, делает глубокий вдох и медленно встает - присаживается, свесив ноги с кровати. Мир вокруг начинает стремительно кружиться в каком-то совершенно диком, необузданном вальсе. Томми закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, но это не помогает. Осторожно, старательно избегая резких движений, он поднимается с кровати, делает несколько неуверенных шагов в сторону ванной и, не удержавшись на ногах, падает на колени. Он слышит чей-то встревоженный, приглушенный голос - как будто бы издалека, но слова для него неразборчивы и совершенно непонятны. Томми чувствует, как кто-то бережно берет его на руки и куда-то несет. Теперь его окружает яркий свет, и терпкий, но приятно насыщенный парфюмом аромат настойчиво проникает в нос, но ему это даже нравится. Тело сделалось ватным, непослушным, будто бы стало совершенно чужим. Смертельно хочется спать… Холодные упругие струи воды бьют прямиком в лицо. Они колючие, неприятные, причиняющие резкую боль… Они совсем не отрезвляют. От них хочется спрятаться. Томми тихо стонет, пытаясь закрыться ладонями, но ему этого не позволяют - перехватывают руки, крепко сжав запястья. Вода проникает ему в рот, попадает в глаза. Он начинает понемногу задыхаться. С удвоенным усилием рванувшись вперед, он беспорядочно бьется в чужих руках как захваченный в плен дикий зверь. Он пытается высвободиться, но все попытки оказываются бесполезными. Он только лишь попусту тратит силы. Последнее, что он помнит, прежде чем провалиться в липкую, дрожащую паутину темноты, это испуганный голос, отчаянно зовущий его по имени.***
Томми устал… Устал просыпаться каждый день с мыслью о том, как это все надоело. Как надоел он, точнее – его отсутствие рядом. Томми привык всегда чувствовать его совсем близко, только протяни руку – и вот он... рядом... с тобой. Но этого ощущения уже давно нет, и с этим уже пора бы как-то смириться. Он устал напиваться до полнейшего безрассудного состояния. Ему надоело постоянно с кем-то знакомиться в барах и приводить их к себе непременно на одну только ночь, лишенную любви и каких-либо обязательств друг перед другом. Потому что теперь он просто боится кому-то довериться. Чаще всего он просыпал то время, когда его квартиру покидал очередной парень... изредка бывало, что и девушка. Потому что он ненавидел утро. Но еще потому, что ему так было удобнее. Ведь не нужно было никому поутру пытаться смотреть в глаза и, неловко избегая зрительного контакта, говорить при прощании какие-то избитые фразы с мерзким привкусом банальщины, давать лживые, никому ненужные обещания. Зачем? Ведь ему было попросту на них глубоко наплевать. На всех... А в ящике прикроватной тумбочки успела скопиться целая коллекция разноцветных клочков бумажек с номерами телефонов, по которым он никогда не позвонит. Потому что он привык быть один. Ему никто больше не нужен.***
Глубокая ночь. Из наушников льется любимая мелодия, рядом аккуратная стопка дисков и кружка горячего кофе на полу. У Томми уже устали глаза, которые слезятся от мерцающего свечения экрана ноутбука, а от кофе, от одного лишь запаха, его едва ли не выворачивает. Вздохнув, он одним движением захлопывает крышку компьютера и поднимается на ноги, проходит к окну и одним резким движением отдергивает штору в сторону. За окном идет дождь. Он смотрит, как по стеклу медленно, подгоняемые одной за другой, стекают мелкие бисеринки воды. Они мерцают в свете уличного фонаря, красиво переливаясь яркими красками. Томми прижимается лбом к холодному стеклу и закрывает глаза. Он совершенно потерян и не знает - как ему быть, куда двигаться дальше? Где оно - то самое, верное направление? Он сбился с пути, потерял ориентиры. Внутри него живет одна сплошная, часто нетрезвая, черная боль.***
- Привет, – Томми легонько отталкивает плечом в сторону ошарашенного Адама и нагло, без спроса заходит к нему в дом. - Привет, – Адам, немного замешкавшись, отступает в сторону и, пропустив его, закрывает дверь. Томми проходит прямиком к бару и, взяв чистый стакан, наполняет его любимым виски чуть ли не до краев. Хотя он и так уже достаточно пьян. - Эй, может тебе хватит уже на сегодня? – Адам подходит к нему и берет его за руку, намереваясь отобрать выпивку, но парень от него только отмахивается. - Ламберт, отъебись. - Ты что, опять под кайфом? – Адам обхватывает его одной рукой за талию, другой хватает за подбородок, приподнимая голову вверх, пытаясь рассмотреть в его глазах подтверждение своей догадки. - Пф, всего лишь амфетамин. Разве ж это наркотик? Так, настроение поднять, – Томми пожимает плечами и смеется, но как-то слишком горько и неестественно. Нерадостно. Он опрокидывает в себя стакан и отбрасывает его от себя, безучастно глядя, как тот, с грохотом ударившись о стеклянную столешницу, скользит по гладкой поверхности, и проехавшись через весь стол, падает на пол и разбивается вдребезги. - Упс... Извини, - Томми вскидывает глаза на Адама и криво усмехается. Томми показательно виновато разводит руками и подходит к Адаму. Он выразительно, намеренно медленно, опускается на колени перед ним, а его пальцы ложатся на пряжку металлического ремня. Он с улыбкой смотрит Адаму в глаза. - Прекрати, – Адам отрывает его руку от ремня своих штанов и рывком ставит на ноги. - Прекрати так себя вести. - Ладно... - нараспев, нарочито беспечно. - Если ты не хочешь, я, пожалуй, пойду тогда, найду себе другого, – Томми сбрасывает с себя ладони Адама, ощутимо болезненно сжимающие его плечи, и направляется к выходу. - На этот раз это действительно все. Все! Понимаешь? - он все же срывается и оборачивается, чтобы расставить все точки над "и". - Мы ведь будем гореть в аду, Адам. В аду, которого не существует... Ты меня слышишь? Так жить нельзя… - он на мгновение задумывается о том, что они давно так живут, но он устал, поэтому... - Нет, нельзя. Впрочем, какая разница… – бросает Томми напоследок, махнув рукой, и не, дожидаясь ответа, тихо выходит, прикрыв за собой дверь. Теперь все разрушено окончательно. Собственными руками. Пусть... Так и должно быть. Так будет правильно.***
Снова бессонница. Вокруг тихо-тихо, не слышно ни звука, только по потолку скользят блики от фар проезжающих машин и под ладонью чувствуется мягкость и прохлада шелковой простыни. Он устал до тошноты от такой жизни, от тоски и одиночества. Но он сам никого к себе не подпускает. Он знает, что потом будет об этом очень сильно жалеть, но по другому он просто не может... Не хочет. Не смеет. Он не знает, что ему делать. Просто не знает. Он упрямо ходит изо дня в день по краю тонкого лезвия, рискуя каждую секунду пораниться или сорваться вниз. Одно всего лишь движение - и ты вне игры. Но это его не пугает. - Я сдохну без него. Собственный голос кажется слишком чужим, слишком странным. Слишком жалким. Остается только жалеть себя. Мощный порыв ветра распахивает окно и врывается в комнату. Становится холодно. Томми укутывается с головой в одеяло и долго-долго смотрит прямо перед собой. Но постепенно убаюканный мягким шумом ночного города и легким шелестом ветра он наконец засыпает. Видимо, бессонница, мучившая его всю ночь, ушла гулять под луной, за руку с ветром, оставив его ненадолго в покое. Экран телефона загорается в темноте, высвечивая входящий вызов, но тотчас гаснет, и аппарат тихо сигналит о том, что батарея разрядилась окончательно. Томми спит. Он ничего не слышит. И ничего не знает. Пока не знает... Сколько еще он так проспит? И сколько еще он так не заметит? Сколько у него еще времени, чтобы тонкое лезвие, на котором он балансирует день изо дня, не разорвало тоненькую ниточку, все еще связывающую их?